Алексей Гравицкий - Отдать душу

• Название: Отдать душу
• Автор: Алексей Гравицкий
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021452-9

Рассказы Алексея Гравицкого.

Приключенческая фэнтези… Увлекательная научная фантастика… Но прежде всего — юмор! Веселый озорной юмор, перекраивающий и оживляющий классические сюжеты.

Фейерверк идей! Взрывоопасный коктейль из иронии и приключений! Прочитайте — не пожалеете!

---

— Одного дурака, — перебил голос.

— Единственного, кто осмеливается с ним спорить, — не обратив внимания на колкость, закончил Иллар.

— О! — оживился голос. — Я знаю, как тебя прикончить. Считай, что эта физическая оболочка была твоей очередной ошибкой.

— Почему была? Есть.

— Не долго ей осталось есть, — усмехнулся голос и затих.

* * *

Пилат попытался. И на том спасибо, но этот несчастный человек ничего не мог сделать. Он, в принципе, не мог противиться, даже если и хотел. Иллар пожалел его.

Его и еще двух несчастных вывели на дорогу ранним утром, но отчего-то вокруг живо собралась толпа. Откуда они? Откуда столько людей? Ответа Иллар не знал, но в голове сидела догадка. Почти такая же осязаемая, как недавний голос.

Толпа кричала, толпа требовала крови. Толпа хотела зрелищ. Несчастные люди, подумал Иллар. И он хочет, чтобы они оставались такими же жестокими и невежественными. Да они просто обиженные дети, которые сами не понимают, что обижены.

Его привели на холм, грубо привязали к кресту. Веревки больно врезались в руки. Толпу отогнали, на холме остались три креста и полдюжины охранников с копьями. Солнце, еще не успев разогреться, выглянуло из-за горизонта.

* * *

— Ну как, хорошо? — зашебуршилось будто бред в разламывающейся голове. Но Иллар прекрасно знал, что это совсем не бред.

— Хорошо, — пошевелил потрескавшимися губами.

— А будет еще лучше, — захихикало в голове. — Помнишь, что такое терять оболочку?

Иллар вздрогнул, тело отозвалось болью.

— По-омнишь, — протянул голос. — Ты все помнишь. Так вот скажи мне, скажи сейчас, когда ощущаешь эту боль, зачем тебе все это надо? Разве те жалкие существа, что зовутся человеками, достойны того, чтобы за них мучалось существо совершенное?

— Это мы-то совершенные? — прохрипел Иллар. — Я? Ты? Да ты же равнодушен. Разве совершенное существо может быть равнодушным?

— Ты изменился, — задумчиво произнес голос. — Ты мыслишь другими масштабами, ты принимаешь за ценность не те критерии. Ты уподобился им. Жаль, ты был интересен мне.

— Ты не ответил, — сипло напомнил Иллар.

— А что я могу ответить тебе, кто не принимает данности? Мы не можем проявлять эмоций, не можем даже иметь их. Эмоция губительна, а мы призваны созидать, но не губить.

— А равнодушие не губительно? — Иллар закашлялся, высохшие губы лопнули, по растрепанной бородке потекла кровь. — Посмотри, как они мучаются, страдают, гибнут наконец. А ты равнодушно на это смотришь. И после этого ты говоришь о созидании? Ты чудовище! Уйди, мне не о чем с тобой больше говорить.

— Это верно, — заметил голос. — Говорить нам с тобою действительно не о чем. Но уйти придется тебе. И, надеюсь, ты одумаешься.

— Надейся, — прошептал Иллар. — На бога надейся, а сам не плошай. Так, кажется? Так, а тебе и надеяться не на кого. А если надеешься на меня, так значит, я — Бог…

В какой-то момент показалось, что тяжелые грозовые тучи рухнут на голову висящего на кресте, раздавят. Город и его окрестности ощутили тяжесть. А потом вдруг полыхнуло, небо раскроила полыхающим зигзагом огромная молния, над землей разнесся ужасный грохот.

Сквозь гром и всполохи молний в голове загудел голос:

— Ничтожное существо, прозванное Илларом, ты приговариваешься к долгому мучительному уничтожению твой плотской сущности. Трепещи, ибо таких мук не испытывал и не испытает ни один из живущих.

В последний раз громыхнуло, и на землю посыпались крупные капли. Шумел прорвавшийся дождь, шумело в больной голове, шумело в истерзанном теле.

— А теперь слушай, — издевательски загремел голос. — Они напишут о тебе кучу всякой ерунды…

— Пусть, — прошептал Иллар, борясь с бесконечной рвущей череп болью.

— Они забудут твое имя, прилепят тебе дурацкую кличку. Они назовут тебя моим сыном, — продолжал голос.

— Пусть!

— Они перековеркают твои идеи. Они в очередной раз не поняли и не приняли тебя. Они никогда не поймут тебя, потому что они — МОИ создания. Они не любят и не хотят любить всех. Они никогда не смогут ВОЗЛЮБИТЬ БЛИЖНЕГО СВОЕГО. Они по МОЕМУ образу и подобию, а я их ненавижу. Они никогда не смогут понять и принять тебя. Они никогда не скажут «спасибо».

— А вот это посмотрим, — прохрипел Иллар, стискивая зубы, чтобы не закричать от нестерпимой боли.

— Идиот! — рявкнул голос. — Ты не понял? Это приговор. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! Что, опять поспоришь?.. Ха… Ха-ха… Ха-ха-ха-ха!!!

Дождь хлестал по ставшему сумасшедшим лицу Иллара, а губы его кривились в чужой усмешке. Дикий, нечеловеческий хохот сотрясал тело, отзывающееся адской болью. Висящее на кресте существо извивалось в судорогах и, не смолкая, хохотало.

Подоспевший было охранник с копьем в страхе попятился. Иллар посмотрел на него с затаенной в глазах болью. Глаза — вот все, что осталось в Илларе от его оболочки. Только глаза да боль, нескончаемое море боли. И теперь эти глаза, наполненные этой болью, просили громче, чем смеялся жестокий голос губами висящего на кресте.

— Помоги, добрый человек, — вопрошали они. — Избавь своего Избавителя.

И воин замер, а потом боязливо, осторожно сделал шаг к кресту. Еще шаг, и еще. Копье взметнулось в воздух, небеса угрожающе зарокотали, смех захлебнулся.

— НЕ СМЕЙ!!! — заорало в голове, но Иллар с силой стиснул зубы, не позволил чужому крику сорваться с его губ.

Копье вонзилось в плоть, тело распятого вздрогнуло. Теперь Иллар готов был рассмеяться, но сил уже не было.

— Видишь, — прошептали умирающие губы. — Он сказал мне «спасибо».

Губы Иллара разошлись в улыбке, тело обмякло на кресте. Лишившаяся физической оболочки сущность понеслась в бездну боли, страха и хаоса.

— Пора, — сказал он сам себе.

Пора. К сожалению, тело нищего бродяги не подойдет, не то время. Сейчас не поймут блуждающего по дорогам, пусть даже философа и врачевателя. А вот тот, которого назовут психологом… Такой человек может лечить, может избавлять, может понять и помочь. Пожалуй, это то, что нужно.

И Иллар сделал шаг…

СКАЗКА ПРО ИЗБАВИТЕЛЯ

Девушка говорила много, долго и сбивчиво, несколько раз срывалась и плакала. Кирилл слушал, на лице его была сосредоточенность и то, что сейчас было очень нужно девушке, — понимание. Девушка, всхлипывая и вытирая поплывшую от слез тушь носовым платком, скороговоркой закончила свое излияние и замолчала, скрыв милое личико в дебрях платка.

— Дайте руку, — попросил Кирилл.

— Что? — не поняла она.

— Вашу руку, — терпеливо повторил Кирилл.

— Правую или левую?

— Без разницы.

Она протянула ему левую руку с трясущимися пальцами. Кирилл поймал дрожащие пальцы, ласково, но крепко сжал ее руку в своей. Пальцы перестали дрожать, но девушка сделала попытку отдернуть руку, выдернуть ее из крепкой хватки Кирилла. Кирилл почувствовал, как дернулась и затихла рука девушки, ослабил хватку. Кирилл разжал пальцы, девичья ладошка послушно легла на ладонь его левой руки, затем его правая ладонь накрыла нежную ручку, подавила собой.

— Тихо, спокойно, — голос Кирилла звучал вкрадчиво, завораживающе. — Зачем тебе это нужно, отбрось эти тревоги, эти печали. Отдай их мне. Все пройдет, все забудется, тебе станет намного легче.

Он сам не заметил, как перешел на «ты», он никогда не замечал этого перехода, который неминуемо происходил сразу после того, как он дотрагивался до руки клиента. Но, несмотря на свою резкость, переход этот не резал слух и не замечался ни Кириллом, ни его клиентами. Кирилл продолжал между тем:

— Отдай мне свою боль. — Он почувствовал некоторое сопротивление и тут же поспешно добавил: — Зачем она тебе? Отдай ее мне, поверь, это не самая большая потеря. Я знаю, иногда хочется отдаться этой тоске, хочется попасть под ее власть, насладиться безысходностью. Нет, это не мазохизм, это не плод моего больного воображения. Люди действительно иногда хотят этого, я знаю. Но чаще они хотят покоя, счастья, а счастья не может быть без радости. А радость и боль, согласись, вещи прямо противоположные.

Теперь он чувствовал сомнение, но контакт не прервался. Кирилл заторопился, хотя этот ускоренный темп был заметен только ему, со стороны же голос его звучал так же тихо, вкрадчиво и умиротворенно:

— Отдай мне свою боль, отдай печаль, тоску, грусть. Отдай ощущение собственной никчемности и безысходности. Поверь, это не большая цена за счастье и покой. Боль только ноет и дергает что-то внутри тебя, минута полного покоя куда ценнее этого бесконечного дерганья, а я предлагаю не минуту, а куда больше.

Он вдруг наткнулся на такую сильную волну сопротивления, что чуть не прервал контакт. Это сопротивление он чувствовал и раньше, люди таким образом пытались доказать, что они могут сами справиться со своей болью, да еще и принять на себя его боль. Появился соблазн избавиться от своих и чужих тревог, но Кирилл подавил желание. Однажды он проявил слабость и выплеснул на клиента всю тоску, горечь и боль, что скопил в себе за годы работы. Клиент умер от разрыва сердца прямо на месте, а вся выплеснутая им боль вернулась к нему в удвоенном размере. Был страшный скандал, но… Но сейчас не об этом.