Лорел Гамильтон - Нарцисс в цепях

• Название: Нарцисс в цепях
• Автор: Лорел Гамильтон
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-024032-5, 5-9578-1095-9

Анита Блейк. Охотница на вампиров, преступивших закон.

Героиня одной из легендарных вампирских саг нашего столетия — саги, созданной Лорел К.Гамильтон.

Миллионы фанатичных поклонников...

Десятки сайтов в Интернете...

Лорел Гамильтон — звезда «вампирского» романа!

---

— Анита! — сказал он с придыханием. Второй раз за все время нашего знакомства он назвал меня по имени. Я всегда была только миз Блейк.

Я ответила тем же тоном, с улыбкой:

— Привет, Клайв, рада тебя видеть.

Он глянул на Натэниела, снова на меня.

— Но вы же... то есть нам сказали... — Он выпрямился. Даже видно было, как он старается взять себя в руки.

Когда мы дошли до ступеньки, где стоял Перри, он спросил меня:

— Вы умерли?

Я улыбнулась, но почувствовала, как улыбка сползает с лица, когда посмотрела в его глаза. Он спрашивал серьезно. Наверное, раз я поднимаю мертвых, чтобы жить самой, вопрос не так уж смешон, но и еще одно: потрясение его связано не только с тем, что увидел, как я расхаживаю. Был еще и страх перед тем, чем я сейчас стала. Он подумал, что я — ходячий мертвец. В некотором смысле он был ближе к истине, чем мне хотелось признавать, но в остальных — очень далек.

— Нет, Клайв, я не умирала.

Он кивнул, но глаза его остались напряженными. Если я трону его за руку, он вздрогнет? Я не хотела выяснять, так что мы с Натэниелом просто прошли мимо, оставив его на лестнице.

Я вошла в комнату, набитую письменными столами и озабоченным говором людей. В РГРПС три часа ночи — самый пик работы. Шум постепенно стих, когда ребята постепенно обернулись ко мне. Тишина расходилась, как круги на воде, и в конце концов я в тишине шла между столами и обращенными ко мне лицами. Натэниел держался рядом, как красивая тень.

Наконец я произнесла достаточно громко, чтобы меня все слышали:

— Слухи о моей смерти несколько преувеличены. Комната взорвалась шумом. Вдруг меня окружили ребята, среди них несколько женщин. Меня обнимали, хлопали по спине, жали руку. Улыбки, радостные глаза. Никто не проявил тех сомнений, что Клайв Перри на лестнице, и я подумала о его религиозном воспитании — или метафизических взглядах. Он не был сенситивом, но вполне мог вырасти в окружении людей, которые ими были.

А Зебровски просто оторвал меня от земли в медвежьем объятии. Он был только пяти футов восьми дюймов роста, и не такой уж здоровый, но он завертел меня по комнате, потом все же опустил на пол, смеющуюся и не очень твердо стоящую на ногах.

— Черт побери, Анита, я уже и не думал, что увижу когда-нибудь, как ты входишь в эту дверь.

Он откинул со лба спутанные темные локоны, где уже начала пробиваться седина. Постричь его надо, но он всегда такой. И одежда, как всегда, не сочетается, будто он галстук и рубашку выбирал в темноте. Одевался он как дальтоник — или как человек, которому глубоко плевать. Я думаю, верно второе.

— Я тебя тоже рада видеть. Слушай, говорят, вы кого-то тут держите по подозрению в том, что он меня убил?

Его улыбка стала чуть поуже:

— Ага. У нас в камере граф Дракула.

— Так выпустите его оттуда, потому что я, как видишь, вполне жива.

Зебровски прищурился:

— Я видел фото, Анита. Ты была вся в крови.

Я пожала плечами.

Глаза его стали холодными — глазами подозревающего копа.

— Прошло — сколько? Четверо суток? Ты очень бодрая для такой потери крови.

Я сама почувствовала, как у меня лицо стало безразличным, далеким, холодным и непроницаемым, как у любого копа.

— Ты можешь выпустить Жан-Клода? Я бы хотела его отвезти домой до рассвета.

— Дольф захочет с тобой поговорить до твоего ухода.

— Я так и думала. Ты не мог бы начать процедуру освобождения, пока я буду говорить с Дольфом?

— Ты повезешь его к себе домой?

— Я его заброшу по дороге к нему, хотя это совершенно не твое дело. Ты мне друг, Зебровски, но не папочка.

— Никогда не хотел бы быть твоим отцом, Анита. Дольф, может быть, но не я.

Я вздохнула:

— Ага. Так ты подготовишь Жан-Клода к освобождению?

Он секунду-другую глядел на меня, потом кивнул:

— О'кей. — И глянул мимо меня на Натэниела, который скромно держался в сторонке, не мешая встрече старых друзей. — Это кто?

— Мой друг, Натэниел.

Он снова посмотрел на меня:

— А не слишком ли молод?

— Он всего на шесть лет моложе меня, Зебровски. А сегодня он меня подвез, чтобы мне не пришлось вести машину.

Он глянул обеспокоенно:

— А ты как вообще себя чувствуешь?

— Слабость есть пока, но она пройдет.

Он тронул меня за лицо, заглянул в глаза, пытаясь прочесть мысли, наверное.

— Хотелось бы мне знать, что за чертовщина с тобой творится.

Я бестрепетно ответила на его взгляд:

— Мне бы тоже хотелось.

Это его вроде как удивило, потому что он моргнул и убрал руку.

— Я вытащу графа Дракулу из мешка, пока ты будешь чирикать с Дольфом.

У меня чуть сгорбились плечи, и я стала следить, чтобы держаться прямо. Перспектива разговора с Дольфом меня не радовала. Зебровски пошел привести Жан-Клода, Натэниела я оставила беседовать с довольно симпатичной полицейской, а сама пошла в кабинет к Дольфу.

Он стоял у дверей как небольших размеров гора. Шесть футов восемь дюймов, сложение профессионального борца. Темные волосы подстрижены ежиком, торчат голые уши. Костюм отглажен, галстук завязан безупречно. Он уже наверняка отпахал сегодня не менее восьми часов, но выглядит как новенький.

Он посмотрел на меня очень внимательно:

— Я рад, что ты жива.

— Спасибо, я тоже.

Он махнул рукой и повел меня по коридору в сторону от кабинета, от столов, к камерам для допроса. Наверное, хотел поговорить наедине — в уединении, которого не обеспечивали даже стеклянные окна его кабинета. У меня засосало под ложечкой, и пробежала внутри тоненькая струйка страха. Дольфа я боялась не так, как боялась бы одичавшего оборотня или вампира, которого надо убить. Он физического вреда мне не нанесет. Но я боялась этой крутой линии плеч, пристального холодного взгляда, которым он оглянулся, проверяя, что я иду за ним.

Я ощущала, насколько он зол, почти как энергию оборотня. Чем заслужила я такой гнев?

Дольф придержал для меня дверь, и я протиснулась мимо его туши.

— Садись, — сказал он, закрывая за нами дверь.

— Спасибо, я постою. Мне хочется забрать Жан-Клода до рассвета.

— Я слыхал, что вы с ним больше не встречаетесь.

— Он был задержан без предъявления обвинения по подозрению в том, что убил меня. Я жива, так что мне хотелось бы его забрать.

Дольф смотрел на меня такими холодными и непроницаемыми глазами, какими смотрел обычно на свидетеля — не подозреваемого, — который не слишком ему нравится.

— У Жан-Клода чертовски хороший адвокат. Как вы смогли продержать его семьдесят два часа без предъявления обвинения?

— Ты — сокровище города. Я всем сказал, что он тебя убил, и мне помогли на время его потерять.

— Черт побери, Дольф, тебе повезло, что не попался слишком ревностный служака и не сунул его в камеру с окном.

— Да, не повезло.

Я уставилась на него, не зная, что сказать.

— Дольф, я жива. Он меня не трогал.

— А кто?

Тут уж моя очередь пришла смотреть непроницаемыми глазами копа.

Он подошел ко мне, навис надо мной. Запугать меня ростом он не пытался — знал, что это все равно не выйдет. Просто он такой здоровенный. Взяв меня за подбородок, он попытался повернуть мне голову в сторону. Я выдернулась.

— У тебя на шее шрамы, которых неделю назад не было. Блестящие, недавно зажившие. Откуда?

— Ты поверишь, что я не знаю?

— Нет.

— Как хочешь.

— Покажи шрамы.

Я убрала волосы в сторону и позволила ему пальцем провести по зажившей ране.

— Покажи остальные ранения.

— А не нужна ли нам здесь для этого женщина-полисмен?

— Ты действительно хочешь, чтобы их увидел еще кто-нибудь?

В его словах был смысл.

— Дольф, что ты хочешь видеть?

— Я не могу тебя заставить показывать, но мне нужно на них посмотреть.

— Зачем? — поразилась я.

— Сам не знаю, — ответил он, и впервые в его голосе прозвучала усталость.

Я сняла рубашку и положила ее на стол, потом вытянула левую руку и подняла рукав футболки.

Он провел пальцем по следам.

— Почему всегда левая рука? Ей у тебя больше достается.

— Наверное, потому, что я правша. Пока мне жуют левую руку, я вынимаю правой пистолет и прекращаю это занятие.

— Ты убила того, кто это сделал?

— Нет.

Он посмотрел на меня, на миг не сдержав злости:

— Хотелось бы мне в это поверить.

— Мне тоже. Тем более что я говорю правду.

— И кто тебе нанес эти раны, Анита? Или что?

Я покачала головой:

— Этот вопрос улажен.

— Черт побери, Анита, как я могу тебе верить, когда ты мне ничего не говоришь?

Я пожала плечами.

— Рука — это все?

— Почти.

— Мне нужно видеть остальные.

В моей жизни много было мужчин, которых я могла бы обвинить, что они хотят заглянуть мне под рубашку, но Дольф в это число не входил. На эту тему между нами никогда не было напряжения. Я уставилась на него, надеясь, что он возьмет свои слова назад, но он молчал. Надо было знать, что не возьмет.