Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Две головы и одна нога (пер. В.Селиванова)

• Название: Две головы и одна нога (пер. В.Селиванова)
• Автор: Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-94176-047-7

Пани Иоанна – героиня иронических детективов и авторское «я» писательницы Иоанны Хмелевской, уже получившая мировую известность, едет в Париж на встречу с мужчиной, которого любила всю жизнь. И конечно же, как всегда, поездка сопряжена с такими невероятными приключениями, которых хватило бы на целый сериал.

---

Капитан возразил:

– Нет, очень хорошо помню, мама тогда за макулатуру купила чайник.

И он почему-то вздохнул, но, спохватившись, с суровым видом продолжил перечень.

– Ну и, в-третьих, черная пластиковая обложка папки, очень потрепанная. В папке ничего не было, но за одной из корочек было спрятано вот это.

Вынув из кармана несколько листов бумаги, капитан положил их на стол. Это оказались анализы крови. Я подняла голову и торжествующе заявила:

– Ну, знаете ли! Сама собой восхищаюсь, ведь я догадалась, что у него могло это быть.

– У кого?

– У моего третьего, ну, скажем так – мужа. Должно быть, это те самые бумаги, о которых только и говорят. Значит, вот это анализ крови. А это что? Никак отпечаток большого пальца, лопнуть мне на этом месте! И тоже Сшпенгеля? И опять анализ крови, группа, подгруппа… Копия допроса по делу…

– Вот это и требуется! – обрадовался капитан. – С чего вы взяли, что это «копия допроса» и «по делу»?

Действительно, совершенно неразборчивые каракули невозможно было расшифровать, но мне очень хорошо знакомы эти угловатые червячки.

– Как же, сколько раз приходилось иметь дело с этими каракулями. Он разработал свою собственную стенографию и пользовался ею, меня научил, приходилось иногда помогать. Но теперь я уже многое подзабыла, если у вас много таких записей, придется, пан капитан, к какому-нибудь аптекарю обратиться, они мастера расшифровывать совершенно неразборчивые рецепты.

– Не беспокойтесь, у нас найдутся свои специалисты, но я подумал, вам легче прочесть ваши же бумаги. Вот эта буква игрек?

– Правильно, а вот та восьмерка с оборочками – зет. И значит, тут написано: «Убил Фордокса». Ой, нет, извините, не Фордокса… никак не разберу, может, Фанфана?

– Ладно, мы уточним. Так вот, из-за этого они и преследовали вас. Думаю, что имею право сказать вам правду. Из досье Спшенгеля пропало несколько документов, очень важных, и они оказались в вашем чулане. Отпечаток пальца и группа крови. Как он раздобыл эти документы, ваш так называемый муж?

– А его вы спросить не можете?

– Не только могу, но даже и спрашивал. И не только я.

– И что?

– А ничего. Амнезия. Потеря памяти. Правда, не сразу. После первого разговора пообещал предоставить нам некоторые чрезвычайно важные документы. Но не предоставил и ничего не помнит.

Мне не было необходимости раздумывать над таким феноменом.

– Все понятно. Пообещал, потому что думал – легко найдет в своем архиве эти бумаги. А оказалось – шиш, ничего в архиве не нашел. Подумал, что оставил бумаги у меня, вот почему перерыл чулан соседа. Откуда ему было знать, что мы с соседом с самого начала обменялись чуланами? А признаться, что у него что-то пропало – свыше его сил, позор на все джунгли. Нет, ни за какие сокровища не признается в потере вещественных доказательств, и даже если вы, пан капитан, на голову встанете, память к нему не вернется.

– А пани не догадывается?

– О чем?

– О том, откуда у него эти документы?

– Только догадываюсь, уверенности нет. Анализ крови, к примеру, мог получить от той лаборантки, которая некогда делала его для Спшенгеля. Бабу охмурить для него – раз плюнуть. Отпечаток пальца мог кто-нибудь для него свистнуть из досье Спшенгеля, возможно, в обмен за какую-нибудь услугу, или какой хитростью достал. Да вы такие вещи должны знать лучше меня. У вас для этого имеются специальные отделы.

Капитан не отреагировал, старательно собирая со стола и складывая драгоценные бумажки. Потом, видимо, решился.

– А, что я там буду пани лапшу на уши вешать! Получить данные через наши отделы – все равно, что сквозь колючую проволоку продираться. От вас я их получу и скорее, и… в более полном объеме, не сухие отписки, а, так сказать, живые, яркие образы. Вы не представляете, чего мне стоило получить данные по Либашу, из-за отпечатков его пальцев на служебное преступление пошел. Ну, не совсем преступление, так, нарушение…

– Наверное, отпечатки пальцев Либаша легче было получить из Штатов, там их навалом, – посочувствовала я. – Итак, даты! Когда так называемый Сшпенгель сгорел в автокатастрофе?

– Пять лет назад, в июне. А что?

– А ничего. У Либаша все еще американское гражданство?

– Ясно. И у жены тоже. Минутку, кажется, уловил. Либаш обогатился после получения дядюшкиного наследства… Если это был уже не Либаш, а Сшпенгель… А вы, пани Иоанна, случайно не знаете, когда дядюшка скончался?

Я была шокирована.

– Мне это ни к чему, а вот вы бы должны знать!

Капитан принялся сконфуженно оправдываться:

– Ведь это не имело никакого значения, раз мы имели дело с настоящим Либашем. Теперь я, разумеется, немедленно исправлю наше упущение.

Сжалившись над полицией, я пообещала, свято веря в Гжегожа.

– Эту дату я узнаю завтра в полдень. Могу позвонить вам. Так и думала, что стоит. А если не застану вас на месте, кому передать?

– Что вы, буду ждать, как соловей лета. Вот что значит взаимодействие с общественностью! Не правда ли, у нас с вами так хорошо идет сотрудничество? Полное доверие и взаимопонимание.

– Раз уж у нас все на доверии, поясните мне, пан капитан, почему они меня до сих пор не убили? Согласитесь, странно это.

Капитан серьезно покачал головой.

– Нет, не думаю, как раз мне представляется закономерным. Подумайте сами, пани Иоанна, ведь убей они вас, полиция примется за повальный обыск в вашей квартире, перероет все бумаги и найдет те самые… Этого они боятся больше всего на свете! Так что в их интересах оставить вас в живых. К тому же наверняка надеются получить от вас информацию по этому поводу. Думаю, их план предусматривал сначала запугивание вас, а потом – личный контакт с вами. Возможно, личный контакт оставляли напоследок, не очень надеясь на его результат, предварительно намеревались сами поискать у вас как следует, вот чем я объясняю покушение на ваше здоровье с помощью гипсовой головы. Вас положат в больницу, пролежите вы там долго, и у них будет время порыться в вашей квартире и чулане. Жаль, не получилось…

– Вы что, пан капитан?

– Да нет, вы меня не так поняли. Я жалею, что они не стали рыться в вашем чулане, вот уж не завидую…

– А, понятно. И в самом деле, в квартире могли хоть поселиться и навести порядок в моих бумагах.

И я обвела комнату печальным взглядом. Бумаги в самом деле заполняли ее если не целиком, то уж наполовину точно, оставляя мне очень мало жилого пространства. Давно следовало разобраться в них, половину выбросить, да все как-то руки не доходили. Страшная работа! Капитан тоже огляделся, но тактично воздержался от комментариев.

– Думаю, об Иоланте Хмелевской они не знали, напрасно она боялась, и после ликвидации Елены Выстраш были уверены, что у вас больше не найдется источников информации.

– «Они»! – недовольно повторила я. – Вы все употребляете множественное число, пан капитан. Поясните, будьте любезны, кого вы подразумеваете под этим местоимением множественного числа? Псевдо-Ренусь с Мизюней плюс Новаковский, так? Но насколько я понимаю, из них никто лично не принимал участия в катастрофе под Лодзью? И вряд ли кто из них преследовал меня по пятам по всей Европе и подбрасывал головы. Как же тогда понимать это «они»?

– Не смешите меня! – разгневался вдруг капитан. – Действует целая шайка, тут и боевики, и охранники, и прочие специалисты. У Либаша достаточно наемников, которые даже не знают, на кого работают. Их нанимает Новаковский, да, тот самый Новаковский, бывший сотрудник спецслужб, специалист с большим опытом.

– Понятно. И очень логично, что именно к нему обратился Сшпенгель, тоже бывший специалист в этой области и тоже с большим опытом. Интересно, что вы теперь намереваетесь предпринять?

– Сначала подожду вашего звонка, вы помните, завтра?

Трогательное доверие! Сердце мое смягчилось, возможно, я испытала прилив теплых чувств к этому хорошему человеку, потому что неожиданно для себя предложила:

– Пан капитан, дайте мне номер вашего служебного факса. Есть же у вас хоть факс на работе? Есть? Очень хорошо, возможно, удастся немного облегчить вам жизнь, раз уж вы так благородно предпочитаете меня колючей проволоке…

Похоже, капитан и в самом деле предпочитал меня, ибо дал номер своего служебного факса.

* * *

Одних переговоров с полицией было мало для того, чтобы целиком заполнить этот день, пустой день после отъезда Гжегожа. Вечер предстоял пустой, охватит тоска, еще разревусь, в меланхолию ударюсь. Не хватало мне меланхолии на старости лет! Ну уж дудки! Надо срочно заняться делом.

Раскопала старые записные книжки и календарики вдобавок к тем, которые уже давно вытащила, разложила на письменном столе и принялась копаться в них.

Листала я старые записи, и одна из них привела на память новогодние гадания, которые мы, девчонки, устроили как раз у Мизюни в самом начале моей дружбы с ней. Собрались мы, значит, одни девушки, занялись обычными в таких случаях вещами. Лили воск, выбрасывали башмаки за порог дома, писали мужские имена на клочках бумаги… И, как живую, увидела разгневанную Мизюню, которая кричала со слезами на глазах: «Не хочу я Анджея! Пусть его возьмет кто-нибудь из вас! Хочу Ярека! Отдайте мне Ярека!» Вот интересно, почему мне так запомнилась эта сцена? А, поняла, я страшно завидовала Мизюне, у нее было чудесное платье. Вот и сейчас, увидев в своем воображении ту сцену из давних лет, разгневанную Мизюню я представила в том самом платье: модная, обтягивающая фигуру «труба» цвета морской волны. Мизюня была рыжеволосой, ее волосы замечательно гармонировали с цветом платья, на шее тоненькая золотая цепочка, большое декольте. Единственная замужняя среди собравшихся подружек, я была в интересном положении и, несчастная, напялила на себя какое-то старье. Так и вижу Мизюню: сверкающая морская зелень чудесного платья, большой узел медно-рыжих волос между теменем и затылком, в одной руке рюмка, в другой – клочок бумаги с Анджеем. Стоит она на фоне буфета, тоненькая, очаровательная, в отчаянии вся изогнулась и пытается обмануть судьбу, заменить свою бумажку с Анджеем на другую, их много разложено на буфете…