Юрий Никитин - На Темной Стороне

• Название: На Темной Стороне
• Автор: Юрий Никитин
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02933-8

Россия, вновь обретшая веру в себя. Россия во главе с сильным лидером. Россия, поднимающаяся с колен, – подлинный кошмар для заокеанской Империи Зла. И Империя наносит ответный удар – под предлогом... защиты окружающей среды на Байкале высаживается американский десант. Ответить на этот вызов предстоит бойцам спецподразделения «Каскад», действующим в логове врага.

---

Филипп нахмурился:

– Да ладно тебе... Я сам могу с кем угодно разобраться. А почему машина не летит кувырком?

– А теперь везде стоит бескамерная резина. А она тут же запирает любые пробоины.

Филипп поморщился:

– Все равно свистишь. Я хоть не служил в тех местах, где служил ты, но знаю, что существует спецсредство «Еж» и «Скорпион» для принудительной остановки автомобилей! Значит работает системка-то!

Дмитрий рассмеялся:

– А вот фигушки... «Еж» не «колючка», а металлический трак! Там трубочки с отверстием примерно в 8-9 мм. Трубочки срезаны наискось и надеты на специальные выступы в траке. Надеты не намертво, а так, чтобы легко отрывались от трака, оставаясь в колесе. Трубочки пробивают колесо, остаются в резине и через них почти моментально вылетает весь воздух. Иначе ничего не выйдет. Увы, Филипп! Даже ежом не перевернешь автомобильчик. Иначе киллеры уже давно перестали бы использовать автоматы, а перешли бы на более дешевую, простую в переноске «колючку». А ведь таскают АКСУ, АКС и АКМ, которые так не любит Слава. А ведь трудно, жутко трудно таскать эти пушки по городу, но таскают... Потому как по точности, скорострельности, мощности и цене они им наиболее симпатичны. Как профессионалам. А быстро-сборно-разборно-офигительные прибамбасы оставляют теоретикам и Дж. Бонду.

Хотя то, что ты использовал блокиратор затвора (я бы до такого изврата просто не додумался) и длинный патрон, действительно увеличивает дульную энергию настолько, что пробивание жигулевской двери становится возможным... Словом, где-то ты идешь верно, но все равно убей меня, все равно не пойму, как это может повысить авторитет попов!

– Я не поп, – огрызнулся Филипп.

– Ну священник, – поправился Дмитрий.

– Я не священник! – -заорал Филипп. Он выкатил глаза, грохнул по стулу огромным кулаком. – Я богослов!.. Богослов, понятно?.. Бо-го-слов!!!

Дмитрий отодвинулся, двумя руками удерживал подпрыгивающую кружку, в то время как Филипп мерно колотил по столу, расчленяя слова для доходчивости.

Слава сказал примиряюще:

– Филипп, не кипятись... Не видишь, он нарочно тебя заводит. Наверное, пиво кончается. Мне до лампочки, как ты себя называешь. Лишь бы не гомосеком, все равно я этих гадов не приму за людей.

Дмитрий усмехнулся:

– Неужели за свою долгую жизнь... тебе уже тридцать есть?.. Ого, тридцать два, так и не трахнул ни одного мужика? Ни в жизнь не поверю!

Слава поморщился, глаза стали серьезными:

– Это другое дело. Я и срать хожу в туалет каждый день, но не кричу об этом на улице. И даже делаю вид, что вообще только ручки хожу мыть и ничего больше... А вот с гомосеками и катакомбниками... Филипп, не бей, это я пошутил неудачно. Все равно для меня любое православие... гм...

Филипп рывком встал, лицо белое, перекошенное, в глазах ярость. Метнулся к холодильнику, открыл дверцу так, что чуть не слетела с петель, а холодильник чуть отодвинутся от стены. Долго шарил, Дмитрий и Слава видели только широкую спину, Филипп явно выдыхает злость, затем оба услышали раздраженный голос молодого богослова:

– Пиво есть, это рыба кончилась!.. Вот и злится.

Дмитрий сказал торопливо:

– Там икра в черной банке.

– Эта? – спросил Филипп недоверчиво. – Ого!.. Не подумал бы.

– Тащи, – велел Дмитрий. – Как раз просолилась.

Филипп с осторожностью поставил на стол трехлитровую банку с черной икрой. Слава засуетился, большой ложкой выгреб на тарелку, вопросительно взглянул на Дмитрия. Тот кивнул, Слава добавил еще, получилось с горкой.

Филипп все еще с недоверием взял руками маленький комок, отправил в рот, пожевал, глаза прищурились. Слава неотрывно смотрел в рот, громко сглотнул.

– Просолилось, – сказал наконец Филипп. – Можно бы еще соли чуток... но и так хорошо. Везет тебе, Дима! Связи с браконьерами – это не всегда плохо.

– Налегайте, – ответил Дмитрий. – Хоть и не таранька, но какую гадость не станешь жрать под пиво?

Филипп и Слава засмеялись, а Дмитрий отводил глаза, стараясь не видеть ни голодных глаз Славы, ни его выступающих под ветхой рубашкой острых лопаток. На самом деле эта икра из валютного магазина, приготовлена лучшими поварами и мастерами. Он купил за баксы, затем вскрыл банки и переложил в трехлитровую стеклянную, поддерживая легенду, что покупает по дешевку краденую икру у браконьеров, сам умело солит и добавляет специи...

– Да, – сказал Слава. – Да... Ты соли в следующий раз клади больше. А то после тараньки эта икра и вовсе как несоленая...

Дмитрий вытащил из холодильника еще по бутылке, а на освободившиеся места поставил теплое пиво из ящика под кроватью. Друзья медленно работали ложками, деликатничали, все-таки черная икра немалые деньги стоит, хоть и у браконьеров купленная, ее на бутерброды тонким слоем даже в ресторанах намазывают, а тут ложками, да еще столовыми...

– Мы, – сказал вдруг Филипп с нажимом, ложка остановилась на полпути, – мы – катакомбники! Катакомбная церковь. Истинно православная. Именно мы – православные, а не эта... официальная, угодная власти, лакейская, растерявшая все идеалы и чистоту православия!..

– Ты ешь-ешь, – посоветовал Слава, его ложка двигалась как шатл от тарелки ко рту и обратно. – Теперь любое православие в глубокой дупе. Хоть официальное, хоть неофициальное. Видел, какую мечеть заканчивают на Манежной площади? Кранты твоему православию.

– Пока жива катакомбная, – отрезал Филипп, – не кранты!.. А она жива, пока живы мы.

– Ну и что? – спросил Дмитрий горько. – Мы все живы. А Россия умирает.

– Потому что вера мертва! А мы ее оживим!

Дмитрий отмахнулся:

– Все равно христианство придумали жиды. Христос тоже жид. А что, ариец? Ни фига... Сами они по своей религии равны богу, даже шапок в синагоге не снимают, а вот для нас придумали: рабы! Господни рабы, божье рабы, хозяйские, сталинские... В России то и погромов никогда настоящих не было! Таких, чтобы с резней, кровью...

– А на твоей гребаной Украине? -спросил Филипп раздраженно.

– На моей Украине, – ответил Дмитрий медленно, мечтательно. – Украина – это не лапотная Россия, где могли только в морду дать да, ворвавшись в дом, подушки разорвать! На Украине евреев при каждом восстании вырезали дочиста. Когда проходили казаки Павлюка, Наливайка – на Украине не оставалось ни одного живого иудея. Хотя знают больше только Хмельницкого, который иудеев не просто велел вырезать, но и казнил люто. А Петлюра, Бендера?.. Эх, были славные времена...

– Да, – вздохнул Слава, – теперь ихняя власть...

В тишине слышно было как с бульканьем переливается в стакан остатки пива из последней бутылки. Телевизор включен, по экрану беззвучно метались мордатые игроки с выпученными глазами, все рассчитывали за крышечку от кока-колы попасть в Голливуд.

Дмитрий разгребал гору шелухи в поисках недогрызенного хрящика, поглядывал на приунывших друзей. Они все трое были «центровыми», так в Москве и пригородах звали тех, кому посчастливилось родиться внутри Садового кольца. Но если до перестройки сынок министра почти не отличался по сына слесаря, по крайней мере – внешне, то теперь именно в Центре был жуткий контраст между роскошью и нищетой.

Как известно, Центр – это по большей мере коммуналки с множеством комнат и гигантскими кухнями. Большую часть «новые русские» уже выкупили, щедро отдавая взамен одной такой квартиры десяток крохотных на окраине, расселяя все равно недовольных, хоть и согласных центровиков.

В таких квартирах тут же затевался евроукраинский ремонт, т.е., ремонт по европейским стандартам силами арбайтеров с Украины, на импортных машинах подвозили драгоценный мрамор, мореный дуб, прочие ценности, и вскоре такие квартиры роскошью и богатством затмевали те, в которых живут мультимиллионеры западных стран.

Но в море таких квартир оставались островки, где жильцы то ли проявляли непомерные аппетиты, то ли просто не желали покидать именно эту квартиру: воспоминания детства, то да се, а запугать, или перебить уже шансов не оставалось: успели написать заявления во все инстанции, за ними следили: от общества по уходу за престарелыми до всемогущего мэра, который опомнился и уже не собирался выпускать из рук эти лакомые куски.

Филипп жил как раз в такой квартире: восемь комнат, каждая с зал, кухня – двадцать пять метров, в ванной можно устроить бассейн, черный ход для прислуги прямо на кухню, две просторные кладовки. Правда, в каждой комнате по семье, а в двух не по одной, но все-таки почти все желали оставаться в Центре. Готов был переехать на окраину только один престарелый пенсионер, но и он не доставал соседей, требуя согласиться. Да еще пара семей соглашалась покинуть эту квартиру, если им предоставят по трехкомнатной... и обязательно тоже в Центре.

У него комната была самая крохотная: двадцать один метр с чем-то, живет один, зато у Дмитрия двухкомнатная, добротная, хотя почти в таком же доме, где коммуналок еще больше. Чем он занимается, не знали даже друзья, но у него всегда в холодильнике пиво, всегда запас тараньки, обычно одна-две банки с черной икрой, которую покупает на рынке.