Фридрих Незнанский - И дай умереть другим

• Название: И дай умереть другим
• Автор: Фридрих Незнанский
• Жанр: Детектив

Они бежали из лагеря – группа осужденных пожизненно, звери, бегущие из клетки. Они рвались к свободе, оставляя за собой кровавый след. Они убивали так жестоко, как не убивали еще никогда, – убивали, чтобы жить. И был среди них один – тот, на поиски кого брошены были лучшие силы закона. Почему именно он? Для кого он опасен? Этот вопрос не давал покоя ёважнякуё Турецкому. Вопрос, на который надо было успеть найти ответ. Успеть, пока не поздно…

---

– Я в наручниках, – проворчал Зубрицкий. – Или ты забыл? Сними их, к чертовой матери, если хочешь, чтобы я что-то сделал. И фонарь нужен, не видно ни черта.

– Держи, – усатый, не раздумывая, швырнул ключи. Затем, вслед – резиновый фонарик «Дюрасел».

Рыбак удивился такому проявлению доброй воли, но, кое-как поднявшись на ноги, все понял. В искореженном салоне «мерседеса» было по меньшей мере четыре трупа. Окончательное слово оставалось за Зубрицким. Он освободил свои руки, а сам двинулся к раненому второму конвоиру. Тот был без сознания, но пульс прощупывался, и Зубрицкий помог усатому вытолкнуть его из машины, а сам вернулся в салон. Водитель и случайный попутчик, так и не добравшийся до Скоморохова, признаков жизни не подавали. Два зека тоже были мертвы наверняка. Толстяк Бондарь застрелен, неприметный, молчаливый Рахманин во время аварии сломал шею. Оставался еще Степанцов…

Зубрицкий незаметно, словно ненароком, уронил ключи от наручников на скрюченную фигуру Федоренко. Федоренко немедленно воспользовался подарком и тоже освободил запястья. Не заметивший этого усатый заторопил Зубрицкого:

– Ключ давай обратно, или ты уже решил, что амнистирован?!

– Не знаю, где-то выронил, – буркнул тот, переворачивая Степанцова на спину.

В эту секунду раздался невнятный шум, переросший в длинный, непрерывный гудок.

– Ч-черт! – завопил усатый и, едва выглянув в разбитое правое окно, сразу же нырнул в него.

Рыбак вдруг почувствовал, что чрево автобуса словно начинает подрагивать. Он последовал за усатым, и страшная догадка не замедлила подтвердиться. Разбитый автобус лежал на железнодорожном полотне, а гудок следовал из поезда, запоздало тормозившего перед этой неожиданной преградой. Кто-то вдруг схватил его за ногу. Это был Федоренко, выползший из салона и второй рукой обшаривавший водителя. Он еще не знал, что самая большая опасность сейчас исходит не от спасшегося охранника, а от несущегося поезда. Молнией сверкнула безумная мысль, и Рыбак бросился к случайному попутчику. Он был просто безнадежно мертв, но это уже не интересовало заключенного.

– Рыбак, Зубрицкий, вылезайте скорее! – где-то неподалеку завопил охранник, предупредив о нависшей угрозе. И действительно, визг запоздалого торможения стал закладывать уши.

Зубрицкий не замедлил воспользоваться приглашением, но, не то заподозрив в Степанцове едва уловимое дыхание жизни, не то твердо удостоверившись в этом, тянул его за собой. Рыбак помог ему выбраться наружу, краем глаза уловив, как Федоренко, уже вооруженный укороченным «калашниковым», двумя ногами выбил заевшую было правую дверь и выпал в черноту.

Рыбак вытряхивал мертвого попутчика из его одежды, стараясь не думать о том, что еще пару минут назад этот человек был жив и торопился по своим делам в какое-то неведомое Скоморохово. Скорей, скорей – куртку, брюки, клетчатую рубашку… И вон из машины!

Федоренко помог Рыбаку освободиться от наручников и цепей и прошипел:

– Послушай, мне наплевать, куда ты пойдешь. Только не за мной, понял?

Рыбак, не обращая внимания, сорвал с себя арестантскую робу и забросил ее в разбитый микроавтобус. В это время с противоположной стороны «мерседеса» одновременно с бешеным криком «Где ключи, сука?!» раздалась автоматная очередь, и они оба, не сговариваясь, бросились в лес.

А еще несколько секунд спустя локомотив с двумя цистернами въехал в микроавтобус и протолкал его вперед с полсотни метров, пока сам не соскочил с рельсов и, накренясь влево, не пропахал по земле столько же. Затем последовал взрыв – цистерны были явно не пустыми, – и ослепленный Рыбак, ничком бросившийся на землю, успел подумать, что в жизни своей не видел более яркого события.

А бывший «мерс», перевозивший заключенных, превратился в расплавленный ком железа, вместе с несколькими трупами и одеждой Рыбака.

ГРЯЗНОВ

Алина Витальевна только что куда-то снова позвонила и убрала трубку в карман.

– С вашего разрешения, Вячеслав Иванович, – предложила она, – я займусь психологическими портретами наших беглецов.

Комиссаров устало прикинул:

– Надо зарядить всех участковых в полезном радиусе. И опять подключить местные опергруппы. Мне кажется, шансы есть.

– Вот и давай, – распорядился Грязнов. – А ты, – он повернулся к Дятлу, – займись альтернативными версиями. Сможешь разбудить общественность?… Подумай, какие могут быть варианты, если наш беглец не станет прятаться в мусорных баках и на чердаках, а решит затеряться в толпе.

– А вы где будете искать?

– А я буду спать.

ПРИГОВОРЕННЫЙ

Припадая на правую ногу, зек бежал по ночному лесу, не оглядываясь. Зачем это было делать, если он и так был уверен, что погоня за ним уже есть, хоть пока она движется заочно. Пересохшие листья, хвоя и дерн тревожно хрустели под ногами. Иногда он поднимал голову и думал, что полнолуние никогда в жизни не предвещало ему ничего хорошего. Ни в беспризорное детство. Ни в ночь перед убийством. Ни сегодня.

Тряпка, которой он перетянул кровоточащую ногу, давно намокла и рану уже не сдерживала.

Перелески казались бесконечными. И он далеко уже не был уверен, что бежит все время в одну сторону. Но он твердо знал, что нельзя останавливаться. Он остановится тогда, когда остановится эта пульсирующая струйка крови. Когда остановится сердце.

Чаща заметно редела, и вот уже между стройными осиновыми стволами стало метров по десять, по пятнадцать, по двадцать, они словно превратились в телеграфные столбы вдоль железнодорожного полотна… Железнодорожного? Ну да, конечно, этот поезд… Кто бы мог подумать, что приговоренный к пожизненному заключению человек может еще угодить под поезд. Пять человек…

ГРЯЗНОВ

– Подъем!

Несмотря на протесты Алины Витальевны, Дятел бесцеремонно растолкал начальника.

– Вячеслав Иванович! В двадцати трех километрах на юго-запад от места аварии Комиссаров с собаками обнаружил кровавый след.

Леша Дятел возбужденно подпрыгивал. Он сейчас сам был похож на охотничью собаку.

– Куда ведут следы?

– К воде.

– Узнай группу крови, – распорядился Грязнов, – и кому из зеков она принадлежит.

– Вы имеете в виду – Федоренко или Зубрицкому?

– Я имею в виду – кому из пятерых зеков, бывших в машине.

Алина с сомнением покачала головой:

– Значит, вы не исключаете, что… Кстати, а как мы будем туда добираться? «Газель» не проедет.

– У нас все еще есть вертолет, – напомнил Грязнов, – направляясь к «стрекозе».

– Извините, – сказала Алина Витальевна, достала свой сотовый и отошла в сторону.

Грязнов удивился, но ничего не сказал.

ПРИГОВОРЕННЫЙ

Рыбак бежал уже несколько часов, не останавливаясь ни на минуту. Он чувствовал себя заминированным механизмом, который если остановится хоть на секунду, то взлетит на воздух.

Раз– два-три-четыре. Раз-два-три-четыре. Раз-два-три-четыре. Глубокий, но не максимальный вдох, три движения ногами, на четвертое -свободный, без напряжения выдох.

При толчках от земли колени должны подниматься достаточно высоко, чтобы у икроножных мышц было время расслабиться, прежде чем стопа вновь войдет в соприкосновение с почвой. Когда-то его забавлял этот парадокс. Чем выше задираешь ноги во время длительного бега, тем больше они успевают отдохнуть.

Раз– два-три-четыре. Раз-два-три-четыре…

Вот уж он точно не думал, что еще способен на такое. Способен, не способен – какая разница. Что делать дальше – вот вопрос. Без денег, без документов, без… Стоп. Ведь он же был в чужой одежде. В одежде случайного попутчика, добиравшегося в Скоморохово. Который ехал с ними отнюдь не за спасибо. Рыбак наконец остановился и занялся изучением карманов. В откровенно коротковатых штанах лежала связка ключей и носовой платок. Во внутреннем кармане джинсовой куртки – отлично! – бумажник – портмоне на «молнии». Итак, что в нем? Водительские права на имя Патрушева Антона Николаевича (надо же, тезкой оказался мужик), его же визитная карточка, фотография женщины лет тридцати пяти с девочкой-подростком и пятьсот тридцать четыре рубля. Ну что ж, уже кое-что…

Деревья так осточертели, что уже прыгали перед глазами. С непривычки легкие горели от такой сумасшедшей нагрузки.

Рыбак выскочил на опушку, резко обрывающуюся десятком метров крутого берега перед нервно вьющейся речушкой. Он спрыгнул вниз и через несколько секунд скатился прямо к воде. Возле самого берега лежал человек. В арестантской одежде. Это был один из его недавних попутчиков.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Степанцов мертв.

Рыбак сообразил, что с определенного момента, петляя и путая следы, он невольно шел дорогой Степанцова. Теперь это давало ему некоторый шанс. Если преследователи выйдут сюда и обнаружат тело сбежавшего зека, они успокоятся.

Рыбак заново перемотал ногу, переложил деньги, водительские права Патрушева и фото в кармашек портмоне, застегивавшийся на «молнию», подумал, что не плавал своим любимым кролем уже полгода, и вошел в реку…