Фридрих Незнанский - Убей, укради, предай

• Название: Убей, укради, предай
• Автор: Фридрих Незнанский
• Жанр: Детектив

Александру Турецкому не привыкать к загадочным преступлениям – но это дело, пожалуй, выходит даже за рамки его богатого опыта. Дерзкие покушения в Москве явно связаны как-то с серией заказных убийств в Нью-Йорке. Связаны – но как? И уже не только Турецкий, но и его американский коллега, захлебываясь в потоке немыслимых версий, мотивов и улик, начинают постепенно подозревать – разгадка тайны совсем рядом...

---

Справившись с моими брюками и в мгновение ока расставшись с собственными одеждами, она прыгнула мне на колени и принялась гарцевать, сопровождая свою скачку победными выкриками.

Марина скомандовала пилоту:

– Уходим! Покажи высший пилотаж!

Она тоже сбросила с себя все и, пристроившись к Наташе сзади, начала ласкать ей спину, плечи и грудь. В результате Наташи хватило ненадолго: она несколько раз натужно простонала и повалилась на соседнее сиденье совершенно обессиленная, как будто секунду назад добежала до финиша марафонской дистанции. Марина тут же заняла ее место. В этот момент пилот исполнил полученное от Марины указание и заложил такой вираж, что, будь я занят чем-то другим, все содержимое моего организма немедленно перекочевало бы на пол салона.

– Послезавтра я уезжаю в командировку в Венгрию и Польшу, – сказала Марина, аккуратно съехав на кучу одежды и стирая руками пот с груди, – как назло, с Марком Вудом. – Она нащупала в моих вещах бутылку виски и вылила несколько капель на кровоточащую ссадину на плече: видимо, она слишком импульсивно снимала бюстгальтер.

Наташа отобрала бутылку и, сделав несколько больших глотков, поспешила ее успокоить:

– Не переживай, я не дам Фиме скучать. Клянусь моей треуголкой! – Она приоткрыла дверцу, швырнула бутылку в Гудзон и, подождав секунд десять, крикнула вниз через мегафон: – По-обереги-и-ись!"

– Итого! – рявкнул Черный Биллу, захлопывая блокнот. – Леди и джентльмены. Кстати, леди и джентльмены, анекдот вашему вниманию. "Сержант выдает солдатское жалованье. Выкрикивает фамилии. «Смит!» – «Я!!!» – «Получи, распишись!» – «Вессон!» – «Я!!!» – «Получи, распишись!» – «Джексон!» – «Я!!!» – «Получи, распишись!» – «Hифигаcебефамилия!» – «Я!!!» – «Получи, распишись!» – «Итого!» – "…" – «Итого!» – "…" – «Куда он делся?… Вот пpидypок!… Больше всех ведь получает!»

Черный раскланялся воображаемым слушателям.

– Благодарю, благодарю… Что?! Кто тут обвиняет меня в плагиате?! Как старый анекдот?! Ну действительно немолодой… Итак, на чем мы остановились? А! Итого! Итого, перед нами классический пример записок закомплексованного сексуального маньяка, жертвы полового террора и вообще полного, мать его, придурка-графомана. Литературной ценности эти мемуары не имеют. Тем более они, безусловно, не нужны лицам, запачканным банковским скандалом, и их преследователям. А посему историческое место им в мусорном баке. Желаете возразить? Может быть, мои доводы кажутся вам неубедительными? Хорошо! Последний аргумент: сейчас мы позвоним этой вот Наташе Пушкиной и предложим ей самой утилизировать эти литературные отбросы.

Черный пролистал телефонный справочник. Пушкиных в нем было гораздо меньше, чем Джонсов и Смитов, Пушкина Н. вообще была только одна. Черный набрал номер и врубил громкую связь, чтобы Билл тоже слышал весь разговор. Трубку взяла женщина, но, судя по голосу, довольно древняя старуха.

– Могу я поговорить с Наташей? – Черный бодро подмигнул Биллу.

На том конце провода послышался вздох, покашливание, еще вздох и, наконец, всхлипывающий возглас:

– Наташа умерла!

Черный подозрительно посмотрел на Билла, тот жевал сыр и вообще делал вид, что, кроме сыра, его ничто не интересует.

– Мне жаль, извините, я не знал… Я сегодня прилетел из России, хотел передать приветы… – Черный лихорадочно соображал, как бы ненавязчиво выспросить, как умерла Пушкина, было ли это связано с Бэнк оф Трейтон или с Басиным. В результате спросил в лоб: – А… но что с ней случилось?

– Автомобильная катастрофа, – уже более спокойно ответила старуха. – А вы давно знали Наташу Пушкину, мистер… мистер…

– Лермонтов, – не раздумывая, брякнул Черный. – Примите мои соболезнования. Извините.

Он бросил трубку и воззрился на мышь:

– А может, она просто перепила и врезалась в столб?! Судя по тому, что записал о ней этот маньяк, с нее станется… вернее, сталось… Молчишь?! И правильно молчишь! Мы сейчас еще проверим этого Никки Апраксина!

Черный еще раз перелистал справочник.

– Резиденция Апраксина, – деревянным голосом ответил дворецкий, или мажордом, или камердинер, короче – явно возомнивший о себе слуга.

– Я хотел бы узнать… – начал Черный.

– Отпевание одиннадцатого в 10.00, сэр, – прервал дворецкий. – В соборе Святого Михаила, цветы посылать в похоронное бюро «Крамер и сын».

Черный остолбенел.

Через некоторое время Билл доел все, до чего мог дотянуться, и теперь вылизывал лапу.

– А они ехали в одной машине! – заорал на него Черный. – Понял?!

Он прямо из горлышка допил саке и пересел на подоконник. Разглядывание уличной толпы свысока всегда его успокаивало. Появилось острое желание сбросить токкури вместе с токкури-хакамой кому-нибудь на голову или на крышу машины на стоянке. Темно-зеленый «форд» и мужик, усердно протирающий стекло, были просто идеальной мишенью.

Черный вдруг вспомнил, что видел этот «форд» или такой же около телестудии, и рядом с японским рестораном тоже… И… кажется, за такси, в котором он вернулся домой, тащилась похожая колымага.

Как бы в подтверждение того, что он здесь не просто так, мужик посмотрел на окна Черного, залез в машину, но не уехал.

– Билли!!! А у меня теперь тоже есть «хвост»!

Хмель бродил в голове, и тяга к подвигам не проходила. Черный энергично пролистал басинский блокнот, отыскал еще одну редкую для Нью-Йорка фамилию – Шестопал, живо выяснил номер и позвонил.

– Мне нужен мистер Шестопал.

– Я слушаю, – сказал ровный голос. – Говорите…

Черный нажал на рычаг.

– Бинго! Попался, мать твою! Слышал, Билл? Он попался. Сейчас я заявлюсь к нему на дом и подарю ему этот опус, там про него написано, вот пусть он и разбирается, что с этим делать. А предварительно я отучу этого протиральщика стекол разглядывать чужие окна.

Вооружившись бейсбольной битой и прихватив басинский блокнот, Черный вышел из дому. Но темно-зеленого «форда» на стоянке уже не было.

– Зассал, мать твою?! То-то же! Зассал – так и скажи.

Но на Тридцать шестой улице, где жил Шестопал, Черного ждало горькое разочарование. Шестопала дома не было. Консьержка сообщила, что «мистер Шестопал уже месяц как в отъезде и никто не знает, где именно».

– Не может быть, – заартачился Черный, – я же с ним сегодня разговаривал.

– Не может быть, – уверенно заявила консьержка. – Позвоните еще раз.

Черный набрал номер.

– Але, мистер Шестопал?

Через секунду размеренный голос ответил:

– Я слушаю. Говорите после длинного сигнала. Я слушаю и записываю…

Мать его! Это был автоответчик. Нет, надо определенно что-то предпринять.

– Вы знаете, – плаксиво промямлил Черный, – ну просто ума не приложу, что же делать. Я его адвокат, и тут такой случай… а он меня не предупредил, что собирается уезжать…

– Адвокат? – индифферентно спросила консьержка.

– Да. – Черный протянул ей визитку, на которой крупными буквами было написано: «CH. P. R».

И никаких телефонов и адресов. Это, конечно, можно было перевести как угодно.

– Даже не знаю, как вам объяснить, – мямлил Черный. – У мистера Шестопала умерла богатая знакомая и…

– Я слышала, сэр, – округлила глаза консьержка. – Ее убили, какой ужас!

– Да… и она… оставила мистеру Шестопалу все свое имущество, – несколько натужно соврал Черный, интенсивно, впрочем, развивая эту мысль. – Но завещание составлено таким хитрым образом, что он может все упустить, если немедленно, с моей помощью, не предпримет некоторые шаги. Но как же он их предпримет, если об этом ничего не знает?! – «А ведь в этом есть некоторый смысл, мать его!»

У консьержки медленно, но верно загорались глаза.

– И если бы вы помогли мне найти его, то…

Наживка была слопана немедленно.

– Сэр, у меня есть номер мистера Шестопала! – выпалила она. – Для подобных экстренных обстоятельств.

– И? – Черный был даже несколько разочарован столь быстрым успехом, предполагая значительный торг за право попасть в квартиру Шестопала («даже не попасть, мэм, просто посмотреть одним глазком в замочную скважину, конечно, одним, кто это, интересно, смог бы двумя»).

– И?

Черный спохватился:

– Полагаю, мэм, что вижу перед собой настоящую американскую патриотку, которой изображение великого человека своей страны должно быть особенно дорого.

– Кого именно, сэр?

– Допустим… – Он полез в бумажник: – Что вы скажете о президенте Гамильтоне, мэм? – Высунул десятидолларовую бумажку.

– О Гамильтоне, – разочарованно протянула консьержка. – Я думала, мы ведем речь о величайшем из американцев…

– Я догадался, мэм, – перебил Черный, – вы, конечно, говорите о Линкольне.

– Вы хотите меня оскорбить! Я имею в виду Бенджамина Франклина. Я как раз коллекционирую его изображения.

– Н-да. – Торг был явно уместен. – А что вы думаете о Джексоне? – Он продемонстрировал двадцать баксов.