Фридрих Незнанский - Степень покорности

• Название: Степень покорности
• Автор: Фридрих Незнанский
• Жанр: Детектив
• Год: 2002

Почему молодой ученый, арестованный по явно нелепому обвинению в убийстве, не отвечает на вопросы следователя, понять еще можно. Но почему он не откровенен даже со своим защитником?! Почему вынуждает взявшегося за дело господина адвоката вести собственное расследование?

Юрий Гордеев начинает дело и постепенно получает ответы на свои вопросы. Вот только ответы, похоже, оказываются куда более шокирующими и неправдоподобными, чем самые невероятные вопросы...

---

От станции пришлось ловить попутку и долго трястись извилистой дорогой по ухабам в глубь полей.

А потом глазам моим открылся настоящий эдем.

Глава 6

В юности Сергей Соловьев был обычным мажорским мальчиком. Отец был партийным деятелем, мать – заведующая универмагом. Он почти не видел родителей: оба приходили очень поздно. Зато никаких трудностей их семья никогда не испытывала. У Сергея было детство эдакого юного принца – все прихоти избалованного ребенка выполнялись. Его каждый год возили к морю, престижный детский сад сменила престижная школа, с юношей занимались учителя музыки и английского языка, к поступлению в МГИМО ему можно было даже и не готовиться – родители обо всем договорились. Он шел по жизни, словно по дорожке, усыпанной золотым песком, насвистывая беззаботную песенку. Но ему хотелось большего – как-то утвердиться самому, что-то сделать без родителей.

Пегас был его закадычным другом-приятелем с самого детства. Вообще-то его звали Петькой, но лет в тринадцать прицепилось прозвище Пегас: он чем-то напоминал лошадь, а к тому же не боялся прыгать с большой высоты – с моста ли, ныряя в реку, или с забора после какой-нибудь вылазки. Пегас был из тех, кого не любят родители благополучных мальчиков – хулиганом, двоечником и разгильдяем. Он все время впутывал Сергея в опасные приключения и однажды предложил выгодное дельце.

– Соловей, ты же знаешь английский, знаешь французский, – убеждал Пегас друга. – Так чего теряешься? В Москве ведь живем, не в каком-нибудь захолустье.

– В Москве, – соглашался Соловьев, еще не понимая, к чему клонит приятель.

– Иностранцев хоть пруд пруди, – радовался Пегас. – А они знаешь как на разные сувениры бросаются? Не оторвешь!

– Матрешки, что ли?

– Ну почему сразу матрешки? Можно, например, и фуражки продавать.

– Где ж их взять-то?

– Ну, это уж мое дело. Тебе главное в этот… контакт с каким-нибудь иностранцем вступить. Эх, Соловей, мы с тобой выросли вместе, а всему-то тебя учить приходится.

Это звучало обидно, особенно из уст Пегаса.

Соловьев задумался. С одной стороны – риск, конечно. Контакты с иностранцами не слишком поощряются, а тем более с такой целью. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского. К тому же наконец-то это будет что-то самостоятельное, свое. В деньгах Соловьев особо не нуждался – ему давали достаточно на карманные расходы. Самоутверждение – другое дело. Надо становиться взрослым, сказал себе Соловьев решительно и… согласился на предложение Пегаса.

С первым покупателем он познакомился случайно. В Москве проходил очередной кинофестиваль, и его девушка, Марина, изнывая от жары и скуки, упросила сходить на какой-нибудь фильм. Соловьев кино не любил и искусством не особо увлекался. Вернее, совсем не увлекался. Читать, правда, любил, но в основном детективы и фантастику. Тем не менее, если девушка просит, отказать нельзя, к тому же их отношения только начинались. Билеты достать было сложно, но с помощью родителей Соловьев сумел уладить этот вопрос.

Они пошли на какой-то французский фильм, который участвовал в конкурсной программе. И тут выяснилось, что у Марины с собой нет документов, которые нужно оставлять в залог, чтобы взять наушники. Наушники требовались, чтобы слышать переводчика: фильм шел на языке оригинала.

– Я же не знала, что здесь все так сложно, – оправдывалась Марина. – Я думала, все как обычно, фильм с переводом, зачем нужны наушники?

– Ничего страшного, – утешал ее Соловьев, – не переживай. Возьми мои, а я попрактикуюсь во французском, мне полезно.

Марина улыбнулась и благодарно прижалась к плечу своего образованного рыцаря.

В зале рядом с ними сел какой-то человек, тоже без наушников. «Тоже, наверное, документы забыл», – подумал сначала Соловьев, но, присмотревшись, заметил, что его сосед одет явно иначе, чем одеваются обычные москвичи. Даже трудно объяснить это словами – в его одежде были одновременно и скромность, и свобода, и раскованность. «Иностранец», – догадался Соловьев. Иностранец, заметив внимание к своей персоне, вопросительно повернулся и, улыбнувшись, кивнул Соловьеву. «Точно, иностранец, – промелькнуло у него в голове. – Наши так не улыбаются». Надо было брать быка за рога, а с другой стороны, Соловьев боялся слишком поспешить со знакомством. Пока он думал, в зале погасили свет и фильм начался.

Фильм оказался скучным, Марина зевала, сосед-иностранец тоже, и, боясь, что тот сейчас решит уйти, Соловьев решился обратиться к нему с вопросом о какой-то мелочи из французского быта, промелькнувшей в фильме. Француз оказался на редкость разговорчив и очень обрадовался собеседнику. Но только Соловьев сумел вывести разговор в нужное русло, как заскучавшая Марина потянула его из зала.

– С кем ты там болтаешь? – шепотом обиделась она. – Пойдем отсюда, невозможно это смотреть.

– Моя девушка хочет уйти, – шепнул Соловьев французу.

– О, желание женщины – закон, – понял тот. – Я, пожалуй, тоже пойду.

– Может, выпьем кофе в буфете? – предложил Соловьев.

На том и порешили. Марина кокетничала одновременно с ним и с галантным французом, француз радовался возможности поговорить на родном языке, а Соловьев доводил его до нужной кондиции.

Француз оказался очень выгодным клиентом – он не только купил себе шапку-ушанку с красной звездой, но и пообещал поспрашивать тех, кто приехал с ним в одной делегации.

Соловьев ликовал. Все оказалось так просто и никакого риска – случайное знакомство на фестивале разве может вызвать у кого-то подозрение? Он, к удивлению Марины, теперь ходил на фестивальные просмотры каждый вечер. Конечно, ему не всегда так везло, чтобы в соседнем кресле оказывался иностранец, но он умудрялся познакомиться с каким-нибудь зарубежным гостем до или после фильма, в буфете или в сортире.

– Молодец, – хвалил его Пегас. – Я и не думал, что у тебя так легко все получится, пай-мальчик. Удачливый ты.

Соловьев нисколько не обиделся на «пай-мальчика». Наконец-то он сумел почувствовать свою независимость. Он – хозяин жизни, которому все на свете удается и которому действительно везде и во всем сопутствует удача.

Несмотря на то что московский кинофестиваль быстро закончился – десять дней пролетели незаметно, – Соловьев и за эти полторы недели умудрился сделать столько, сколько некоторые не успевают и за два месяца. Главное – он приобрел полезные знакомства среди иностранцев, ведь некоторые из них приехали не ради кинематографа, а по делам.

Еще с полгода дела шли как нельзя лучше, но зимой удача изменила ему. Началось все с того, что он поссорился с Мариной – своей музой, как он в шутку называл ее, памятуя о том счастливом совпадении в кинотеатре «Россия», ведь именно она сподвигла его сходить в кино. Кроме того, она не раз выступала в качестве «напарницы» – при виде красивой девушки иностранцы гораздо проще шли на контакт. Соловьев ничего, ну, или почти ничего не скрывал от нее. А тут на тебе – ссора. Причем из-за пустяка, недоразумения, глупости. Эта ссора была не первой, но самой крупной. Обычно влюбленные мирились через пять минут, а в этот раз Марина так надулась, что не желала с ним разговаривать целую неделю.

В этот период его «замели». В тот момент, когда он, отступив от правил, продавал очередные сувениры за доллары. Его поймали за руку в момент передачи денег. Его везли в «воронке» по вечерним заснеженным московским улицам, а он все не мог понять, где же он «прокололся». Позже выяснилось, что менты «вели» его уже давно. В обвинении всплыли некоторые старые сделки Соловьева.

Это был шок для родителей, которые и не подозревали в своем ненаглядном чаде криминальных способностей.

– Чего тебе не хватало? – кричал на него отец. – Денег мы тебе давали предостаточно, зачем ты в это ввязался? Ты хоть понимаешь, чем это грозит? И не только тебе, но и нам с матерью! Подумать только, мой сын – преступник!

– Ведь мы всегда о тебе заботились, – причитала мать.

Как было Соловьеву объяснить, что именно от этой заботы он все время мечтал избавиться.

Ему дали два с половиной года – за спекуляцию и валютные операции. Он решил не сдавать ни Марину, ни Пегаса, сказал, что все делал один, – ему-то уже все равно, а вот друзей подставлять было не в его правилах.

– Ну и дурак, – сказал ему один из сокамерников, узнав об этом. – Глядишь, за помощь следствию срок бы скостили.

Однако остальные слушатели были все-таки другого мнения. Предателей нигде особо не жалуют.

– Телка твоя, во всяком случае, вряд ли это оценит, – сплюнув на холодный бетонный пол, сказал собеседник Соловьева, остальные согласно закивали: женщины – они такие.

Действительно, Марина, хоть и прониклась к нему благодарностью за молчание и приходила поначалу довольно часто, потом стала появляться все реже, пока наконец не призналась, что встречается с другим и они даже собираются пожениться.