Ибрагим Нуруллин - Тукай

• Название: Тукай
• Автор: Ибрагим Нуруллин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1977

Эта книга о татарском народном поэте и публицисте. В жизни и творчестве Тукай выступил как выразитель интересов и чаяний народных масс, как глашатай дружбы народов, певец свободы. Тукай был зачинателем новой реалистической татарской литературы, литературной критики. Творческое наследие Тукая — это достояние многонациональной социалистической культуры.

---

В 1886 году у татар появляется первая книга, которую можно причислить к современной прозе: Мусы Акъегетзаде «Хисаметдин мулла». Через год — первый роман Захира Бигиева «Тысячи и красавица Хадича» — явное подражание переведенному на русский язык французскому роману. Еще через три года выходит в свет второй роман того же автора — «Грехи великие». А затем один за другим появляются рассказы и повести Ф. Карими, Р. Фахретдинова, Ш. Мухаммедова.

В 1887 году выходит из печати первая, хотя и примитивная, пьеса — «Бедная девушка» Г. Ильяси. Она вызывает к жизни еще одно драматическое произведение: «Против бедной девушки», принадлежащее перу Ф. Халиди. В 1899 году опубликована первая пьеса основоположника реалистической татарской драматургии Галиасгара Камала — «Несчастный юноша». Не проходит и года, как в руки читателя попадает его вторая пьеса — «Трое злосчастных».

«В сундучке Габдуллы-эфенди, — пишет Я. Моради, — стали появляться книги рассказов. Он где-то раскопал даже пьесу «Против бедной девушки», читал ее вслух, доставляя слушателям большое удовольствие. Из персонажей драмы ему особенно понравилась сваха Биби. Габдулла-эфенди часто изображал, как старушка поступила бы в том или ином случае. Когда летом я был в родном Гурьеве, Габдулла писал мне, чтобы подбодрить во время болезни: «Бабушка Биби говорит: в молодости, доченька, это бывает, как заболела, так и выздоровела».

В одной из статей, написанных позднее, Тукай отмечал: «Много лет назад, когда я был почти ребенком, пьесы Галиасгара-эфенди посеяли в моем сердце любовь к нему, сохранившуюся до сей поры».

Знакомство Габдуллы в Уральске с новой литературой не ограничивается названными выше произведениями. Издатели новых авторов стремились с лихвой окупить свои расходы. Используя торговые каналы, они засылают книги всюду, где живет татарское население, продают в лавках рядом с сахаром, чаем, солью, спичками и мануфактурой. Иные торговцы, взвалив книги на салазки, бродят зимой по деревням. Уральск не был исключением. Когда Г. Хикматуллин, учившийся в медресе вместе с Габдуллой, не выдержав материальных лишений, бросил ученье, Габдулла посоветовал ему заняться книжной торговлей. Надо думать, в сундучке Габдуллы были все перечисленные выше повести и рассказы. Если не хватало денег, чтобы купить книгу, Габдулла брал ее на время у знакомых, пользовался довольно богатой библиотекой семьи Тухватуллиных.

Какие поэты оказали на него влияние в ранней юности? Известно, что он был знаком с поэзией русской, турецкой, в какой-то мере арабской и иранской. Но поэзия любого народа растет и развивается по своим законам, и поэтому внимание Тукая в первую очередь должна была привлечь поэзия татарская.

Произведения татарской поэзии, созданные в течение нескольких столетий до Тукая, можно разделить на три группы: религиозно-дидактическую, суфийскую и светскую. Религиозно-дидактическая поэзия представляла традицию, от которой Тукай отталкивался, которой он противостоял. Светская стала для него на первых порах образцом. Сложнее было отношение Тукая к поэзии суфизма, то есть мистико-аскетического направления в исламе. Питаемая философией пантеизма, она призывала людей отказаться от радостей земной жизни, помышлять только об аллахе и готовить себя к потусторонней жизни. И это, конечно, отвращало от нее Тукая. В статье, написанной в 1907 году и озаглавленной «Наши стихи», он говорит: «Суфи Аллахияр и Утыз Имэни писали мелодичные стихи, но их творчество было связано с суфизмом. Их имена почитались бы сейчас куда более, если бы они хоть каким-то вниманием удостоили реальный мир и живущих в нем людей».

В то же время поэзия суфизма дала таких лириков, как Мавля Колый, Хибатулла Салихов; Шамсетдин Заки, сумевших в русле традиций выразить тоску человека по лучшей, справедливой жизни. Тукай, отбрасывая обветшалые, религиозные идеи суфийской поэзии, не мог пройти мимо ее достижений в области формы и скрытого за отрешенностью от мира человеческого отчаяния.

В двадцатые-тридцатые годы прошлого столетия пользовались большой известностью стихи муллы из деревни Старая Кандала (ныне Ульяновская область. — И. Н.) Габдельджаббара-хазрета. Острослов, жизнелюб и сибарит, он сыпал стихотворными прибаутками, посылая кого-нибудь с поручением, обычно излагал свою просьбу в стихах. Часто влюблялся и писал длинные письма в стихах предметам своей страсти. (Впрочем, отправлял ли он их адресатам, неизвестно.) В стихотворных посланиях девушкам из трех деревень Габдельджаббар Кандалый говорит о любви, которая пламенем сжигает его сердце, пытается зажечь такое же пламя в сердцах девушек, уговаривая их выйти за него замуж. Для пущей убедительности он в розовых красках рисует прелести жизни с мужем-муллой. И наоборот, с натуралистическими деталями и подробностями расписывает однообразие и тяжесть жизни за мужиком. Чтобы разочаровать свою возлюбленную в простом деревенском парне, распалившийся мулла всячески поносит мужика, представляет его грубым, нечистоплотным и неспособным на ласку. Об этих посланиях Тукай писал: «Хотя стихотворения Габдельджаббара Кандалыя-эфенди совсем не бессвязны, многое в них противоречит и благопристойности и поэтичности».

Тем не менее стихи Кандалыя были новаторскими для татарской поэзии. Здесь мало заимствований из турецкого, арабского и персидского, поэтические средства близки к фольклору, И главное, в них отсутствует религиозно-дидактический и суфийско-мистический дух.

К сожалению, прошли долгие годы, прежде чем этот новый голос был услышан. Лишь в 1884 году три упомянутых поэтических послания увидели свет в книге К. Насыри «Февакихель-джоляса». И тогда уже ни один поэт, в том числе и Тукай, не мог обойти их молчанием.

Устное поэтическое творчество народа, старая татарская поэзия и просветительская литература, стихи Пушкина и Лермонтова, арабская, персидская и турецкая лирика — таковы были первые литературные впечатления юного Тукая. Но, для того чтобы Габдулла, взяв в руки перо, стал сам писать стихи, помимо природных задатков и увлечения литературой, нужен был какой-то пример, внешний толчок, иными словами, нужно было, чтобы он попал в литературную атмосферу.

7

В 1900 году в Уральск опять приехал поэт Мирхайдар Чулпаный. Много лет назад он учился в медресе «Мутыйгия», потом служил муллой в одной из деревень близ города Бузулука. В 1890 году он привез в Уральск одну насильно крещенную девушку, хлопотал, чтобы помочь ей вернуться в лоно ислама, попал за это под суд и несколько месяцев просидел в тюрьме. Из-за этого были неприятности и у Мутыйгуллы-хазрета, и у некоторых других жителей Уральска.

То ли потому, что Мутыйгулла в свое время протянул ему руку помощи, то ли потому, что Мирхайдар вообще почитал его как своего учителя, он каждый год приезжал в Уральск и несколько недель жил в его медресе.

Мирхайдар был неплохим поэтом, но стихи писал так же, как его учителя Абельманих Каргалый, Хибатулла Салихов и Шамсетдин Заки, — в «высоком стиле», на труднодоступном, вычурном языке.

Габдулла впервые в жизни увидел живого поэта. В следующие приезды Чулпаныя в Уральск между семнадцатилетним юношей и пятидесятилетним поэтом устанавливается своеобразная дружба. Они вместе ходят на берег реки, гуляют в парке, Чулпаный рассказывает юному другу о пережитом и читает свои стихи. Иногда они распевают песни. Несколько строк из такой песни осталось в памяти современников:

Осыпает нас проклятьями низость,
Погубило нас черное невежество.

Габдулла с удивлением отмечает, что поэт не сверхъестественное создание, не полубог, как представлялось ему прежде. Он мог учиться в том же медресе, где учится Габдулла, а после окончания стать обычным деревенским муллой. Правда, у него нет печатных книг. Но лишь потому, что он и не ставил перед собой такой цели. А стихотворения у него ничуть не хуже тех, что печатаются в книгах. К тому же он хорошо знает аруз — классическую арабо-персидскую систему стихосложения. Его никак не отнесешь к разряду обычных сочинителей баитов...

Почему бы в таком случае Габдулле не сделаться самому поэтом? Надо бы только освоить аруз.

Сохранилось свидетельство Мутыигуллы: «В те годы (в 1902—1903 гг. — И. Н.) в нашем медресе, — писал он, — прожил зиму и лето один шакирд, турок, по имени Абдал Вели, который, как выяснилось, был поэтом. Тукаев за несколько лет до этого занимался у меня по арабскому учебнику стихосложения. Раздел о рифмах он пропустил, его интересовал лишь аруз. Так он усвоил десять-пятнадцать размеров арабского стиха и их вариантов и овладел основами стихосложения».

Габдулла стал интересоваться арузом после знакомства с Мирхайдаром Чулпаныем и по его совету занимался весьма старательно. В 1905 году Тукай писал: