Бен Окри - Голодная дорога

• Название: Голодная дорога
• Автор: Бен Окри
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-94278-060-9

Книга написана от имени мальчика Азаро (уменьшительное от Лазаря), «ребенка-духа», помнящего себя до своего рождения и живущего не столько на земле, в бедняцком поселке, в семье, вынужденной зарабатывать самой тяжелой работой, среди грязи, пота и крови, — сколько в мире призраков, умерших предков, душ вещейи животных. Ясный сюжет отсутствует, повествование беспрерывно и похоже на сон — который, возможно, и есть то пространство, где реальности существующая и воображаемая совершенно неотделимы друг от друга.

Битвы живых и мертвых, электричество как чудо, дожди, смывающие дома, солнце, съедающее мозги, разговоры трав с птицами, ведьмы и оборотни как полноправные члены общества — африканская экзотика!

Роман — лауреат Букеровской премии 1991 года. Возможно, премия — в какой-то мере и дань политкорректности (автор родом из Нигерии). Но книга тем не менее отличная.

---

На следующую ночь звуки в доме стали еще страшнее. Я слышал, как кто-то бродит по дому, словно заключенный. Стеклянный шкафчик стал перемещаться. Звенели слабые колокольчики. Под моим окном запели птицы.

Утром полицейский чиновник дал мне карманные деньги, и его жена говорила со мной ласково, готовила мне еду, смотрела как я ем. Днем в доме стояла тишина. Женщины не было. Все двери были закрыты. Я проспал на диване в гостиной и проснулся с чувством, что в доме я не один. Я хотел есть, у меня кружилась голова. Пока я бродил по дому в поисках открытой двери, в меня вошло что-то такое, что мной заинтересовалось. Я так и не смог выгнать из себя это самое нечто. Оно скиталось во мне и говорило вещи, которых я не мог понять. Потом я вдруг почувствовал, что мной полностью овладел какой-то несчастный дух.

Я делал все, чтобы прогнать из себя этого духа. Я брыкался, кричал, колошматил себя. Я бился о стены. Потом я обнаружил себя на полу, и изо рта у меня текла кровь. Что-то начало расти из меня и разговаривать с комнатой. Надо мной стояла женщина. Дух вышел из меня и заговорил с ней, но она его не слышала.

Женщина отнесла меня в мою комнату. Когда я проснулся под вечер, то почувствовал себя больным. Я понятия не имел, кто я такой, и даже мысли мои, казалось, принадлежали кому-то другому. Несчастный дух оставил внутри меня пустые места. Я проспал весь вечер и всю ночь и встал только на следующий день. Два дня я ничего не ел. У меня пропал аппетит. Я не имел ни малейшего желания что-то делать, меня просто несло по белым волнам моей слабости.

В ту ночь, когда я лежал на кровати, дверь в комнату открылась, и в нее вошли полицейский чиновник, его жена и травник. Я притворился спящим. У травника было блестящее мачете. Они говорили про меня шепотом. Потом они ушли.

Рядом с моей кроватью стояла чаша с рисом и курицей. Жадно все съев, я почувствовал себя лучше и начал обдумывать план побега.

Я прислушивался ко всем звукам в доме. По дому бродили голоса. Я слышал, как шепчется воздух, говорят стены, жалуются стулья, скрипят полы, разносят слухи насекомые. Комнату заполнила темнота. В темноте задвигались фигуры. Я увидел, как взволновались какие-то желтые существа, поплыли белые формы, полетели по потолку голубые тени. Но потом я услышал, что в гостиной разговаривают люди, которые внезапно притихли и затаились. Я подождал и затем неслышно прокрался в гостиную.

Глава 6

Там стояла тишина. Низко висящая лампа-молния освещала обеденный стол, ее синеватый свет повсюду отбрасывал тени. Там, куда едва попадал свет, вокруг стола сидели семь фигур. Над ними кругами летал мотылек. Восьмая фигура стояла без движения. В ней я узнал полицейского чиновника. Он присматривал за этим собранием.

Чем дольше я смотрел, тем более прояснялась угрюмая атмосфера. На главном столе стояло восемь стаканов, которые поблескивали, когда на них падал голубоватый свет. На столе я заметил наполовину опустошенную тыквенную бутыль. Рядом с ней стояло белое блюдо с кусками орехов кола и палочками каолина. И рядом с блюдцем стоял образок маленькой богини в перьях.

Запев низким голосом чант, изменивший сам воздух, полицейский чиновник заставил всех встать. Слабый свет позволил мне все же увидеть, что все эти фигуры — полисмены в форме. Они подхватили чант вполголоса. Затем вытянули руки и положили их на стол. Когда все мужчины сели, полицейский чиновник остался стоять.

Жужжали мухи. Полицейский чиновник поднял в воздух фетиш, и изумрудные глаза фигурки, похожие на глаза змеи, замерцали в тусклом свете. Полицейский чиновник что-то сказал, и первая из семи фигур поднялась с места. Ей оказался человек с маленькими глазками и тонкими усиками. Его нос был покрыт капельками пота. Слегка подрагивая, он взял образок. Он страстно принес клятву верности. Вокруг его головы летал мотылек. Под неусыпным взором богини и под страхом смерти он клялся, что был честен в деньгах, которые он собрал, и сейчас возвращает их обратно.

Сидящие полисмены запели устрашающий чант. Когда они остановились, первый мужчина, сильно потея в жаркой комнате, отломил кусочек каолина, послюнил его чуть-чуть и пометил свой лоб. Дрожащим голосом он сказал, что если нарушит свою клятву, то пусть его переедет грузовик. Его речь будто исходила из глубины его живота, и он подкрепил свое заявление, отхлебнув немного из тыквенной бутыли. Мужчина вынул деньги и сложил их на столе. Затем он снова ушел в полутьму и превратился в неподвижную фигуру.

Полицейский чиновник сосчитал деньги с бесконечным терпением. Затем он поблагодарил этого человека, отдал ему его долю, другую положил под блюдо, а остальное взял себе. Этот ритуал повторялся с каждым мужчиной. Все это время над ними летал мотылек. Второй мужчина повторил клятву, проворно выложил деньги и сел. Третий мужчина был огромный — широкоплечий, с большим пузом, пронзительным голосом и вялыми глазами, которые блуждали по комнате. Четвертый был веселый толстяк: он отпустил несколько шуточек, принятых собранием в суровом молчании. Он скрепил свою клятву, помахав красным ножом, и с заметной неохотой вынул свои деньги. Пятый мужчина был маленький и говорил скрипучим голосом. Его клятва была долгой импровизацией на тему его честности. Клянясь бесчисленными богами, произнося имена тайных святилищ, он прокричал, что пусть божества убьют его единственного сына, если он лжет. Полицейский чиновник отклонил эту возможность. Пятый мужчина затем также сел на место.

Шестым был высокий худой мужчина с чувством собственного достоинства. Он не потел, как остальные. Мотылек не летал над ним, когда он поднялся для совершения ритуала, и лампа ярко осветила его, когда он закончил молитву. Когда выросла следующая фигура, рядом со мной раздался громкий звук, и я спрятался. Но ничего не произошло. Я принялся дальше наблюдать за происходящим, заинтересованный тем, что мотылек приземлился на лоб седьмого человека. Страшно потея во время клятвы, он так и не смог отогнать его. В сильном возбуждении он поклялся в своей верности. И когда он, закончив расписываться в своей бесконечной честности, отхлебнул из бутыли, фотография сына с треском упала со стены на пол. Стекло в раме не разбилось. Лампа замерцала, отбросила яркий свет, и я заметил, что мотылек забил крыльями по горячему стеклу. Остальные фигуры молча уставились на седьмого человека. Прежним голосом он продолжил свою клятву и выложил деньги на стол. И затем внезапно, ничем не подкрепив клятву, схватил фуражку и покинул дом.

Церемония продолжилась, словно не случилось ничего странного. Мужчины много пили, горланили, пели песни, бодро плясали. Когда встреча подошла к концу, они забрали свои фуражки, по-братски попрощались, и в пьяном возбуждении вывалились из дома.

Я пошел к себе в комнату и дождался, пока уйдет последний из них. Потом начал ждать тишины. Дождавшись, я прокрался в гостиную.

Полицейский чиновник спал, развалясь на кресле, — его рубашка намокла от пота. В углу его рта скопилось немного пены. Муха села на нижнюю губу, потирая свои тонкие ручки и ножки, питаясь влагой его сна.

В комнате пахло потом и тканью хаки, кровью и перьями, пеплом и страхом. Мотылек совершил добровольное жертвоприношение, и чья-то кровь забрызгала стол. Из кармана рубашки у полицейского чиновника торчали пачки бумажек с записями. Оперенная богиня была прибита гвоздем над дверью прямо напротив картины с Христом и подписи под ней.

Полицейский чиновник храпел. Я прошел мимо него на цыпочках, тихонько открыл входную дверь и вышел в ночь. Я продвигался вперед, но тут мои ноги наткнулись на что-то шерстистое. Остановившись, я вдруг понял, что смотрю прямо в глаза белой собаке. Собака глядела на меня так, словно не только от нее, но и от меня зависело, поднять ли ей лай тревоги. Я сделал дружелюбный жест и вернулся в дом, проскользнув к себе в комнату мимо тела спящего полицейского чиновника.

* * *

Я лежал в кровати и не спал. Я пытался понять все шумы в доме. Я слышал голоса в стене, говорившие, что жертва ожидает своего приношения. Утром полицейский чиновник приказал жене все время держать двери взаперти. Днем она ушла и ее долго не было. Когда она вернулась, я застал ее на кухне. Вскоре она принесла мне бобов на тарелке и жареного подорожника и оставила у моей двери. Я взял их, но есть не стал. От голода у меня начала кружиться голова. Весь день и весь вечер я страдал от мучивших меня проказ моих духов-спутников. Когда я уже не мог терпеть голод, я взял тарелку и уже был готов начать есть, когда вдруг почувствовал, что еда плохо пахнет. Я нашел газеты, завернул в них еду, спрятал сверток и выставил за дверь пустую тарелку.

В ту ночь, в темноте, крепко зажмурив глаза, осаждаемый яростью своего желудка, я вызвал образ своей матери. Когда я увидел ее очень ясно, то заговорил с ней, умоляя ее прийти и спасти меня. После этого я заснул, твердо уверенный, что она меня услышала.