Джейн Остен - Мэнсфилд-парк

• Название: Мэнсфилд-парк
• Автор: Джейн Остен
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01580-7

Никчемна и ничем не примечательна жизнь обитателей английского поместья, мелки и ничтожны их интересы — личные удобства, честолюбие, деньги. Ложь, лицемерие, ханжество разрушают благополучие и порядок дома в Мэнсфилд-Парке, лишают его хозяев, их детей и родственников взаимопонимания и единства. Как жить? Как внести разумное начало в этот хаос всеобщего несогласия? Ответ на этот вопрос дает Джейн Остен, создав замечательный образ Фанни Прайс, с которой связана главная тема романа — тема нравственного прозрения.

---

Обещанный отъезд Крофорда — вот единственное, о чем Фанни думала с удовольствием. Однако ж добрые слова дядюшки, его снисходительность она оценила по достоинству; и когда она рассудила, сколь многое ему неизвестно, то поняла, что не вправе удивляться тому, какую линию поведения он избрал. Он, который отдал дочь замуж за Рашуота. Где уж от него ждать романтической утонченности. Ей следует исполнять свой долг и верить, что со временем долг этот станет менее тягостен.

Хотя ей было всего восемнадцать, не могла она предположить, будто чувство Крофорда вечно; не могла не надеяться, что упорно, непрестанно противясь ему, в конце концов положит ему конец. Сколько времени могла она отвести на это в своем воображении, это уже другое дело. Было бы несправедливо спрашивать у молодой особы, как высоко она оценила свои совершенства.

Вопреки своему намерению молчать сэр Томас был вынужден еще раз заговорить о сем предмете с племянницею, чтобы коротко подготовить ее к тому, что он должен посвятить во все тетушек; мера, которой он предпочел бы избегнуть, будь это возможно, но она стала необходима, поскольку Крофорд отнюдь не желал сохранять в тайне свои чувства и стремления. Он и не думал ничего скрывать. В пасторате все уже было известно, он любил говорить о будущем с обеими своими сестрами, и ему было бы только приятно иметь осведомленных свидетелей его успешного продвижения к своей цели. Узнав об этом, сэр Томас понял, что должен немедля сообщить обо всем жене и свояченице; хотя опасался за Фанни, не меньше ее самой страшился того, как на это отзовется миссис Норрис. Он весьма осуждал ее неуместное, хоть и добронамеренное усердие. Поистине, к этому времени сэр Томас уже явно был недалек от того, чтобы причислить ее к тем добронамеренным людям, кои всегда совершают неуместные и чрезвычайно неприятные поступки.

Тетушка Норрис, однако ж, утешила его. Он настаивал, чтобы к племяннице относились снисходительно и не донимали ее поучениями; и миссис Норрис не только пообещала, но и соблюдала обещание. Только вид у ней стал еще недоброжелательней прежнего. Она гневалась, отчаянно гневалась на племянницу, но более за то, что ей сделано такое предложение, чем за то, что Фанни его отвергла. Это предложение было обидно и оскорбительно для Джулии, вот на ком Крофорду следовало остановить свой выбор; а помимо того, тетушка Норрис не могла простить Фанни, что та пренебрегла ею; и как ей было не испытывать недоброе чувство при таком возвеличении той, которую она всегда старалась посрамить.

Сэр Томас счел ее куда благоразумней, чем она того заслуживала, а Фанни готова была благословлять ее за то, что она выказывала неудовольствие единственно своим видом, но не словами.

Леди Бертрам приняла новость по-иному. В прошлом она была красавица, и состоятельной красавицею оставалась всю свою жизнь; и лишь красота да богатство внушали ей уважение. А потому известие, что руки Фанни просит человек денежный, очень возвысило племянницу в ее глазах. Убедившись, в чем она прежде сомневалась, что Фанни вправду очень хороша собою и выгодно выйдет замуж, леди Бертрам почувствовала, что возможность называть Фанни племянницею в некоторое роде делает ей честь.

— Ну, Фанни, — сказала она, едва они остались одни, а она даже испытала что-то вроде нетерпенья, так хотелось ей остаться наедине с племянницею, и на ее лице выразилось непривычное оживленье. — Ну, Фанни, нынче утром мне сделали весьма приятный сюрприз. Разок-то мне надобно об этом поговорить, я так и сказала сэру Томасу, разок мне это необходимо, а после я уже не буду. Поздравляю тебя, дорогая моя племянница. — И самодовольно на нее глядя, прибавила: — Хм… наша семья и правда красивая.

Фанни покраснела и поначалу не знала, что на это сказать, а потом, надеясь поразить тетушку в ее уязвимое место, отвечала:

— Дорогая тетушка, уж вы-то, без сомненья, не желаете, чтоб я поступила иначе. Не можете вы желать, чтоб я вышла замуж, ведь вам недоставало бы меня, верно? Да, вам, без сомненья, очень бы меня недоставало.

— Нет, моя дорогая. Раз тебе сделано такое предложение, я бы прекрасно без тебя обошлась. Если ты выйдешь замуж за такого состоятельного человека, как мистер Крофорд, я прекрасно без тебя обойдусь. И тебе следует понимать, Фанни, что каждая молодая девица просто обязана принять такое великолепное предложение.

То было едва ли не единственное правило поведения, единственный совет, какой получила Фанни от тетушки за восемь лет с половиною. И он заставил Фанни замолчать. Она почувствовала, что спорить бесполезно. Если тетушка чувствует иначе, чем она, нечего и надеяться вызвать у ней понимание. Леди Бертрам вдруг стала на удивленье разговорчива.

— Я тебе вот что скажу, Фанни, — объявила она. — Он уж точно влюбился в тебя на балу, уж точно он попался в тот вечер. Ты тогда выглядела замечательно. Все так говорили. Сам сэр Томас так сказал. И ведь Чепмэн помогала тебе одеваться. Я очень рада, что послала к тебе Чепмэн. Я и сэру Томасу скажу, что это случилось в тот вечер. — И, следуя все тем же радостным мыслям, она несколько погодя прибавила: — И вот что я тебе скажу, Фанни… В следующий раз, когда у моей мопсы будет потомство, одного щенка получишь ты… такого подарка я не сделала даже Марии.

Глава 3

Эдмунду при возвращении предстояло услышать великие новости. Множество неожиданностей ждало его. Первой, и не самой малой, оказалась встреча с Генри Крофордом и его сестрою, которые шли по деревне, куда он только что въехал. А он-то полагал, что они сейчас очень далеко отсюда. Он пробыл в отсутствии более двух недель нарочно для того, чтобы избежать встречи с мисс Крофорд. Он возвращался в Мэнсфилд в том состоянии духа, когда готов был предаться грусти о прошедшем и нежным воспоминаниям, и вдруг увидел самое красавицу, властительницу его дум, опиравшуюся на руку брата; и та, кого еще миг назад он почитал в семидесяти милях отсюда, и того дальше от него в своих помыслах, много дальше любого расстоянья, приветствовала его самым дружеским образом.

На такой прием с ее стороны он никак бы не надеялся, даже если бы и думал с нею увидеться. Возвращаясь после исполнения того дела, ради которого уезжал, он мог бы ожидать чего угодно, только не удовольствия, выразившегося на ее лице, и простых приветливых слов. Этого было достаточно, чтобы в сердце его вспыхнула радость, и он приехал домой в самом подходящем настроении для того, чтобы в полной мере оценить и другие радостные неожиданности.

Скоро он уже знал во всех подробностях о производстве Уильяма; и втайне весьма утешенный в сердце своем, что еще подкрепляло его радость от этого известия, он во все время обеда был необыкновенно доволен и весел.

После обеда, когда он остался наедине с отцом, ему была рассказана история Фанни; а потом ему стали известны и все прочие значительные события последних двух недель и нынешнее положение дел в Мэнсфилде.

Фанни подозревала, о чем у них идет речь. Они оставались в столовой куда долее обыкновенного, и потому она не сомневалась, что они говорят о ней; когда подали чай, мужчины наконец вышли, и она опять почувствовала на себе взгляд Эдмунда, и ее охватило горькое чувство вины. Он подошел к ней, сел рядышком, взял ее руку и ласково сжал; и в эту минуту Фанни подумала, что, если б не чаепитие, не общество в гостиной, она, наверно, не сумела бы сдержать чувства, поддалась бы непростительному порыву.

Эдмунд, однако, сжав ей руку, вовсе не намеревался дать ей понять, будто безоговорочно одобряет и поощряет ее, как она с надеждою подумала. Это должно было лишь выразить его интерес ко всему, что касается до Фанни, передать ей, что новость оживила его нежную к ней привязанность. Однако ж он был полностию на стороне отца. Он не так, как отец, удивился, что она отказала Крофорду, ибо вовсе не думал, что она хоть сколько-нибудь его отличает, скорее напротив, и легко себе представил, что Крофорд застиг ее врасплох, но и сам сэр Томас не мог бы желать этого брака более, чем Эдмунд. По его мненью, все говорило в пользу этого союза, и, отдавая Фанни должное за то, что она сделала под влиянием своего нынешнего равнодушия к Крофорду, отдавая ей должное в таких лестных выражениях, какие никак бы не повторил за сыном сэр Томас, Эдмунд искренне надеялся, со всей горячностью верил, что все кончится браком, и что, как он начинал уже серьезно подумывать, их взаимная привязанность покажет, что по натуре они как раз подходят для того, чтоб составить счастие друг друга. Крофорд не дал ей времени расположиться к нему. Он начал не с того конца. Однако же, полагал Эдмунд, при властной, яркой и одаренной натуре Крофорда и податливом нраве Фанни, они неизбежно придут к счастливой развязке. Меж тем он видел, как смутилась Фанни, и потому старательно остерегался словом ли, взглядом, движением смутить ее вновь.

Крофорд появился на другой день, и в связи с возвращением Эдмунда сэр Томас счел себя более чем вправе пригласить его остаться отобедать; нельзя было не оказать ему этой чести. Крофорд, разумеется, остался, и у Эдмунда был прекрасный случай наблюдать, как он спешит завоевать Фанни и в какой мере сулит надежду ее ответное поведение; и так мала была эта мера, так мала, что он готов был изумиться упорству друга, — ведь только смущенье Фанни и могло внушить какую-то надежду, и, уж если не на ее смятение, ни на что другое надеяться не приходилось. Фанни стоила упорства Крофорда; по мненью Эдмунда, она стоила величайшего терпения, любого душевного усилия, но при этом он не представлял, что сам мог бы продолжать добиваться какой-либо женщины, если б в глазах ее, как сейчас в глазах Фанни, не прочел ничего, что поддержало бы его мужество. Он очень хотел надеяться, что Крофорд видит ясней; и это было самое утешительное заключение, к которому он пришел, наблюдая за ними перед обедом, во время обеда и после него.