Питер О`Доннел - Единорог

• Название: Единорог
• Автор: Питер О`Доннел
• Жанр: Шпионский детектив

Питер О`Доннел (р. 1920) — современный английский писатель, признанный мастер остросюжетного романа. Большим успехом у читателей разных стран пользуется его сериал о приключениях бывшей главы международной организации контрабандистов Модести Блез и ее верного друга Вилли Гарвина.

«Единорог», рассказывающий о неудавшейся попытке военного переворота в одном маленьком государстве.

---

— Неплохо смотрятся разбойнички.

Либманн обвел холодным взглядом скопище лиц. Публика процентов на семьдесят состояла из арабов и азиатов. Там были индийские горцы, суданцы, монголы, китайцы. Попадались и лица европейцев — загорелые, но тем не менее заметно контрастировавшие по цвету с представителями более южных национальностей.

Либманн с холодным удовлетворением отметил, что никто не думал группироваться по этническому признаку. Не было отдельных островков британцев, американцев, алжирцев, южноамериканцев. Даже двое представителей Австралии, страны с особым комплексом национальной обособленности, сидели порознь. s

Представителей этой разноперой аудитории примерно из четырехсот человек объединяло одно. Каждый из них был отличным специалистом в своей области. Каждый из них прекрасно освоил искусство уничтожать. Это были хладнокровные, уверенные в себе, не боявшиеся ничего убийцы.

Они не представляли собой армии, солдаты которой готовы отдать жизнь во имя той или иной общей цели, но каждый из них был не прочь рискнуть головой за те двадцать тысяч фунтов, которые полагались за шесть месяцев контрактной службы.

Губы Либманна тронула еле заметная улыбка. Оглядывая собравшихся, он подумал о том, сколько существует в мире личностей, способных собрать такое войско. Да, безусловно, их набралось бы с дюжину-другую, но лишь один человек, по его глубокому убеждению, обладал талантом держать этих головорезов в полном подчинении.

Он перевел взгляд на долину и увидел еще один направляющийся к арене джип. Рядом с водителем сидел крупный большеголовый мужчина в сером.

Карц.

Либманн не без удовлетворения отметил, что испытывает нечто вроде легкого испуга. Только человек по имени Карц еще мог как-то воздействовать на его притупившиеся чувства. Ничто и никто — будь то мужчина, женщина или дикий зверь — уже не затрагивали струн опустошенной души Либманна. Никто, кроме Карца.

Именно потому Либманн и смаковал это ощущение, словно гурман изысканную еду.

Когда Карц поднялся на возвышение и присоединился к своим командирам, гул голосов сразу стих. Он окинул взглядом темных миндалевидных глаз своих офицеров. Его широкое монгольское лицо казалось высеченным из коричневого гранита. Впрочем, оно отнюдь не выглядело безжизненным. Оно дышало глубокой древностью, было жестким, умным, вечным. Именно такое лицо, возможно, было у Чингисхана, когда он замышлял великие битвы, которые затем помогли ему установить владычество на территориях от Китайского моря до берегов Днепра.

Карц перевел взгляд с командиров на рядовых, расположившихся по склонам, затем опустил глаза на каменистую площадку, образовывавшую арену. Он медленно провел рукой по густому ежику черных волос, потом сцепил руки за спиной, прочно расставил ноги в грубых высоких ботинках и застыл, превратившись в статую, вытесанную из камня.

Либманн видел лишь однажды, как Карц утратил невозмутимость. Тогда он огрел оппонента кулаком. Это было равнозначно удару кувалдой. Со стороны удар мог показаться не совсем ловким, но он проломил бедняге череп.

Тем временем с заднего сиденья джипа выбралось еще двое. Над ареной прокатился легкий гул голосов сотен зрителей. У тех двоих были начисто выбритые головы и лица тускло-желтого цвета. Ростом без малого шесть футов, широкоплечие, длиннорукие, они производили внушительное впечатление. Пропорциональность фигуры нарушали ноги — довольно массивные и, пожалуй, коротковатые для такого роста. Оба были одеты в серые куртки и темные брюки, — как и все командиры Карца. В их движениях чувствовался причудливый, но отличавшийся синхронностью ритм. Они шли плечом к плечу, «внешние» руки мерно взлетали вверх-вниз, «внутренние» оставались неподвижными, и пальцы крепко держались за ремни.

Когда они подошли ближе, стало видно, что их соединяет довольно странная упряжь. Она была из тяжелой плетеной кожи, напоминавшей оплечье рыцарских лат: короткий рукав и наплечник, крепившийся к руке ремнем. Причем оплечья соединялись короткой перемычкой — в кожаной трубке была прокладка в виде стальной цепи.

Несмотря на эту шестидюймовую перемычку, двое мужчин двигались без видимых затруднений.

Картер, примостившийся на скалистом выступе, следил, как странная пара подошла к Карцу. Затем они повернулись лицом к арене. Сидевший рядом с Картером человек с квадратным коричневым лицом тихо присвистнул:

— Это и есть Близнецы? — осведомился он по-английски с акцентом африканера.

— А что, не похоже? — отозвался Картер и, взглянув на соседа, спросил: — Покурить не будет?

— Нет, — спокойно, без неприязни отозвался тот. — Ты, значит, здесь давно?

— В общем-то да. А ты?

— Прибыл на прошлой неделе. А этих двоих первый раз вижу.

— Потому что они водили нас на учения на всю неделю. Я в их группе.

— А как их зовут?

— Того, кто справа, Чу. Того, кто слева, Лок.

— Я слышал о них. Разные разности. А почему они вот так разгуливают в одной упряжке? Они педы? Картер презрительно скривил губы.

— Если бы они были педы, то привязались бы друг к другу по-другому. Ты слышал разных салаг… Нет, тут все похитрее…

Африканер сунул руку в карман рубашки, вытащил плоскую жестянку с сигаретами, вынул одну и протянул Картеру, тот молча кивнул.

— Были сиамскими близнецами, — пояснил Картер. — Срослись плечами. Так и росли. Потом один чудак решил пустить в ход старый добрый ножичек… Хотел, дурила, как лучше…

— И разъединил их?

— Ну да. Работа сложная, и вроде бы все вышло удачно, только они начинают лезть на стенку. Бегают, как курицы, которым отрубили головы. Места себе не находят. — Картер заметил на лице соседа непонимание и нетерпеливо фыркнул. — Они должны быть вместе, понимаешь? Иначе сразу слетают с катушек.

— Господи! — только и сказал Африканер. — Дела!

— Психология, — глубокомысленно заметил Картер.

— Бедняги, — равнодушно обронил африканер.

— Ты не знаешь самого смешного, — заметил Картер, обнажая в ухмылке желтые зубы. — Они ненавидят друг друга. Потеха… Ненавидели, ненавидят и всегда будут ненавидеть. Они перестают костерить друг друга, только когда надо делать дело — как на прошлой неделе. — Он кивнул головой в сторону арены и добавил: — Или как теперь.

Карц по-прежнему стоял, окаменев, словно изваяние. Близнецы расположились чуть сбоку и сзади. Они смотрели на небольшой грузовичок, который направлялся к арене. Чу вытащил из кармана куртки пачку сигарет и закурил. Лок посмотрел на него с ненавистью. На его лице появилась страшная гримаса. Потом он поднял руку и выбил сигарету из пальцев Чу.

— Не сейчас, сволочь, — сказал он на ломаном английском. Все это само по себе выглядело даже комичным, но только самые извращенные умы могли получить от этого удовольствие.

Чу издал горловой животный звук. Он вскинул руки с хищно скрюченными пальцами, потряс ими в невыразимой ярости и снова уронил. Несколько секунд братья смотрели в упор друг на друга, и в их глазах бешено клокотала ненависть. Потом внезапно глаза погасли, Близнецы повернулись и уставились на арену.

Интересно, подумал Либманн, почему Карц не обращает внимания на вечные ссоры между Локом и Чу. Очевидно, он рассматривал их как единое целое.

— Не беспокойтесь, друзья мои, — ухмыльнулся Суррат. — Сейчас братанам привезут лекарство. То, что доктор прописал.

Грузовик тем временем остановился, из него вышли двое. За ними кое-как выбрался третий — крепкий испанец с мускулистым торсом и быстрыми глазами на смуглом лице. Руки у него были скованы за спиной. В том, как он поднимался к арене между двух конвоиров, чувствовался вызов.

Когда они оказались в середине круга, с испанца сняли наручники. Затем конвоиры оставили его одного. Он стоял и молча потирал запястья.

— Внимание, — сказал Карц, и, хотя он и не подумал повысить голос, его слова услышали все, кто находился в амфитеатре. — Этого человека зовут Валлманья. Он подписал контракт, чтобы служить у меня. Контракт включает условия, которые должны соблюдать обе стороны. Вы их прекрасно знаете. — Карц медленно обвел взглядом амфитеатр, и те, на кого падал его взгляд, испытывали тревогу. Молчание сделалось гробовым. — Этот человек, — продолжал Карц, — оказался для нас непригоден. — Последнее слово он произнес с особым нажимом. — Он виновен в употреблении нассавара, зеленого табака. Это наркотик, и его употребление запрещается параграфом двадцать четыре нашего контракта. Этот человек должен умереть. Как и положено в случае смерти любого из вас — случись она в бою или при иных обстоятельствах, — причитающиеся скончавшемуся деньги переходят в общий котел и будут поделены между теми, кто останется в живых, когда дело будет сделано.

Либманн смотрел на лица собравшихся, пытаясь уловить выражение неловкости и неудовольствия. Но ничего такого он не обнаружил. Кто-то выглядел напряженным, кто-то довольным, одни проявляли — по крайней мере, внешне — большую, другие меньшую заинтересованность. Это не удивляло Либманна: так обычно вели себя те люди, которые успели повидать всякое и кому слово «смерть» казалось абсолютно привычным и лишенным особого содержания. Они составляли костяк этой маленькой армии.