Виктория Платова - В тихом омуте...

• Название: В тихом омуте...
• Автор: Виктория Платова
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-01092-0

Могла ли подумать незаметная, тихая выпускница ВГИКа, которую даже друзья звали Мышью, что ее порносценарии, написанные ради "куска хлеба", вдруг обретут кошмарную реальность? Все в ее жизни становится с ног на голову – один за другим гибнут близкие ей люди, Мышь вынуждена скрываться.., Но кольцо вокруг нее медленно, но верно сжимается. Выход только один – исчезнуть, залечь на дно и измениться. И вот серенькая Мышь "умирает”, а вместо нее рождается восхитительная, пленительная, сводящая с ума всех Ева. Рождается, чтобы мстить…

Все события и герои этого романа вымышлены, любое сходство с существующими людьми случайно.

---

И для начала она изменила цвет глаз.

Я заметила это сразу, но решилась спросить только тогда, когда были выслушаны все ее потрясающие истории о новом малобюджетном проекте кинопроизводства на студии Горького.

– Ты изменилась, – осторожно сказала я.

– А-а… Ничего особенного. Контактные линзы вставила.

– Не знала, что у тебя проблемы со зрением.

– Никаких. Это у тебя проблемы со зрением, – рассмеялась она, схватила меня в охапку и потянула в коридор, к большому зеркалу.

– Ну?! Ты ничего не замечаешь?

– Цвет глаз другой. Даже не могу понять, идет ли это тебе…

– А по-моему, здорово! У нас теперь одинаковые глаза. Зеленые. Всегда мечтала иметь зеленые глаза.

– Зачем?

– Просто подпирает иногда, так хочется быть на кого-то похожей…

– На кого-то?

– На тебя… Ничего не говори, пусть так и останется, хорошо?

…Спустя две недели, когда этот разговор благополучно забылся, она вдруг вытащила меня в парикмахерскую. Я отроду не стриглась во всяких там салонах, это казалось мне мещанством; волосы же мне ровняли в разные периоды жизни мать, Иван и Нимотси.

Теперь пришла Венькина очередь, но она только хмыкнула и отправилась со мной к своей парикмахерше. Парикмахерша оказалась халдистой бабой, но дело свое знала хорошо: вместо очень длинных неухоженных волос, от безысходности всегда собиравшихся в хвост, я получила умеренно длинные с намеком на стильную прическу.

Потом пришла очередь цвета. Родной цвет активно не нравится Веньке, она находила его слишком унылым – и поэтому я была срочно перекрашена в глубокий темно-рыжий с томно-вспыхивающим медным отливом.

"Ну вот, просто отлично, глаза заиграли, теперь можно выводить тебя в свет и на случку”, – констатировала Венька, жизнь всегда представлялась ей неким азартным биологическим циклом.

…А потом и сама Венька перекрасилась в темно-рыжий.

Но я бы даже не заметила этого, если бы не Фарик. Фарик, с которым она приехала в ту февральскую ночь, когда мы решили написать забойную криминульку и продать се по сходной цене. Фарик довольно часто приезжал в Бибирево, в отличие от Марика, почти исчезнувшего с моего горизонта после неудачной сцены соблазнения.

– Ты видишь, что с собой эта дрянь уделала? Покрасилась! – с порога заявил мне Фарик и на секунду застыл, рассматривая мой собственный, так похожий на Венькин, цвет волос. – По-моему, это сговор! У вас появилась униформа, а, девчонки?

– Конечно, мы же играем в одной команде! Только это не униформа, а унисекс. Сейчас модно в Европе. Слушай, Мышь, мне сейчас этот узбек, – Венька ткнула Фарика в бок, – потрясающую историю рассказал!..

Я не удивилась – все, через одну, истории Фарика были потрясающими – от банальной бытовой поножовщины до рафинированного заказного убийства. Фарик рассказывал леденящие душу подробности с веселым цинизмом, что придавало любой смерти почти балаганный характер. Смерть в изложении Фарика затягивала и была нестрашной. Смерть в изложении Фарика казалась бездарной статистикой, сующей свои коротенькие банальные реплики невпопад.

И когда Фарик после двухчасового сидения на кухне тактично отправился в туалет – отлить безмерное количество баночного пива, которое мы пили в ту ночь, – Веньке пришла в голову счастливая мысль: записать только что рассказанную кровавую страшилку именно в ключе Фарика – разухабистом, циничном и безумно смешном.

Для подобного стиля я была тяжеловата, мне хватало иронического взгляда на мир, и я решила просто слепо скопировать Фарика. Мне всегда удавалось копировать кого бы то ни было.

Удалось и сейчас.

Через месяц был готов сценарий, сдобренный юмором Фарика, Венькиной страстью и прошитым автоматными очередями телом и вполне профессионально записанный мной.

Венька назвала его по-идиотски: “К, истории двойного убийства на Плющихе”. Но тем не менее сценарий был со свистом принят каким-то полубезумным продюсером-азербайджанцем и сразу же запущен в производство.

Мы с Венькой подписали отдающий липой договор, получили наличные и отправились на Алексеевскую.

* * *

…Там нас уже ждали водка, икра, плов и Фарик с Мариком.

– Сюрприз! – крикнула с порога Венька. – Знакомьтесь, это Мышь, она классные сценарии пишет, просто гениальные.

Фарик и Марик явно не ожидали моего появления и сразу помрачнели. Их неудовольствие было столь очевидным, что мне сразу же захотелось напиться.

Я так и сделала – надралась вусмерть и отключилась. Я даже толком не рассмотрела их огромную, похожую на футбольное поле комнату, заставленную диким количеством оплывших свечей; ни кровати, ни дивана не было вообще – только мягкие маты, усыпанные лепестками. Цветов было море – розы и хризантемы.

Только розы и хризантемы.

И больше ничего.

…Я проснулась среди ночи – голова раскалывалась, шея затекла – меня, как тряпичную куклу, сунули в огромное кресло. Я проснулась от голосов – яростно-тихих, осуждающих, требующих, молящих.

Скрытая в них страсть так испугала меня, что я даже не решилась открыть глаза, лишь слегка разлепила их; я подсматривала в щелки век, как в замочную скважину.

Они – все трое – были в противоположной стороне комнаты у окна. Венька сидела на матах, совершенно недосягаемая в свете уличного фонаря. Недосягаемая для меня и несчастных мальчиков, обложивших ее, как волчицу.

Солировал Марик:

– Это предательство, как ты не поймешь?! Ты пытаешься быть похожей на эту свою Мышь, на это пустое место… С ней ты предаешь всех нас… Всех четверых… Мы же поклялись… Ты сама заставила нас поклясться! Ты сказала, что так будет всегда!..

– Сказала, а теперь передумала, – пропела Венька. Марик занес руку для удара, но Фарик перехватил ее.

Возникла внезапная мальчишеская драка, кончившаяся через минуту обоюдно разбитыми носами.

– Пусть она уйдет, – теперь уже спокойно сказал Марик, слизывая кровь.

– Скорее вы уйдете, – дразнила их Венька.

– Слушай, она ничего нам не сделала… Но ты же не хочешь, чтобы мы ее возненавидели только потому, что она стала иметь какое-то отношение к тебе?..

– Скорее я вас возненавижу, – Венька упрямилась; мне вдруг стало страшно – и от их ненависти, и от ее защиты, в которой я не нуждалась.

"Стервецы маленькие, молокососы – куда ты только влезла. Мышь, встань сейчас же и скажи: “Общий приветик, исчезаю из вашей плебейской жизни навсегда…” или что-нибудь другое в этом роде.

Но, пока я подбирала “что-нибудь другое в этом роде”, Марик процедил сквозь зубы:

– Может, того? Убрать ее? Нет человека – нет проблемы.

– А может, того… Убрать меня? Нет человека – нет проблемы. И вы свободны, мальчики!

Теперь не выдержал Фарик – он ударил Веньку наотмашь, хорошо заученным жестом; это уже было похоже на ритуал.

– Сейчас еще врежу, если не прекратишь это сумасшествие!

– А мы уже давно сошли с ума. С тех пор, как впаялись в этот проклятый грузовик. Или нет?! Фарик снова поднял руку.

– Лежачего не бьют, – в лицо ему засмеялась Венька. Она вытянулась на матах и начала мучительно медленно расстегивать пуговицы на рубахе. – Может быть, поможете беззащитной одинокой девушке?

Их не надо было просить дважды – я видела, как спадают рубахи с их крутых, почти одинаковых плеч; я слышала, как щелкают языки их ремней, как нетерпеливо рвутся “молнии” на джинсах…

Мальчики рухнули в Веньку, как в пропасть; они накрыли ее, как волны, – я помнила эти волны моего южного причерноморского детства: тебя накрывает с головой и нечем дышать… Должно быть, Веньке тоже нечем было дышать, и она застонала. Мальчики повторили ее, как эхо. Их волосы спутались, их тела переплелись, и я впервые подумала о том, как они красивы. И я впервые подумала о том, что такими красивыми, почти совершенными, они могут быть только втроем – наконец-то собранные детали, наконец-то сложенная мозаика…

И, когда Венькина голова победно вознеслась над обессиленными, выпотрошенными телами мальчиков, я вдруг увидела ее широко раскрытые глаза – всего лишь отражение моих раскрытых глаз. Наши взгляды встретились – и она улыбнулась мне.

…Мне даже не пришлось возиться со входным замком – дверь открылась легко; эта квартира, этот чужой закрытый самодостаточный мир выталкивали меня, гнали прочь.

Я добралась домой под утро, сложила Венькины вещи в кучу, вытащила их в прихожую и здесь же, возле них, заснула тяжелым сном.

Проснулась я от резкого настойчивого звонка в дверь. Так звонила только она. Приготовленные вещи нужно было отдать и распрощаться с ненормальной девчонкой навсегда, но я вдруг почувствовала, что если открою, если впущу ее в свой спокойный, стерильный дом, как впустила когда-то, то все снова пойдет по кругу.