Валентин Пикуль - Деньги тоже стреляют

• Название: Деньги тоже стреляют
• Автор: Валентин Пикуль
• Жанр: Историческая проза

---

Лалль огляделся: ни души! Террасьон засмеялся:

— Это не люди, а кошки. Сейчас они прилипли к стенкам домов, как мокрые листья к стеклам. Пойдемте дальше… И запомните адрес: двадцать шестой дом на улице Вожирар, это за Монпарнасом, близ провиантских магазинов… Бывали здесь когда-либо?

— Ни разу.

— Тем лучше. Вас никто здесь не узнает… Остановились. Террасьон показал граверу, как следует делать, чтобы дверь открыли: дернуть звонок дважды, потом смело барабанить ногой, пока не пустят. Какой-то верзила отворил им двери и, воровски оглядев улицу, быстро ее захлопнул. Как в тюрьме, прогрохотали запоры. Лалля провели в кабинет директора Фена, родной брат которого служил личным секретарем Наполеона.

— Пойдемте, — сказал Фен, качнув связкой ключей. Он провел Лалля в типографию, где печатные станки были закованы в цепи; здесь же находилось и общежитие рабочих-печатников, сидевших на узких койках, которые — тоже как в тюрьме! — были привинчены к стене… Фен сказал:

— За них не волнуйтесь! Они получают по девять франков в день на всем готовом. Многосемейны. Трезвы. Молчаливы. Делают, что им прикажут, и тут же забывают, что сделали. Их выпустят отсюда, когда Франция покарает Англию и Россию, а потому они сами заинтересованы в своей работе… Приступайте, месье!

Медные доски для гравирования денежных узоров были готовы, резцы уже отточены и закалены. Работы было много, но Лалль всегда отличался усердием поденщика. Совершая преступление, он утешал себя библейской мудростью: «Втайне содеянное — тайно же и судимо будет! » По ночам на улице Вожирар глухо постукивали станки, аккуратно сошлепывая с досок свежие русские ассигнации. Готовые деньги тащили в особую комнату, где, кроме грязи и пылищи, ничего больше не было. Деньги бросали на пол, большими метлами перемешивали их с мусором, пока они не обретали вида денег, уже имевших хождение по рукам. Потом деньги укладывали в небрежные связки, а ночью отвозили в министерство полиции, откуда герцог Ровиго рассылал их через агентов подальше от Парижа…

Все шло замечательно. Но однажды, в самый разгар работы, в двери тайной типографии Наполеона позвонили и постучали согласно парольным условиям. Верзила открыл двери, и его тут же схватили за глотку, обрушив на пол; замки наручников щелкнули, словно кастаньеты. Внутрь ворвалась полиция по надзору за парижскими рынками, которую возглавлял самый ловкий детектив Парижа — префект Массон, и он закричал радостно:

— А-а, да тут народу как на главном базаре… Директор типографии Фен первым получил от него по зубам.

— На помощь! — завопил тот, созывая людей… Началась самая настоящая битва. Дрались с ожесточением. И те, кто раскрыл тайну императора. И те, кто стоял на страже ее. В ход шли палки и бутылки, детали станков и медные доски с узорами банкнот и ассигнаций. Пол типографии был густо заляпан кровью. Директор прилагал бешеные усилия, чтобы пробиться к своему кабинету, где лежала «охранная грамота» Наполеона, подписанная его же рукою. И ему удалось это сделать! Массон увидел печати императора и подпись императора. Битва кончилась.

— Странно! — сказал Массон, ничего не понимая. — Я ведь давненько выслеживаю вас. Сразу понял, что здесь дело нечистое…

— Кто велел вам арестовать нас? — спросил Фен.

— Комиссар Паскье.

— А вы с Демаре советовались?

— Зачем? Я подчиняюсь только Паскье…

— Теперь, — разъярился Фен, — бегите прямо на Малаккэ и объясняйтесь с самим герцогом Ровиго! В конце концов, я лишился двух передних зубов, — и только, а вы лишитесь и места, и пенсии…

Паскаль как раз в это время был у министра полиции:

— Счастлив доложить вашей светлости, что мои молодцы берут тайную типографию на Вожирар, дом двадцать шесть, сейчас сюда доставят прессы и оттиски… Нам принесут кучу денег!

Герцог Ровиго чуть не выпал из кресла. Тайна фальшивых денег могла стать достоянием газет всего мира. Какой кошмар!

— Кто раскрыл адрес типографии? — спросил министр.

— Ну а кто у нас самый ловкий? Конечно, опять отличился молодчага Массон, что надзирает за парижскими рынками.

— За рынками? Но типография не рынок.

— Согласен. Согласен, что Массон хотел отличиться.

— Он достиг своего! Так и передайте ему, что он отличился на всю свою жизнь… Завтра же я сошлю его в Кайену, где его сожрут гремучие змеи и мохнатые пауки величиной с десертную тарелку! Его дело — хватать карманников на базаре, а он… Паскье, вы понимаете, что Массон схватил за руку самого императора?

— Ничего не понимаю! — сказал Паскье. — Вы меня запутали.

— Ах так? Ну, так и тебя — туда же…, в Кайен!! Велика была тайна Наполеона, если даже префекты полиции не знали о ней. Скандал как можно скорее потушили в своем же узком (полицейском) кругу. «Втайне содеянное — так же и судимо будет». Типография на улице Вожирар снова постукивала по ночам, и фальшивые русские деньги струились в широкий мир, где их расхватывали жадные руки… Пушки еще дремали в тиши арсеналов, а Наполеон уже начал войну с Россией — пока экономическую!

***

История тем и хороша, что, как бы ни старались упрятать тайну, историки все равно доищутся истины. А я люблю цитировать в тех случаях, когда чувствую, что мне не сказать лучше, нежели уже сказано другими авторами.

Не сейчас я вынужден процитировать самого себя… В романе «Пером и шпагой» я обронил неосторожную фразу:

«Тайные типографии в Саксонии уже нашлепывали миллион за миллионом фальшивые ассигнации». Так иногда бывает, что, написав строчку, подвергаешь ее анализу лишь потом, когда увидишь ее в напечатанном виде. Откуда взялась Саксония? Я вспомнил, что эту фразу породили два источника. Первый — князь А. А. Шаховской, писавший: «Нам принесли сторублевые ассигнации французской работы… Я слышал, что фабрика или завод этого бездельства находился в Кенигштейне, куда до самого

освобождения Саксонии от наполеоновского ига никого не впускали». Дальше искать уже легче! Генерал-губернатором Саксонского королевства в 1813 году был назначен князь Н. Г. Репнин-Волконский (брат декабриста С. Г. Волконского). А секретарем его был Алексей Имберг, оставивший после себя мемуары… Таков был ход моих поисков, чтобы проверить самого себя. Я понял, что фраза в романе неверна! Шаховской ошибся, а Имберг, занимавшийся розыском фальшивых денег, нашел их в банках Дрездена, однако никакой «фабрики» в Саксонии не было. Дело объяснялось просто: саксонский король, плут и мошенник, взял на себя гнусною роль агента по распространению поддельных русских ассигнаций. В наказание за это князь Н. Г. Репнин-Волконский велел приготовить портшез, на котором его королевское величество рано утром вынесли прочь из Дрездена, как выносят за город нечистоты (пока горожане еще не проснулись).

Оставим Саксонию; у нас есть дела поважнее в России… Историки 1812 года знают, что в обозах армии Наполеона катились 34 фургона с фальшивыми ассигнациями. Этот факт — лишь мелкая деталь экономической диверсии; деньги из этих фургонов расходовались на оплату фуражировок. Проникновение же фальшивок в Россию началось гораздо раньше, а масштабы диверсии были огромны… Когда Наполеона изгнали из русских пределов, фельдмаршал Кутузов Смоленский получил приказ: по вступлении войск в Варшаву первым делом живьем схватить банкира Френкеля, — именно от этого жулика-капиталиста зараза и расползалась по русским базарам и карманам. Генерал Иван Липранди, военный писатель прошлого века, исследовал потаенные каналы, по которым поддельные деньги проникали в российский государственный банк. Липранди писал, что весной 1812 года Наполеон через герцога Бассано (министра иностранных дел) «поручил варшавскому банкиру еврею Френкелю 25 000 000 рублей…, впускать в наши пределы». Френкель действовал через своих единоверцев, проводя операцию через местечковые синагоги. «С октября 1812 года, — писал Липранди, — такие ассигнации начали входить в банк».

Но главная вина за преступление ложится на императора!

Наполеон не нашел предателей среди русского народа. Крестьянство встретило пришельцев вилами и рогатинами. Нашествие французов приветствовали одни московские раскольники. Я не знаю, чем объяснить их измену; думаю, что староверы, преследуемые царской властью, видели в императоре Франции защитника веротерпимости. Хлеб-соль Наполеону поднесли в Москве только раскольники! Благодарный им за это, император с маршалом Мюратом посетил их молельню. Когда в Москве царили грабежи и пожары, Наполеон приставил к охране раскольников жандармов. В покровительстве староверам император перешел все границы доступного. Он велел дать богомолам печатный станок, и на Преображенском кладбище, средь древних могил, с тех самых досок, которые в Париже резал усердный Лалль, раскольники тоже печатали фальшивые русские ассигнации. Случай, конечно, поразительный.