Йен Пирс - Загадка Рафаэля

• Название: Загадка Рафаэля
• Автор: Йен Пирс
• Издательство: ACT
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-027943-4

Италия. Страна, в которой великие произведения искусства СОЗДАЮТ, ПОХИЩАЮТ и ПОДДЕЛЫВАЮТ. Со времен Ренессанса — и до наших дней…

…Неизвестный Рафаэль, скрытый под посредственной картиной Мантини. …Тициан, оставивший нам в одной из своих работ разгадку убийства. …Бесценный бюст Бернини, бесследно исчезнувший из частной коллекции.

Преступления в мире искусства. Преступления, которые расследуют английский искусствовед Джонатан Аргайл, следователь Флавия ди Стефано и генерал Боттандо.

Увлекательная серия арт-детективов от Йена Пирса — автора знаменитых «Перста указующего» и «Сна Сципиона»!

---

Далее. Ферраро рассказывает Томмазо, что я получил доказательства того, что картина является подделкой, и предлагает свой план действий. Томмазо соглашается, и Ферраро, как более безжалостный член шайки, берется за его осуществление.

Он оказался в затруднительном положении. Если бы раскрылась афера Томмазо с картиной, репутация директора была бы навеки погублена, а Ферраро утратил бы надежду занять его пост. Если картину уничтожить, то доказать факт подделки будет невозможно, но тогда директора обвинили бы в неспособности сохранить национальное достояние.

Поразмыслив, он решил, что вину можно переложить на кого-нибудь другого. Так в газетах появились статьи с выпадами в адрес комитета по безопасности. В этих статьях Спелло выставили потенциальным преступником, а из меня сделали козла отпущения. Долгое время я не видел за этим ничего, кроме бюрократической возни, но как только изменил угол зрения, туман начал рассеиваться.

В их защите было два слабых места. Во-первых, кто-то должен был наблюдать за процессом создания фальшивой картины. Этим занимался Манцони. В надежде упрочить свое положение в музее он сообщил об этом Ферраро. Тогда Ферраро незаметно выскользнул из музея, убил молодого реставратора, так же незаметно вернулся и поздно вечером демонстративно прошел мимо охраны.

Вторым проколом оказался поджог картины. Сейчас-то я вижу, как все происходило. Но на тот момент я считал, что все три преступления — подделку, поджог и убийство Манцони — совершил один человек. У Томмазо было железное алиби и на момент убийства, и на момент поджога.

Флавия вмешалась:

— Но у Ферраро тоже было алиби на момент поджога. Вы сами мне говорили.

— Верно, Томмазо подтвердил мне алиби Ферраро, а американцы подтвердили алиби Томмазо. Но мы не спрашивали американцев о Ферраро. Вчера я решил перезвонить им, и они сообщили, что Ферраро был с ними не до конца встречи. Мне и самому следовало додуматься до этого, ведь я видел Ферраро в общем зале еще за десять минут до того, как появился Томмазо с американцами.

Генерал сделал паузу, восстанавливая ход своих мыслей.

— Но все эти открытия я сделал всего лишь два дня назад. После звонка Бирнеса, когда все кусочки мозаики сложились в единую картину, я оказался в патовой ситуации. Ужасно знать, кто совершил преступление, и не иметь возможности доказать его вину. Мне предстояло сделать нелегкий выбор: сказать или не сказать Ферраро о том, что Аргайл с Флавией поехали в Сиену. Если бы я ничего не сообщил ему, мы получили бы доказательство подделки, но мошенник и убийца остался бы безнаказанным. Но сказать ему — значило поставить вас под удар. Естественно, я беспокоился, опасаясь за вашу жизнь и судьбу картины.

Вы не представляете, какие муки я испытывал. Сэр Эдвард убедил меня. Он посоветовал наводнить Сиену полицейскими в штатском, чтобы они следили за каждым вашим шагом. Я прилетел в Сиену вертолетом, разместился в отеле — не таком роскошном, как тот, что выбрали для себя вы (я всего лишь скромный полицейский), — и возглавил всю операцию.

Мы сумели бы вас уберечь, если бы вы не спрятались в туалете — оригинальная, но довольно нелепая идея. Мы были уверены, что проглядели вас, когда вы выходили из музея. В панике мы прочесали все улицы и рестораны — безрезультатно. Я уже думал, вы лежите где-нибудь в темном переулке с перерезанным горлом. У меня даже разыгралась язва на нервной почве.

Мы поняли, что вы находитесь в музее, только когда Ферраро упал бездыханным с башни. Он приземлился прямо у ног полицейского, который контролировал площадь Кампо. Тот сразу позвал меня.

Никто не заметил, как Ферраро постучался с черного хода, огрел дубинкой ночного сторожа и проник в здание. Это произошло из-за того, что все силы мы бросили на ваши поиски. Но справедливость все же восторжествовала: Ферраро отправился в мир иной, а Томмазо — за решетку.

— И что теперь будет? Какое обвинение ему предъявят?

— Пока его поместили в камеру предварительного заключения, чтобы он не скрылся в Аргентине — излюбленном месте беглых преступников. Я думаю, он пробудет там не меньше восемнадцати месяцев, прежде чем прокурор подготовит дело. Затем состоится суд, и Томмазо будет признан виновным. Убейте меня, не знаю, почему это требует столько времени, но судебное разбирательство обещает быть занимательным.

Аргайл нерешительно, как школьник, поднял руку, но слова ему так и не дали. Заговорила Флавия:

— Я все-таки не понимаю, зачем Томмазо все это затеял. Ведь он имел деньги, замечательную работу, всеобщее признание и уважение. Зачем он ввязался в эту аферу?

— О-о, это как раз один из тех моментов, который в первую очередь вызвал у меня подозрение. Последние полгода я постоянно слышал о невероятном богатстве Томмазо. Но когда я всерьез задумался, меня вдруг осенило, что никогда раньше я не слышал об этом сказочном богатстве. Я просмотрел его досье и отчеты о своих старых делах. Кстати, очень полезная вещь. Я обнаружил, что при крещении он получил девичью фамилию матери — Марко. С этой фамилией был связан большой скандал — я тогда только пришел работать в полицию. Семья обанкротилась. Юный Томмазо, привыкший к роскоши и светскому обществу, оказался в полной нищете. Думаю, тогда у него и появилась мечта вернуть себе деньги и общественное положение. Что касается второго, то здесь он в значительной мере преуспел, а вот с первым никак не клеилось. И вдруг практически одновременно с появлением «Елизаветы» Томмазо распустил слух о своем невероятном богатстве.

Бирнес немного отодвинул кресло от камина и впервые подал голос:

— Отчасти во всей этой истории есть и моя вина… Наверное, Томмазо сумел бы организовать аферу и без моей помощи, но для полного триумфа ему было необходимо вовлечь в это дело меня. К тому же он знал, что в случае чего первым меня же и заподозрят. Помните, я рассказывал вам о деле Корреджио? Я тогда совершил ошибку, забрав картину обратно — тем самым я как бы подтвердил свою вину. Но я взял ее именно потому, что был уверен в ее подлинности и знал, что легко продам ее другому покупателю. Я провел экспертизу, доказал подлинность картины и действительно продал ее еще дороже, чем Томмазо. Он оставил свой пост в Тревизо из-за пустых подозрений нескольких дилетантов.

От злости Томмазо кусал себе локти, и его можно понять. Меня он возненавидел — я доказал, что он был вдвойне не прав. И когда Томмазо представилась возможность взять реванш, он, естественно, воспользовался ею. Кроме того, он хотел посмеяться над всеми, кто относился к нему с презрением. Каждая новая статья о «Елизавете» Рафаэля, каждая новая книга и научная диссертация доставляли ему наслаждение — Томмазо упивался своей местью. Я не исключаю того, что впоследствии он и сам бы мог поспособствовать раскрытию обмана, чтобы разорить меня и выставить искусствоведов на посмешище.

Но Аргайл посеял зерна сомнения слишком рано и неожиданно для него, потом всплыло имя Морнэ, а затем и Ферраро взял его в оборот. Гениальная шутка начала представлять угрозу для Томмазо. В какой-то степени я даже сочувствую ему и жалею, что его обман раскрылся. Но зато теперь мы имеем настоящего Рафаэля.

Аргайл покачал головой:

— Видите ли, в чем дело. Боюсь, что нет. Я все пытался вам сказать… Похоже, я снова ошибся…

Наступила пауза, за которой последовал всеобщий стон. И только Флавия, которая со страхом ждала этого заявления, вздохнула наконец с облегчением.

— Опять?! — Боттандо приподнял брови. — Во второй раз? Еще одна ошибка? Но Флавия сказала, что вы нашли ее. Вы же заявили ей, будто под верхним слоем обнаружили краску.

Аргайл вымученно улыбнулся:

— Краску, да не ту. Там действительно была светло-зеленая краска. Но я не успел объяснить Флавии, что это как раз плохой признак. Перед тем как начать писать картину, художники всегда грунтуют холст — как правило, белой краской. Но Мантини предпочитал светло-зеленую. Так что это самый настоящий Мантини, и под ним ничего нет. Я опять нашел не ту картину.

Все смотрели на Аргайла с печальным недоумением. Он чувствовал себя насекомым под лупой.

— Вы должны были сообщить мне об этом раньше, — с нажимом сказал Боттандо. — Я пошел к Томмазо только потому, что был уверен: мы наконец получили стопроцентное доказательство того, что «Елизавета» оказалась фальшивкой. А если бы он стал все отрицать? Мы ничего не смогли бы доказать. Вы дважды ошиблись в течение одного года. Это рекорд.

— Я знаю, — грустно согласился Аргайл, — мне и самому ужасно неприятно. Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, это то, что оба раза я был абсолютно уверен. Я не могу понять, почему так случилось. Должно быть, я что-то упустил. Но в третий раз мне уж точно должно повезти, правда?

— Нет, неправда. Забудьте о Рафаэле. Больше вам никто не поверит, даже если вы найдете настоящего. Займитесь своим Мантини — с ним по крайней мере все ясно. И в будущем будьте скромнее.