Йен Пирс - Загадка Рафаэля

• Название: Загадка Рафаэля
• Автор: Йен Пирс
• Издательство: ACT
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-027943-4

Италия. Страна, в которой великие произведения искусства СОЗДАЮТ, ПОХИЩАЮТ и ПОДДЕЛЫВАЮТ. Со времен Ренессанса — и до наших дней…

…Неизвестный Рафаэль, скрытый под посредственной картиной Мантини. …Тициан, оставивший нам в одной из своих работ разгадку убийства. …Бесценный бюст Бернини, бесследно исчезнувший из частной коллекции.

Преступления в мире искусства. Преступления, которые расследуют английский искусствовед Джонатан Аргайл, следователь Флавия ди Стефано и генерал Боттандо.

Увлекательная серия арт-детективов от Йена Пирса — автора знаменитых «Перста указующего» и «Сна Сципиона»!

---

Отчасти ее гнев объяснялся тем, что она, как и все итальянки, была страстной патриоткой. На протяжении столетий весь мир хищной птицей реял над Италией, отнимая у нее лучшие ее сокровища. В Италии не осталось ни одного музея, который мог бы соперничать с Национальными галереями в Лондоне и в Вашингтоне или с парижским Лувром. Многие живописные произведения остались в Италии только потому, что были написаны на стенах. Правда, в двадцатых годах нашелся американский миллионер, который ради обладания фресками Джотто готов был купить здание церкви в Ассизах, чтобы по частям переправить его пароходом в Аризону. Потеря еще одного Рафаэля стала бы для итальянцев трагедией, даже если ранее они не знали, что он у них был.

Погруженная в эти мысли, Флавия быстро шагала по улицам, направляясь к пьяцца Навона. Она пригласила пообедать экс-заключенного, надеясь в более непринужденной обстановке разговорить его и выведать больше подробностей об интересующем ее деле. Флавия не сомневалась, что Аргайл рассказал правду, но после ночи, проведенной в камере, человек всегда может упустить какие-то мелочи.

Флавия торопилась: она чуть не забыла о встрече. На ходу она открыла сумочку, которую, по римской моде, носила на шее, чтобы уберечься от карманных воров. Денег должно было хватить на обед для двоих. Флавия догадывалась, что ей придется оплатить обед своего спутника, и эта перспектива ее нисколько не смущала — она была современной девушкой. Но вот ее мать ни за что бы не пошла в ресторан за свой счет и, несмотря на либеральное отношение к новым веяниям, была бы шокирована, узнав, что Флавия платит за мужчину.

Они договорились встретиться в ближайшей траттории, ничем не выдающейся, но зато расположенной недалеко от дома Флавии. К тому же она знала, что кормят там более или менее прилично. Как и в любом другом заведении Рима, там подавали изумительную пасту и соусы к ней, но ужасно готовили все остальные блюда. В Турине, где Флавия выросла, повара понимали толк в мясе, римляне же довольствовались куском подошвы под разными соусами. Со временем она привыкла к такой еде, но все же часто, выйдя из ресторана, испытывала тоску по родине.

Аргайл расположился за угловым столиком, откуда вежливо помахал ей рукой. По английским меркам он, наверное, считался красивым, но Флавию такой тип мужчин не привлекал. Высокий, светловолосый, одетый старомодно и довольно безвкусно. Наиболее примечательной чертой его внешности были ладони и пальцы — очень длинные и изящные. На допросе Аргайл все время заламывал руки, поэтому Флавия обратила на них внимание и подумала, что ему подошло бы играть на скрипке или на каком-нибудь другом музыкальном инструменте.

Сейчас молодой человек был совершенно спокоен, свобода определенно пошла ему на пользу.

— Для человека, у которого увели из-под носа Рафаэля, вы выглядите слишком хорошо, — заметила Флавия.

Он счастливо улыбнулся:

— Наверное, я не должен радоваться. Но ведь я убедился, что мои догадки верны, хотя все произошло совсем не так, как мне представлялось. А побывать под арестом тоже по-своему занятно.

— Как с вами обращались?

— Прекрасно. Очаровательные люди. Они даже отпустили меня на ленч, взяв обещание вернуться через три часа. Наши лондонские тюремщики вряд ли были бы со мной так любезны.

— Вас не отпустили бы, если бы вы представляли опасность для общества. Скажите, вы очень расстроились из-за картины?

— Да, чего уж скрывать, — пробормотал Аргайл, тыкая вилкой в тарелку с макаронами. — Я мечтал, что все будет по-другому: я восстановлю картину и объявлю о ней миру в каком-нибудь известном научном издании. Мое сообщение станет сенсацией. Я сделаю на этом деле карьеру, счастливый священник возблагодарит Бога за дар, ниспосланный его приходу, а мир станет богаче еще на одного Рафаэля.

Он говорил по-итальянски с небольшими ошибками и сильным акцентом, но вполне сносно. Флавия из принципа разговаривала с иностранцами только на своем родном языке. Это было трудно, поскольку почти никто из них не владел итальянским, они мучительно искали нужные слова в разговорниках, тыкали в уличные вывески, но Флавия была неумолима и считала, что оказывает им услугу, предоставляя возможность попрактиковаться. Она потратила несколько лет на изучение английского и не видела причины, почему бы другим людям ни приложить такие же усилия, чтобы выучить ее родной язык.

— Вам пришлось спуститься на землю: картину перехватил Бирнес, а ваши догадки так и не получили своего подтверждения.

— Я потратил уйму денег, чтобы приехать сюда и лично во всем убедиться, несколько месяцев копил деньги на билет. Представьте, что со мной было, когда я увидел, что картины нет на месте. Я стоял перед алтарем, не зная, что думать. И вдруг на меня налетел этот ваш тупоголовый полицейский и потащил в участок. Но теперь у меня не осталось сомнений: такой человек, как Бирнес, не стал бы покупать картину, если бы она не была действительно ценной.

— Знаете, что меня удивляет? Почему вы сразу не написали приходскому священнику о своих подозрениях? Он отправил бы ее на экспертизу и не стал бы продавать, не дождавшись результатов.

— Конечно, я поступил как последний идиот. — Аргайл помрачнел и отложил вилку. — Видите ли, искусствовед — неблагодарная профессия, даже жестокая. Я боялся, что если скажу кому-нибудь о своем открытии, то в церковь сразу приедет какая-нибудь шишка из Национального музея и припишет находку себе. Судите сами: разве кто-нибудь устоит перед таким искушением?

Флавия начала проникаться сочувствием к Аргайлу. В конце концов, в чем его вина? В том, что он хотел немного славы и небольшого продвижения в профессии, в которой так трудно отвоевать свою нишу? Как жаль, что его мечты не сбылись — Бирнес в своей ненасытной жажде денег заграбастал картину, чтобы заработать еще больше, хотя куда уж больше?!

— По крайней мере вы можете написать статью о своем открытии. Кстати, зачем вы рассказали о нем Бирнесу? Вы и так проявили себя неважным стратегом, но этот ваш поступок…

— Да ничего я ему не рассказывал! — возмутился Аргайл. — Я, конечно, несколько рассеян, но не сошел с ума. О Мантини-Рафаэле не знала ни одна душа, кроме моего научного руководителя, но ему я не мог не сказать. К тому же он очень порядочный человек, ненавидит спекулянтов и последние годы живет затворником в Тоскане. Нет, Трамертон не мог выдать мой секрет. — Аргайл покачал головой. — Наверное, нужно написать ему о случившемся. История о том, как я пострадал за науку, оказавшись за решеткой, произведет впечатление даже на него. А статья… я, конечно, напишу ее. Но, понимаете, мне необходимо успеть застолбить заявку, а для этого нужно немедленно предпринять какие-то действия. Публикации в приличном журнале можно прождать несколько месяцев. К тому времени всем уже осточертеет слушать про этого Рафаэля. Как только Бирнес удостоверится, что картина настоящая, он сразу же сделает сенсационное заявление для прессы. Прикормленные им искусствоведы начнут публиковать статейки о великолепных шедеврах старых мастеров, и когда интерес просвещенной публики достигнет своего апогея, Бирнес выставит Рафаэля на аукционе «Кристи».

Официант убрал тарелки и принес следующее блюдо. Аргайл посмотрел на него с подозрением.

— На торги съедутся денежные мешки со всего мира, там будут представители самых известных музеев. Какой-нибудь тип вроде Гетти продаст собственную мать, лишь бы заполучить картину. Вы можете представить, по какой цене уйдет Рафаэль? В сравнении с ней цена, по которой были проданы «Подсолнухи» Ван Гога, покажется смехотворной.

— Почему вы так думаете? Ведь это не единственное произведение Рафаэля, он написал десятки полотен.

— Да, но все они с незапамятных времен находятся в собственности музеев или Ватикана и не продаются. И если на аукционе появится новая картина Рафаэля, спрос на нее будет колоссальный. А спрос формирует цену. Даже если это не шедевр, она все равно принесет Бирнесу целое состояние. Тем более с такой романтичной судьбой.

— Следует признать: Бирнес очень удачно вложил свои десять миллионов лир, — заметила Флавия.

— Это деньги, которые он заплатил за картину?! — Аргайл застыл, потрясенный несправедливостью судьбы. — Лучше бы вы мне не говорили. Ведь за такую сумму даже я смог бы ее купить. Ну, пусть не смог бы, но…

Флавия подумала, что у англичанина хорошо развито чувство юмора, хотя и с мрачноватым оттенком. Он был самокритичен и хорошо воспитан, но почему-то пытался скрыть это. Деловой ужин плавно перешел в доверительную беседу. Флавия решила, что с удовольствием встретилась бы с молодым человеком еще раз.

Аргайл наконец сообразил, что слишком долго говорит о себе, и сделал попытку сменить тему:

— Расскажите мне о своей работе. Получаете вы от нее какое-нибудь удовлетворение?