Ник Перумов - Посредник

• Название: Посредник
• Автор: Ник Перумов
• Жанр: Романтическая фантастика

Врач Нейроцентра Игорь Поплавский создает аппарат, способный на время освобождать душу человека от тела и отправлять ее в путешествие по реальностям, рожденным глубинами сознания. Для многих пациентов чудо-доктора цена за такое освобождение – жизнь. Неужто интеллигентный и обходительный врач на самом деле – кровожадный монстр? На поверку все оказывается намного сложнее, ведь в трагических событиях замешаны враждебные Земле Космические силы.

---

Чаю надо попить.

Народ уже кучковался в чайной комнате, жадно поглядывая на пакет с бутербродами. Золотая все-таки жена у нашего завлаба. Каждый день заботливо заворачивает в кальку шесть бутербродов с сыром, посыпанных мелко накрошенной зеленью, то ли рассчитывая на аппетит Александра Иосифовича, то ли догадываясь, что шесть на двенадцать легче делить… В особо удачные дни, если Дуденков с Кружанской не успевают поссориться до обеда, они прогуливаются до ближайшей кулинарии и покупают огромный кусок пирога с творогом. Сегодня, кажется, уже успели поцапаться. Саши не видно, Лена нервно листает справочник. Ну и грохот! В комнате Дуденкова что-то шарахнуло, аж стаканы на столе звякнули и штукатурка посыпалась. Наверняка ничего страшного, нужно просто знать Сашу: если у него до вечера ничего не взорвалось, рабочий день, считай, потерян. Точно, стоит целый и невредимый посреди комнаты, клочки фольги, как конфетти, сверху сыплются, физиономия довольная:

– Классная штука – азид калия!

За чаем Игорь почти совсем отошел от гнусных мыслей по поводу вчерашней жалобы. Расслабился, прихлебывая крепчайший “Липтон” (лет десять назад пол пачки грузинского в колбу насыпали), с удовольствием прислушивался к традиционной пикировке Дуденков – Кружанская. Неразлучная парочка всегда имела два самостоятельных и различных мнения по любому вопросу. Деликатнейший Александр Иосифович называл их Тяни-Толкай.

– Этот гад утащил у меня из сумки книжку Руфь Диксон, всю ее прочитал и теперь постоянно меня подкалывает! Я вот собиралась покупать черную кружевную комбинашку, а теперь не куплю!

Старший научный сотрудник Альбина (которую в лаборатории ласково называют то “горем в перьях”, то “чудом луковым”) настолько заинтересовалась, что даже перестала ковырять в зубах:

– Что, что это за книжка?

– Да старье. “Как стать чувственной женщиной”. Олег Дмитриевич из ВЦ распечатал и притащил. У нас уже все давно прочитали.

– А можно мне?

Дуденков неприлично заржал. Неизвестно, что он подумал, но вот Игорь очень живо представил себе Альбину раскинувшейся на покрытой леопардовыми шкурами круглой софе под зеркальным потолком. Был в этой книжке такой образ. Тут же прикрыл рот рукой, постарался сдержаться, но вышло еще хуже – какое-то сдавленное рыдание. Умоляюще посмотрел на Кружанскую, но Лена невозмутимо пообещала:

– Конечно, Альбиночка, я тебе ее завтра принесу.

Лена, Лена, что же вы делаете? Разве можно давать женщине с таким огромным, глупым и любвеобильным сердцем, как у нашего “чуда”, столь страшное оружие? Она же всю работу лаборатории парализует! Если и так, в моменты перманентного пробуждения Альбининого вулкана страсти к очередному сотруднику, умная, отзывчивая женщина, кандидат биологических наук, в одночасье превращалась в кусок безмозглого студня с глазами больной коровы!

Вбежала Людочка. Она никогда не пьет чай вместе со всеми, потому что бегает по магазинам. Давно уже и очередей нет, и график у всех свободный, но привычку в перерыве бегать (именно бегать!) по магазинам никак не изжить.

– Вот дура! – Сейчас Людочка закурит, отдышится и пояснит, к кому это относится. – Век не ездила на троллейбусе, черт меня дернул сегодня в него пихнуться. Сумки очень тяжелые были. Доехала до нашей остановки. Иду через парк, устала, ничего не вижу… И натыкаюсь на милиционера!

Все, продолжая улыбаться после разговора о чувственных женщинах, повернулись к Людмиле. Похоже, будет еще одна забавная история.

– Он мне говорит: “Гражданочка, проходите, не задерживайтесь”. А у меня как раз ручка оборвалась. Я сажусь на скамейку, чтобы привязать, а он меня гонит! Я так разозлилась! Поворачиваюсь – а рядом старуха мертвая сидит! Ужас! Я вообще покойников боюсь. А эта еще худющая, глаза открытые – ведьма ведьмой… Леночка, у нас нет валокордина? Сердце сейчас выскочит! Ага, тридцать капель, не меньше. Да не в эту чашку, из этой Толик пьет!

Удивительная черта Людмилы – всегда и везде попадать в самую гущу событий. Если кому-то на голову падает кирпич, то обязательно человеку, идущему прямо перед ней. При этом рассказы сопровождаются корвалолом или валокордином, хотя, как подозревал Игорь, сердце у старшей лаборантки сильное, как у быка, и запросто может перенести не одну мировую катастрофу. К тому же она никогда не уходила с места событий, не разузнав все до мельчайших подробностей. Людочке охотно открывали душу милиционеры и сантехники, машинисты метро и врачи “скорой”. Старший лаборант из нее, по жизни, хреновый, но стань она журналистом – вполне могла бы затмить Невзорова.

– Ну, думаю, дожили: уже средь бела дня старух грохают! А лейтенант сказал, что нет, она с утра тут сидит, “труповоз” долго не едет. И никакое это не убийство, сама тюкнулась. Тоже ведь, собачья работа у мужика – труп сторожить! Я ему говорю: “Вы все таки проверьте, может, ей яду подсыпали, сейчас пожилого человека из-за квартиры могут запросто на тот свет отправить, я сама… – Людочка сделала неудачную паузу, затягиваясь сигаретой, что позволило Дуденкову тут же встрять и закончить за нее: – …уже раза два так делала!”

Игорь по инерции посмеялся со всеми, чувствуя, как внутри все холодеет. Ерунда, мало ли старушек на Петроградской! Но уже понимал, что все попытки успокоиться будут напрасными. Там на скамейке сидит его милейшая Оксана Сергеевна. Проклятье! Что же произошло? Тьфу, да в таком возрасте могло произойти все, что угодно.

Игорь залпом допил свой чай и стал пробираться к выходу, как бы давая сигнал к окончанию посиделок. Народ задвигал стульями, загалдел. Перекрывая шум, Людмила продолжала кому-то рассказывать о своем Сегодняшнем приключении. В коридоре Игоря окликнули, но он, не оборачиваясь, махнул рукой: потом, потом. Хватит на сегодня болтовни, надо бы и подумать немного. Вывесил на дверь изрядно потрепанную, но очень удобную табличку “Прошу не беспокоить” (прихвачена в качестве сувенира в таллиннской гостинице “Олимпия”). Железная гарантия того, что действительно не побеспокоят.

Для начала Игорь зачем-то подергал ручку сейфа, хотя прекрасно помнил, как утром положил туда Деньги и тщательно запер. Там на верхней полочке покоятся две тонкие прозрачные папки, которые (хм, сейчас полтретьего?) через три часа превратятся в толстенькие (а может, и нет – зависит от купюр) пачки. До сих пор этот процесс доставляет Игорю удовольствие. И каждый раз неотвязно, как выделение слюны по звонку у собаки Павлова, всплывает бессмертный образ несчастного подпольного миллионера Корейко. Вот бедолага! На таких деньгах сидел, а пожить как человек не смог!

Нет, нет, подожди, сейчас не до этого. Слушай, а с чего ты взял, что умерла Оксана Сергеевна? Утренний сеанс прошел спокойно, я сам проводил ее до выхода, выглядела она прекрасно, умиротворенная такая, благостная. У тебя, брат, уже крыша, по-моему, едет. Слышал, что Людмила сказала? “Старуха худющая. Если, по-твоему, Людецкая была худющая, тогда наша Альбина – Брижит Бардо! Ну все, успокоился?

Ах как Игорь ненавидел этот внутренний голос – порождение то ли нечистой совестя, то ли формальной логики. Ведь ни разу не успокоил, а даже наоборот. Если уж начал выстраивать свои вонючие доводы, значит, все: виноват и не оправдывайся.

Действительно, в самых первых экспериментах наблюдалось сильнейшее истощение пациентов, более двух минут находившихся под действием аппарата. Именно тогда и появился термин “скоротечная дистрофия”, не имеющий никакого отношения к медицине. Нет, все равно не сходится. Старушка получила нормальную, рассчитанную по прописи, дозу SD-стимулятора. Вот, черт побери, чем же она ТАМ занималась? Выходит, чего-то не учел. Теперь и не узнать. На всякий случай Игорь достал из сейфа утреннюю распечатку Людецкой. Все спокойно. Суицидные на нуле, RS – как всегда, громадные (вот с кем работать было приятно), WF, IF, RV – да что там проверять, Игорь все это помнил наизусть. Ну и ладно. Значит, к нему никаких претензий быть не может. А вот распечатку надо бы уничтожить. На всякий случай.

Игорь аккуратно сжег бумаги под вытяжкой, выкинул пепел в ведро и тут поймал себя на том, что, несмотря на засевшую глубоко внутри тревогу, улыбается. Бог видит, не желал он смерти добрейшей Оксане Сергеевне, а даже совеем наоборот: всячески поддерживал ее: Недаром недели две назад Людецкая сама призналась:

– Благодаря вам, Игорь Валерьевич, я поняла, каким может быть счастье.

Вот за эту-то благодарность и предстоит теперь побороться. Судя по некоторым намекам, семейка там веселая, просто так кусок изо рта не выпустят. Ну и у нас зубы крепкие. Посмотрим, кто кого. Как там Фоке говорил? “Для меня жизнь без риска – что еда без соли?” Вот-вот. Абсолютно с ним солидарен. Выходя из комнаты, он столкнулся с замшей по Марьяной Георгиевной Пальмо (исключительно созвучию союзники за глаза называли ее Пальмой, а соперники – Бельмом). Крупная, некрасивая дама, она всегда ходила по коридору вразвалку, как балтийский матрос, а говорила с каким-то неуловимым акцентом.