Надежда Первухина - Право Света, право Тьмы

• Название: Право Света, право Тьмы
• Автор: Надежда Первухина
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-93556-481-5

Посетите славный город Щедрый! Здешний мэр — колдун, учителя — хиромантки, врачи — вампиры, милиционеры — зомби, продавцы в магазинах — ведьмы и некроманты, а сантехники и инженеры — оборотни… Но вы не пугайтесь, ведь в Щедром есть и обычные люди. Правда, жизнь устраивает им самые необычные испытания. Из этих испытаний нужно выйти с честью, не озлобившись на весь мир и не возомнив себя непогрешимыми. И это получится, если в душе будет вера…

---

Тут слово взяла Васса.

— Прежде всего не паниковать, — строго сказала она. — Мы обязаны, сохраняя стабильную ситуацию в городе и не привлекая излишнего внимания, выяснить истинную цель, с которой Танадель явился к нам.

— Цель ясна — сразиться с православным священником.

— Это внешняя цель, — строго сказала Васса. — Скорее всего, попытка таким образом привлечь к себе внимание широких кругов городской общественности.

— Да? На кой астрал этому великому чернокнижнику наша «городская общественность»? Нет, это даже интересно. А почему же он тогда не пошел в синагогу к ребе Лазаревичу или в мечеть к мулле Ибрагиму? Кроме того, у нас есть кирха с пастором Локком, молитвенный дом евангелистов преподобного Глена Иствуда, община истинных сестер-христианок с их девой-епископом Софией Мозельс! Почему колдун не пошел к ним выяснять твердость их веры? Тут что-то нечисто!

— Полагаю, все просто, — сказала Васса. — Танадель явился туда, где наблюдалось на момент его явления наибольшее скопление народа. Это и была православная церковь, в которой шла праздничная служба. Вспомните, ведь сначала он материализовался в районе рынка, видимо полагая, что на рынке скопление людей ему обеспечено. Но так как у нас по понедельникам на рынке выходной, колдун и пошел в церковь.

— И вызвал священника на поединок! — сердито бросил мэр. — Интересный расклад. А если б У нас рынок работал, он бы вызвал на дуэль директора рынка? Нет, глупо, что-то опять не сходится, вовсе не в скоплении людских толп тут дело. Кстати, у вас есть какая-нибудь информация об этом священнике, настоятеле церкви?

— Только официальная. — Невесомая рука дхиан-когана положила перед мэром на стол вполне материальный лист бумаги. — Взяли в епархиальном управлении. Ничего особенного.

— Так. — Изяслав Радомирович углубился в чтение бумаги. — Тишин Емельян Васильевич. Родился такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года в семье священника. Окончил школу с золотой медалью, хм… Поступил в семинарию, окончил, тоже успешно… Рукоположен в иереи, назначен вторым священником в собор Всех Святых города Щедрого. Награжден за усердную службу набедренником, так, это мне непонятно, уж эти их регалии… Ага, вот. Произведен в сан протоиерея и назначен настоятелем церкви Великомученика Димитрия Солунского. За продолжительное служение награжден камилавкой. Ах, что вы мне подсовываете отрывок из каких-то житий святых! Весь праведный, весь в наградах! Тогда почему его, этакого праведника, приезжий мощный чернокнижник на поединок вызвал?! Нет, биография ничего не решает…

— Понятно, — кратко ответила Васса. — Мы отследим родственные и ментальные связи этого священника. Может, здесь имеет место сугубо родовая месть. Или сердечные мотивы. Например, попадья раньше была объектом платонической любви этого колдуна, и он жаждет расквитаться с типом, укравшим его счастье…

— Слишком романтично, — ухмыльнулся мэр. — Но все равно, надо проверить и эту версию.

— Кроме того, следует выяснить, не пересекались ли пути священника Тишина и колдуна Танаделя ранее. Допустим, на идеологической почве, — прибавил Звонок.

— Дуэль назначена на послезавтра, так что у нас есть время. Задействуем всех оперативников. И еще, Изяслав Радомирович…

— Да, Васса?

— Вы не нервничайте. Все равно этот чернокнижник у нас уже на крючке. Мы его хоть сейчас можем взять по обвинению за нарушение законов местного паспортного режима. А также за злостное развоплощение трех сотрудников народной дружины.

— Что наши законы этакому высокомощному чародею? — горько вздохнул мэр. — Раз уж он Заклятие Умраз не побоялся применить…

— Ему придется с нами считаться. Если мы этого захотим, — блеснула глазами Васса. — Вы же помните… Наш основной козырь…

— Да, — посветлел лицом мэр. — Пожалуй, ты права. Спасибо, ребята, утешили старика. А теперь за работу! И чтоб у меня на столе лежала вся оперативная информация!

Дхиан-коганы откланялись и покинули кабинет главы города. Мэр отдышался, опустился в кресле на пол и налил себе еще ликеру.

— Статус-квотер, Магистриан-маги, — пробормотал он. — Надо же такое выдумать… Мозги у них набекрень в этой Москве… Да, а что ж все-таки с этим протоиереем-то делать?..

Появление колдуна-чернокнижника Танаделя в городе вызвало такую нервозную реакцию не только в кабинете мэра. Едва протоиерей Емельян отслужил праздничный молебен и вернулся домой, как за ним явился заморенного вида отрок в подряснике и скуфейке. Отрока звали Роман, и весь город знал его в должностном качестве келейника преосвященного Кирилла.

— Владыко вас сей же час к себе требуют, — не размениваясь на приветствия, отчеканил келейник.

Отец Емельян кротко вздохнул. А его супруга побелела как полотно и всплеснула руками: — Батюшка, что ты натворил?! Отец Емельян улыбнулся:

— Полно тебе, мати, скорбети да рыдати, я уж давно у тебя не хулиганю, стар стал…

— Так что ж случилось?! — Любовь Николаевна схватилась за сердце.

— Потом расскажу. Ну-ну, пусти, милая. Позволь, подрясник переодену. А то опять преосвященный станет говорить, что я выгляжу чересчур задрипанно.

— Емелюшка, родненький, ты ведь и не завтракал даже! Чайку хоть попей.

— Ни к чему, матушка. Вернусь, тогда и почаевничаем, — откликнулся из глубины комнат отец Емельян. — Сама, поди, знаешь, преосвященный ждать не любит.

Переодевшись в «парадно-выходной» лиловый подрясник, протоиерей вышел в гостиную, перекрестился перед большим образом Божией Матери «Милующая», поцеловал супругу и отбыл вместе с келейником в архиерейские покои.

А Любовь Николаевна осталась одна в растерянности и печали. Оглядела стены, прошла на маленькую уютную кухоньку, где ждал-остывал немудреный завтрак… Но разве стала бы верная супруга равнодушно услаждаться чаем с конфетами, в то время как ее возлюбленного протоиерея повлекли пред начальственные очи! Да никоим образом! Любовь Николаевна укрыла тарелки и чашки кружевной вязаной салфеткой, читая по памяти псалом «Помяни, Господи, Давида и всю кротость его». На словах «Священники его облеку во спасение, и преподобнии его радостию возрадуются» в окошко кухни постучали. Любовь Николаевна отогнула занавеску.

— Олюшка, ты? — удивилась она.

Перед окошком маленького протоиерейского домика с самым загадочным видом стояла жена дьякона Арсения и очень выразительно глядела на попадью. И так же выразительно поздоровалась.

— И тебя с праздником, Олюшка, — машинально ответила добросердая попадья, а потом вдруг расплакалась: — Не знаешь ты, что за оказия? Почему это моего отченьку к архиерею повлекли?

Ольга посмотрела еще таинственнее.

— Знаю, — шепотом сказала она, оглядываясь.

— Заходи, — потребовала Любовь Николаевна. Весь дом протоиерея Тишина состоял, по сути, из двух солидных по размеру комнат. В гостиной стоял диван, днем предназначавшийся для визитеров, а ночью превращавшийся в ложе для отца Емельяна; вдоль стен пристраивались шкафы с книгами, небольшая этажерка с разными редкостями вроде хрустальных пасхальных яичек и камешков со Святой земли (это батюшке надарили благочестивые прихожане), письменный стол с кипой «Епархиальных ведомостей» и подшивкой «Православной беседы» (здесь протоиерей готовил свои проповеди) и красивая ширма с вышитыми блестящим шелком павлинами и пионами, привезенная старшей дочкой из Китая — отцу в подарок. На полу лежал старенький ковер с вытершимся от долгого употребления ворсом, с потолка свисала люстра «под хрусталь». В красном углу перед иконами горели всегда три лампадки пунцового, темно-синего и лилового стекла. Ни телевизора, ни даже радио не было, но вовсе не из-за ханжества или узости взглядов протоиерея. Просто отец Емельян очень любил мирную, почти деревенскую тишину, нарушаемую только квохтаньем кур, печальным скрипом колодезного ворота и шумом березовых рощиц… А для оперативной информации у отца Емельяна был дьякон, в отличие от своего патрона имевший не только все прелести техники, но и выход в Интернет.

Спальня была отдана Любови Николаевне, и матушка, с тех пор как выросло и вылетело из родительского гнезда последнее чадо, устроила в своей спаленке нечто вроде музея (отец Емельян иронично называл его «Родительская кунсткамера»). Здесь на стенах красовались дипломы, медали, грамоты и похвальные листы, в разные годы полученные детьми супругов Тишиных за успехи в постижении различных наук. Тут же было и огромное количество фотографий: со свадьбы каждой из трех дочек, с рукоположения старшего сына Константина (он служил в далеком приходе под Ярославлем, но исправно слал родителям пространные и ласковые письма), с кандидатской защиты младшенького — Юрия, который в Москве остался в докторантуре и прославился как прекрасный, хотя и молодой специалист по русской духовной поэзии… Конечно же с фотографий улыбались и внуки — младенчески-беззубо. И отдельная стена отведена была под «вернисаж», где детские рисунки дочек и сыновей соседствовали с первыми художественными опытами внуков и внучек…