Виктор Пронин - Банда 5

• Название: Банда 5
• Автор: Виктор Пронин
• Издательство: Вече
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-7838-0197-6

У следователей, как и у врачей, работа не переводится. Опытный сыщик Пафнутьев вместе со своей командой на этот раз сталкивается с едва ли не самой жестокой сворой отморозков — людьми без совести, чести, жалости. И своей вроде бы незаметной работой добивается совершенно неожиданного результата — в банде начался процесс самоуничтожения. Никто никому не верит, все друг друга опасаются, каждый готов предать, да что там предать — убить готов. А в итоге…

---

— Сколько до твоего Первомайска? — спросил Жестянщик.

— Километров двадцать. Автобус ходит, можно и электричкой...

— Какой автобус! Ты что?! Возьмем машину! Другая жизнь началась, Гена!

— Другая-то другая, — пробормотал Забой, — но знаешь...

— Ничего не хочу знать! Пошли! — Жестянщик, подхватив тощеватую свою сумку, решительно зашагал через рельсы прямо к привокзальной площади.

Но не успели они обогнуть здание вокзала, как прямо на них выбежал их попутчик, весь в белом, опять румяный и запыхавшийся.

— Вам же до Первомайска? Пошли! Я взял машину, и водитель сказал, что ехать будем через Первомайск... Пошли, пошли. — И он первым побежал к стоявшей в сторонке белой «Волге». Жестянщику и Забою ничего не оставалось, как ускорить шаг и устремиться вслед за Сергеем, Семеном или как там его. — Садитесь сзади, я уже застолбил себе место рядом с водителем.

Что-то мешало, что-то настораживало, но настолько невнятно и смутно, что Жестянщик и Забой, подавив в себе это чувство, расселись на заднем сиденье.

— Вперед, — сказал попутчик и, обернувшись, посмотрел на своих новых друзей. — Что-то вы, ребята, смурные, — сказал он. — Похмелитесь?

— Можно, — неохотно согласился Жестянщик.

— Надо напоследок... Просто надо.

— А почему напоследок? — спросил Забой.

— Так ведь расстаемся же... И, похоже, навсегда, — рассмеялся Семен-Сергей и, вынув из своей сумки бутылку водки, не глядя протянул ее назад. — Хлопнете по стаканчику, да и мне глоточек оставьте!

Пить не хотелось, водка оказалась с каким-то отвратным запахом, но деваться было некуда, и Жестянщик с Забоем, давясь, выпили почти по полному пластмассовому стаканчику, который нашелся в бардачке у водителя.

Сергей сразу пить не стал, опустил бутылку с оставшейся водкой между ног на резиновый коврик. Там она опрокинулась, вылилась, но он, похоже, этого даже не заметил.

Минут через пятнадцать машина выбралась из города и устремилась к далеким черным терриконам, видневшимся где-то на горизонте.

К этому времени Жестянщик и Забой крепко спали, забывшись тяжелым, нездоровым сном, спали, привалившись друг к другу и на всякий случай просунув руки сквозь ручки сумок.

На губах у обоих блуждали улыбки — они вернулись домой.

* * *

Пафнутьев и Шаланда сидели рядом на холодной бетонной ступеньке лестничного марша. Им было тесновато, сидели они сжавшись, плотно соприкасаясь друг с другом. На несколько ступенек ниже перед ними лежали в причудливом переплетении Огородников и Веденяпин, более известный по кличке Вандам. Площадка была залита кровью, крови было много, необычно много.

Осторожно переступая через кровавые лужи, ходил Худолей и беспрестанно щелкал фотоаппаратом. Яркая вспышка время от времени выхватывала из полумрака площадки два застывших трупа, выхватывала во всех, даже ненужных подробностях — набрякшие кровью волосы Вандама, оставшийся чистым белоснежный воротничок Огородникова, зеленую с переливом бабочку, выражение его лица спокойное, даже отрешенное, будто наконец открылось ему нечто важное в этой жизни, нечто самое главное.

Пафнутьев сидел, поставив локти на колени и подперев кулаки. И Шаланда сидел точно в такой же позе, только кулаки его были массивнее и обильнее щеки. Его люди из угрозыска тоже суетились тут же, пытаясь найти хоть какие-нибудь следы, возможно оставленные убийцами. А то, что убийц было двое, подтвердила какая-то бесстрашная бабуля, которая видела, как из подъезда выскочили два невзрачных паренька, бегом пересекли двор, сели в машину и тут же отъехали. Больше она ничего не могла сказать. А внимание на убийц обратила, когда они с силой бросили за собой бронированную дверь. На грохот двери старушка и оглянулась. Жильцы свою дверь берегли, закрывали ее осторожно, помня о том, сколько с них собрали денег на установку всей этой охранной системы.

— Слушай, а может, они того, — проговорил Шаланда, — может, они сами друг дружку, а? Так бывает...

— Нет. — Пафнутьев покачал головой. — Это невозможно. У Огородникова весь живот в дырках... С такими ранами не то что ответить на удар... Шевельнуться невозможно. С такими ранами остается только одно.

— Что? — спросил Шаланда.

— Упасть и умереть. И у этого типа такая дыра в затылке... Упасть и умереть. Что они оба успешно и проделали. Он, похоже, наклонился над Огородниковым и в этот момент получил удар ножом... Ох-хо-хо! — тяжко вздохнул, почти простонал Пафнутьев. — Самое бездарное мое дело, самое беспомощное и унылое.

— Ты чего несешь-то, чего несешь?! — в гневе распрямился Шаланда. — Такую банду раскрутить! Паша! Опомнись!

— Не-е-ет, — протянул Пафнутьев. — Осрамился я, осрамился, скорости не хватает, шустрости... Едва установил этого парнишку, афганца, от тут же пускает себе пулю в лоб. Только вычислил твоего Вобликова, оборотня поганого, а он уже в погребе подыхает, стоном стонет, на помощь зовет. Едва удалось установить старого уголовника Осадчего, едва я обложил его, офлажковал, по телевидению его морду показал... И что? Сидит в кресле, и пять дыр в груди. Хорошо, думаю, хоть напоследок блесну, хоть главаря живым возьму... Вот, пожалуйста, взял...

— Не переживай, Паша... — Шаланда похлопал Пафнутьева по спине. — Ты еще молод, научишься.

— Да, когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет, — нараспев произнес Пафнутьев. — Такая банда, и такой бесславный конец. Можно сказать, самоликвидировались.

— Еще двое осталось, — напомнил Шаланда. — Собутыльники Осадчего.

— Боюсь, мы уже их не найдем. Они убрали последних, кто хоть что-то о них знал. Сделали свое дело и слиняли. Их уже нет в городе, думаю, что и в России их вряд ли найдешь. Но впечатлений им хватит на всю жизнь.

Вжавшись в противоположный угол площадки, Худолей присел на корточки и сделал несколько снимков. Это были едва ли не лучшие его снимки, и вскорости они обошли все газеты и журналы России. На первом плане лежат бездыханные тела бандитов в луже крови, а за ними на ступеньках сидят пригорюнившиеся начальник городской милиции и начальник следственного отдела, Шаланда и Пафнутьев. Лица их мудры и печальны. Но ни один читатель газеты или журнала, ни один телезритель — а этот снимок много раз показывали и по телевидению, — не могли даже предположить, какой разговор шел в это время между двумя ответственными товарищами.

— Паша, — сказал Шаланда, и в голосе его была скорбь. — Я ведь тоже маленько осрамился с этим оборотнем... Надо бы нам эти угрызения совести как-то погасить, а?

— Что-что? — живо обернулся Пафнутьев, почувствовав вдруг, что в словах Шаланды есть какой-то тайный смысл, секретный код, с помощью которого можно найти выход из того дурацкого положения, в котором оба они оказались. Причем прекрасный выход, можно сказать, даже праздничный.

— Ящик отличной водки, который я задолжал твоему эксперту... — В этот момент Худолей, который находился на целый пролет ниже, вдруг насторожился, поднял голову, и ноздри его трепетно дрогнули, как у породистого арабского скакуна, которые, как известно, славятся своими трепетными ноздрями.

— Так что ящик? — спросил Пафнутьев.

— Он цел, Паша. Ждет, чтобы ему уделили внимание.

— Как мы все страдаем от недостатка внимания ближних! — вдруг прозвучал взволнованный голос Худолея с нижней площадки. — И как мало нам нужно, чтобы мы снова стали счастливы в этом залитом кровью мире!

— Его, кажется, понесло, — удовлетворенно проговорил Пафнутьев. — Значит, нас трое.

— Пусть несет! Может, что-нибудь и снесет! — воскликнул Шаланда облегченно. Опасался он, опасался и робел, затевая этот разговор, боялся, что откажется Пафнутьев, откажется гордо и оскорбительно. Все-таки плохо он знал своего старого друга, недооценивал и сомневался в нем.

— У тебя, кроме этих двадцати бутылок, есть что-нибудь?

— Хлеб, колбаса...

— Тогда нас будет пятеро. Прибавляется Фырнин и человек с закуской.

— У тебя есть такой?

— Найдется. — И Пафнутьев, вынув из кармана коробочку телефона, набрал номер Сысцова. — Иван Иванович? Пафнутьев беспокоит. Да. Имею честь доложить о завершении чрезвычайно опасной операции. Ваши проблемы решены, их больше нет. Подробности готов доложить лично через пятнадцать минут по адресу... Записывайте... — И Пафнутьев продиктовал адрес Шаланды. — Но в жизни, Иван Иванович, не бывает, чтоб только победы, чтоб только радость и счастье... Есть и печальное... Дело в том, что у нас заготовлено все, кроме закуски... Что? Не понял?

В ответ послышались лишь короткие, но такие многообещающие гудки.

— Как же я напьюсь сегодня, — проговорил Пафнутьев, не в силах сдержать блаженной улыбки. — Как же я напьюсь! Худолей, ты мне веришь?

Не в силах произнести ни слова, эксперт лишь прижал к груди полупрозрачные свои ладошки, так напоминающие тушки мерзлого морского окуня.