Светлана Прокопчик - Корректировщики

• Название: Корректировщики
• Автор: Светлана Прокопчик
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-01960-Х

Предсказатели все уверенней называют точную дату грядущего конца света — 4 августа 2084 года. Предотвратить Апокалипсис могут только усилия корректировщиков, уникальных специалистов, способных `править` единое информационное поле Земли. Но часть лучших корректировщиков находится на земной колонии — Венере, остальные разбросаны по мировым державам, каждая из которых преследует свои политические цели. И никто не сможет гарантировать выживания планеты, если в критический момент не сбудется одна из легенд столетия — легенда о `Вещем Олеге`, корректировщике выдающихся возможностей.

---

И тут Звонкову стало по-настоящему стыдно. Он понял, насколько сильно обидел Моравлина, заговорив про его сына[1].

* * *

23 августа 2077 года, понедельник

Московье

— И ты туда же, да?

Даббаров смотрел на Звонкова со смешливым упреком.

— Саня, пойми: наш уважаемый Иван Сергеич, конечно, очень умный человек, но совершенно не политик.

— Значит ли это…

— Ну, ты же все прекрасно понимаешь! — Даббаров развел руками. — Я в свое время Иван Сергеичу сказал: спрячь пока свой прогноз. Ничего, кроме репрессий, ты не дождешься. И пока Службой руководит Стайнберг, будет именно так. Потому что Стайнберг, конечно, мужик шибко умный, но, между нами, ему не стоило бы совмещать Службу и Академию Наук. Тут выбирать — или кресло директора, или лавры академика.

Звонков мог бы продолжить: или принципы школы Фоменко. Неизвестно, что Стайнбергу больше вредило — научная работа или менталитет истинного фоменковца. Никаких чудес, никаких случайных пророчеств, верить можно только в математику, в крайнем случае, в информатику, а то, что не поверяется алгеброй, не имеет права на существование. Прогноз Моравлина грозил опровергнуть стройную теорию информационной вселенной. Но Звонков промолчал. Потому что, в отличие от Моравлина, политиком был неплохим.

— Я ему тогда сказал: подожди, — продолжал Даббаров. — Не спеши, говорю. Стайнберг в директорском кресле недавно, пусть ему пару-тройку раз принесут отчеты, где никакая Бритва Оккама не поможет, — тогда все будет иначе. Пусть он привыкнет к тому, что не все поддается матану. Вот тогда и твой прогноз будет к столу. Моравлин меня не послушал. Результат — мы остались без ведущего прогнозиста, он остался без заслуженной медальки, Стайнберг укрепился в своем неверии. Только и всего.

— Ты сам-то читал этот прогноз?

— Разумеется.

— Ну, и?

Даббаров посерьезнел. Подался вперед, аккуратно положил локти на стол, повесил на них всю тяжесть неохватных плеч.

— Знаешь, Саня, в первую минуту мне стало жутко. Честно. Потому что в современных условиях “рут” высшей ступени — это слон в посудной лавке. Пока он сформируется, пока определится, пока обучится… он нам таких тут дров наломает, что разгребать два века будем.

— Это если Поле выдержит.

— Ну, если не выдержит, то мы потеряем память, только и всего. И в числе прочих шести миллиардов будем бегать по планете среди таких же обеспамятевших животных и растений. И нам, кстати говоря, будет очень хорошо. У нас будет Бог, — мы только лет через пять тысяч вновь придем к тому, что это не бог, а “рут”, — который нам объяснит, кто мы такие, зачем мы живем, и что нам делать. Мы будем считать себя правоверными, а сомневающимся объявим джихад. И нам будет абсолютно наплевать на то, что делать с грядущим возрождением “рута” высшей ступени. Для нас он будет Бог, а все, что делает Бог, — к лучшему. Даже если Бог по ошибке или недосмотру лишил памяти всю цивилизацию — все равно он прав, потому что Бог. Сомневающихся — на костер. Но Моравлин, обрати внимание, гибель Поля не предсказывает. То есть, нам придется пройти через череду катаклизмов, не избавившись, по крайней мере, от сомнений и страхов. Это много хуже, поверь, потому что нам и никому больше придется служить посредниками между народом и “рутом”. Причем народ будет неуправляемым по причине паники, которая неизбежна во время катаклизмов, а “рут” будет неуправляем по причине дикого страха перед своими же неограниченными возможностями.

— Так может, Моравлин и прав, что забил тревогу сейчас? — осторожно спросил Звонков.

Даббаров отвел взгляд. Помялся:

— Я не хотел бы выступать третейским судьей между ним и Стайнбергом. Один из них неправ. От того, кто именно ошибется, зависит судьба человечества. И я, честно, просто не хочу брать на себя ответственность выбора. Когда такие ставки — не хочу.

— Но что-то мы делать должны?

Даббаров мастерски изобразил на круглом лице сомнение. Ему бы с такой мимикой в театре пантомимы работать, некстати подумал Звонков. Даббаров потер лоб и виски, поскреб подбородок, попил водички из графина. Потом с доверительной миной сказал:

— Послушай, Саня, давай так: если есть какой-то компромиссный выход, чтоб никого не обидеть, мы им воспользуемся. В рамках моих полномочий начальника Центрального управления. — Даббаров выжидательно посмотрел на Звонкова.

— Есть, — спокойно согласился тот. — За тем и пришел. Все очень просто: еретики ссылаются в глухую провинцию, правоверные торжествуют победу.

— Ага, — озадаченно сказал Даббаров.

— Тонкость приема в том, что провинция должна обладать достаточно мощной технической базой для создания экспериментального полигона Службы.

— Ага, — уже с интересом сказал Даббаров.

— Здесь, в Московье, официально объявляется, что неделю назад некий Валентин Зебров в критической ситуации совершил переход из пост-режима в реал-тайм. Это версия Стайнберга. Все, кто поддерживает версию Моравлина о первом явлении призрака Вещего, из Московья удаляются. Разумеется, это сам Моравлин, это опергруппа Савельева, ну, дадим им еще кого-нибудь для усиления. Петра Жабина, к примеру.

— Заболел?! Моего лучшего блокатора?!

Звонков подался вперед:

— А кто, — с угрозой начал он, — кто, по-твоему, будет “гасить” Вещего в инициации? Нет уж. Команда должна быть по-настоящему сильная. Не жадничай.

— Ну ладно, ладно… И все-таки я не понимаю, к чему ты клонишь. Ну, хорошо, мы потакаем Стайнбергу. А Моравлин остается обиженным. Мало того, еретики-то уедут, а Вещий нам от них в наследство достанется, да?

— Тут есть один очень деликатный момент. Я тебе, понятно, скажу, но учти: дойдет до Моравлина — мы идейного сподвижника потеряем. Хотя он же это и предсказал, но не любит, когда ему об этом напоминают. Видишь ли, Вещий должен появиться в строго определенном месте. Там, где до него уже обоснуется его партнер. И есть подозрение, что этим партнером может оказаться старший сын Моравлина.

— Ничего себе… — пробормотал Даббаров, почти с испугом глядя на Звонкова. — Тебе это сам Моравлин сказал?

— Нет. Думаю, как бы очевидно это ни было, он все равно об этом не заговорит. Все мы люди.

— Н-да, жаль мужика… Стало быть, ссылка со всем семейством… И куда ты их планируешь?

Звонков помолчал, постучал пальцами по столешнице:

— В Забайкалье, — и уточнил: — В Селенград.

— Ага… — сказал Даббаров и посмотрел на Звонкова с уважением.

— Там есть реабилитационная база и старый полигон. И есть Бурятское региональное управление Службы в Улан-Удэ. Ну и перенести его в Селенград, тамошнее отделение расформировать к чертовой матери, а новое создать на базе Селенградского полигона. Только доукомплектовать техникой… Опять-таки, в Селенграде — мощный научный центр и Академия Внеземелья. Можно создать тепличные условия для эксперимента любой сложности.

— А знаешь, — Даббаров потер подбородок, — вот это мне уже нравится.

* * *

24 августа 2077 года, вторник

Московье

За три недели Оля очень сильно похудела. Мама отворачивалась, чтобы Оля не видела, как она плачет. Оля действительно не понимала, зачем нужно плакать, когда такая замечательная погода, и ее уже выписали из больницы.

“Психоэнергетическое истощение первой степени” — это Оля подслушала разговор мамы с докторицей. Красивое название для болезни. Тем более что от нее не появлялось противных прыщей или чесучих оспинок. Докторица долго расспрашивала маму об Олином характере, потом мама рассказала про платформу, но опять не упоминала, что Оля это предсказала. Оле стало обидно — ну почему, почему никто не верит, что она часто видит во сне то, что будет? И не только во сне. Иногда просто идет по улице и знает, что будет дальше.

А еще она знала, что мама думает про нее что-то страшное. Она не могла понять, что именно, а мама отказывалась говорить. Одно Оля поняла — она какая-то уродина. И это было очень обидно и очень больно.

Глава 2 Треснувшее зеркало.

29 октября 2081 года, среда

Селенград

— Ну что, Игорь Юрьевич, — Моравлин поднялся, — не скрою, работать с вами было очень, очень интересно.

Савельеву было грустно, и он не очень-то старался это скрыть. Обнял Моравлина, к которому за четыре года привык, как к брату:

— Не забывайте нас.

— Да уж… — Моравлин сдержанно усмехнулся.

До старта стратолета оставалось десять минут. Жена и дочь Моравлина давно ушли на посадку в сопровождении угрюмого Ильи. Парень оставался в Селенграде. Он учился на втором курсе Академии Внеземелья, уже три года работал в Службе и на этом основании считал себя взрослым. Но горечь от расставания с родителями скрыть не смог.

— Приглядите за моим балбесом, — тихо попросил Моравлин.