Петр Проскурин - Отречение

• Название: Отречение
• Автор: Петр Проскурин
• Издательство: Дрофа
• Жанр: Современная проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-85684-008-9

Роман завершает трилогию, куда входят первые две книги “Судьба” и “Имя твое”.

Время действия — наши дни. В жизнь вступают новые поколения Дерюгиных и Брюхановых, которым, как и их отцам в свое время, приходится решать сложные проблемы, стоящие перед обществом.

Драматическое переплетение судеб героев, острая социальная направленность отличают это произведение.

---

Лесник встал перед мордой зверя, и Петя, стараясь ничего де упустить, тоже невольно придвинулся ближе.

— Так-то, гостек, — тихо попенял лесник окончательно выбившемуся из сил зверю, неподвижно и затравленно глядевшему маленькими бурыми глазками. — Будешь, шатун, разбойничать? Уж по нужде бы, а то ведь от прихоти ломить… Нехорошо, так-то мы с тобой жить не столкуемся… Тебе лес нужен, мне нужен, вот и давай по-соседски ладить…

Тут лесник еще шагнул вперед и, остановившись перед самой мордой зверя, молча присел, словно собираясь развязать своего косматого пленника.

— Дед, не сходи с ума! — закричал Петя, но лесник далее не оглянулся и несколько раз стеганул зверя, норовя попасть по ушам, тоненькой лозинкой; медведь взревел, захрюкал, его тело выгнулось, забилось, морда метнулась к человеку, и до Пети дошел душный, смрадный запах испражнений.

Лесник встал, отбросил хворостину и, окликнув замершего от изумления внука, вместе с ним отошел от зверя к дереву с захлестнутым за него вторым свободным концом веревки. Он подхватил этот конец и сильно дернул; тотчас петли, опутывающие лапы и голову зверя, соскочили, но медведь, оказавшись на свободе, по-прежнему не шевелился, как бы ничему уже не веря. Лесник, с усмешкой приставив ладони ко рту, оглушительно гукнул, и зверь, в одно мгновение прянув, вертанулся волчком и, ошалев от неожиданной свободы, бросился прямо на людей. Петя шарахнулся за дерево, медведь же, круто изменив направление, нелепыми скачками, ежесекундно оглядываясь, умчался в чащу леса.

— Больше не припожалует, теперь ему до конца наука, озоровать не станет, умен лесной мужик…

— Ну, дед! — выдохнул Петя, с трудом приходя в себя, и лесник, взглянув на заметно побледневшего внука, на его взмокший лоб, засмеялся.

Денис вернулся лишь на третьи сутки к обеду, Петя успел побывать и у лесничего в Зежске, проведя с пим чуть ли не целый день, и у Провала, и у самой границы запретной зоны с дозиметром, взял там в разных местах воды и почвы для проб, набрал грибов и мхов (здесь не обошлось без скупых осторожных намеков и указаний Воскобойникова) и теперь, украдкой от лесника запаковав все в специальные футляры и емкости, а затем в чемодан, ждал лишь возвращения племянника. Заметно похудевший и неразговорчивый, Денис не стал ни о чем рассказывать, лишь хмуро, с плохо скрытой неприязнью поздоровался, выпил почти целый кувшин молока и завалился спать; лесник успокоил обидевшегося было Петю, приехавшего в такую даль ради племянника, посоветовал ему не торопиться, сказал, что характер у парня мужицкий, дна не достанешь, уж если что в голову втемяшилось, никаким обухом не вышибешь, и разговор между дядей и племянником состоялся только на следующий день. Они встретились к вечеру, за полдником, ели кислое молоко с рассыпчатой картошкой, затем свежий мед с пирогами и пили чай; поглядывая на хмурого правнука, лесник не выдержал, спросил, как там поживает хозяин и не передавал ли он старым знакомым поклона; Денис, и глазом не моргнув, широко улыбнулся, сунул кусок пирога в мед, заинтересованно наблюдая за свисавшими с него тягучими янтарными нитями, затем с удовольствием отправил в рот.

— Не заедайся, дед, — сказал он миролюбиво, отхлебывая чай. — Я его все равно достану…

— Знаешь, ты, парень, тоже не очень заносись. Два дня тому у нас на пасеке кто-то другой побывал, не хозяин. Всю ночь прогостил, — сообщил лесник, посмеиваясь. — Чужак забрел… Мы его с твоим дядькой ночь напролет угощали… Под утро взмолился: отпустите, говорит! Ну, ступай, гостек, ладно…

— У вас тут такие чудеса, расскажи в Москве, ни за что не поверят! — не удержался и Петя, поймав на себе быстрый взгляд племянника. — Однако об этом после. Я здесь по просьбе бабки твоей Алены, мы все твои родные, хотели бы, как это водится, помочь тебе определиться…

— Немедленно отправляться в Москву и поступать в университет? — смиренно предположил Денис, опустив глаза в блюдо с медом.

— Самое лучшее было бы, самое лучшее! — подхватил Петя, стараясь не обращать внимание на проскользнувшее в голосе племянника раздражение. — Время гнилое, нужны сильные, честные люди, ты даже не представляешь, какая везде борьба. Вон академика Обухова совсем замордовали… Ты хотя бы слышал, что творится у тебя под носом, в Зежских лесах?

— Строят закрытый объект, — сказал Денис. — Дальше Провала никому из местных хода нет. Наверно, какая-нибудь ракетная база… Говорят, шахты в километр глубины… Что ты так смотришь, дядя?

— Думаю… Через десять — пятнадцать лет ты мог бы подхватить и понести дальше идеи того же Обухова… Ты же любишь природу, а ему так нужны помощники.

— Слишком много идей и слишком мало дел, — опять не согласился племянник, и теперь в его словах прозвучала откровенная издевка. — Не хочу я никаких идей, осточертело. Хочу просто жить.

— Просто жить ты не сможешь, — пошел в наступление Петя. — Ты со своей бабкой поговори, она тебе объяснит, что значит разбуженный интеллект.

— Откуда ты знаешь, что я могу? И потом, я решил идти в армию, дядя, — сказал Денис, — вернусь, поглядим…

— И угодишь прямехонько в какой-нибудь еще один Афганистан, — подхватил Петя.

— И великолепно! Сам попрошусь! Там хоть настоящее дело будет, или ты, или он, — сказал Денис, стараясь не смотреть в сторону лесника, с большим вниманием слушавшего разговор и еще ни разу не подавшего голоса, затем вскочил и хлопнул дверью.

— Ты же считаешь себя взрослым человеком, Денис! Пожалуйста, вернись! — крикнул вслед ему Петя и обрушился на молчавшего по-прежнему лесника: — Ты вырастил законченного эгоиста, дед, пожалуйста, пример налицо!

Денис, еще слыша сердитые голоса, прошел к колодцу, посидел на краю колоды и решил спать в сарае, на сеновале; бесцельно побродив по кордону в сопровождении Дика, повалявшись в траве и несколько остыв, он все-таки не выдержал и вернулся в дом; в комнате, где остановился дядя, все еще разговаривали, и он, решительно толкнув дверь, вошел. Дед и внук разом повернули к нему головы, замолчали и глядели как-то странно.

— Вот, наш московский родич просит довезти его до бетонки, уезжает, — сообщил лесник, указывая на стоявший перед Петей на табуретке раскрытый чемодан. — Беда с вами… вы же разные люди… как же собираетесь вместе жить?

— Не надо, дед, — попросил Петя, комкая тренировочный костюм и заталкивая его в чемодан. — Мы ведь обо всем договорились… Приедет таксист послезавтра, отдашь ему деньги — двадцать пять рублей оставляю.

Лесник помедлил, опять избегая глядеть на Дениса.

— Раз так, пойду запрягать…

— Могу отвезти на мотоцикле прямо до станции, — неожиданно предложил Денис, опустив голову.

— Нет, с тобой я не поеду, — холодно и вежливо отказался Петя. — Мне с дедом надо еще поговорить.

— Я тебя так сильно обидел? — спросил племянник, быстро взглянув исподлобья, и в глазах у него вспыхнуло тусклое, тяжелое золото, но Петя, отметив силу этого, уже мужского, требовательного взгляда, выдержал и смотрел прямо.

— Нет, Денис, обидеть меня ты не можешь. Просто мы стоим на разных уровнях, нам не о чем разговаривать.

— А если я попрошу прощения, дядя? — сказал племянник, не отводя от Пети по-прежнему требовательного взгляда.

— Во-первых, ты мог извиниться и без моего на то позволения, — сказал Петя с некоторой иронией, — а во-вторых, я все равно уеду. Мне нужно быть у Обухова.

— Ну, дядя, прости, а? Ну, вожжа под хвост попала, ну, давай поговорим, а? — просил Денис, подступая все ближе, уселся рядом и как-то по-мальчишески, по-щенячьи ткнулся Пете в плечо.

Тут Петя бросил свой чемодан, взял племянника, вымахавшего чуть не под потолок, за плечи и, встряхнув, пристально заглянул в глаза.

— Я действительно должен ехать, — сказал он. — Я нужен там, вырвался буквально на три дня, тебя прождал. А с тобой, как видишь, щей не сваришь. Обухов, наверное, нервничает. У него очень, плохая полоса сейчас. Я должен быть там. Хорошо, отвези меня на станцию, пусть дед отдыхает, до поезда поговорим. И, пожалуйста, будь добрее, внимательнее к близким, к матери, а? — попросил Петя. — Ей очень не повезло, теперь совершенно одна, вернулась в Москву и одна… Сняла какую-то комнатенку в коммуналке, не захотела вернуться в отцовский дом. Не хочется никаких прежних связей, я ее понимаю… Она деда вот ненавидит, говорит, отнял у нее сына, тебя то есть. Хорошо ли так жить? В ненависти. Сейчас разменивает с бывшим мужем квартиру. Почему же не ответить хотя бы на ее письмо? Здоровый, сильный, умный, образованный юноша… Зачем такая жестокость?

Лесник вновь попытался уговорить внука переночевать и ехать на рассвете, но того уже нельзя было остановить, и он твердил о необходимости поспеть к ночному московскому, чтобы утром быть в Москве.

— Не сердись, дед, — попросил Петя. — Я бы и сам здесь с удовольствием погостил. Денис, кажется, и без нас справится, парень мне нравится, не надо его больше дергать. Молодец ты, дед! Прощай, береги себя, ты всем нам нужен, дед, очень нужен…