Мила Бояджиева - Рим, конечно Рим! или Итальянское танго

• Название: Рим, конечно Рим! или Итальянское танго
• Автор: Мила Бояджиева
• Жанр: Любовные романы

---

У дороги их ждала пустая легковушка с погашенными фарами, с фургончиком вместо салона. Санта открыл переднюю дверцу, Кристина бросилась на жесткое, пропахшее рыбой сиденье. Мотор завелся не сразу, но автомобиль тронулся, послушно набирая скорость.

- Твой дружок - хитрющий малый, - подмигнул Санта. - Номер замазал грязью. Фары зажгу, когда выедем из деревьев. А то как бы хозяин не привязался.

- Ты украл этот несчастный автомобиль у бедняги-рыбака... - догадалась Кристи.

- Украл, угнал, умыкнул. Сегодня у несчастного протухнет улов - ему не на чем будет везти его на рынок... Давай, взгрустнем, Кристи. Подумаем о его голодных детишках.

- Не будем. Все так отлично устроилось! Ведь этот мужик был бы счастлив, если бы мог знать, каким замечательным людям он помог спасти свою шкуру.

- Чудесная теория экспроприации! Примерно так думали в семнадцатом году российские революционеры: поганые, загнившие в своей роскоши буржуи будут рады поделиться награбленным добром со своим прекрасным народом... Но ты права, наш страдалец будет благодарен и рад, ведь я оставил в его почтовом ящике очень приличную сумму. Правда, без благодарственной записки.

- Откуда у тебя взялись деньги? - удивилась Кристина, все время помимо своей воли старавшаяся подметить в рассказах Санты противоречия. Кошелька в его рубахе и брюках она не заметила.

- Хочешь, скажу правду? - Он дерзко посмотрел на нее. - В самом деле, хочешь? Ну, так лови свой мяч, моя недоверчивая крошка: я снял кассу. То есть ограбил банк. Я экспроприировал доходы "Лиловой свиньи". Можешь рыдать от жалости к толстяку.

- Ну, нет. Парфюмо задолжал мне за неделю И виновен в том, что навел на меня бандитов. - Кристина довольно хмыкнула. - Кажется, я вхожу во вкус. Жаль, что меня не было рядом, - с удовольствием плюнула бы в его мерзкую физиономию!

- Еще пару банков и, внимание: "На дорогах Италии новые Бонни и Клайд!" - захлебываясь от восхищения и ужаса, объявляют газеты. Я не прочь, - искоса глянул Санта.

- Кристина и Романо! - поправила его развеселившаяся спутница. - Нет, слишком романтично. С такими именами только монастыри основывать.

- Или подавать брачные объявления, - подхватил Санта. - Красиво будет и на афише: дуэт Кристи-Рома. Что предпочитаете спеть, дорогая?

- Из фильма "Мужчина и женщина" Лелюша, знаешь?

- Извольте. Ведь уже сняли продолжение "Мужчина и женщина через двадцать лет".

- Они оказались счастливы? Что там случилось, расскажи!

- Я не смотрел. Но, кажется, да... Та-ра-ра шаба да бада... Та-ра-ра шаба да ба да... Ну, что притихла? Подхватывай! Я ведь теперь только подпевать могу.

- Никогда не могла предположить, что от горя до счастья всего один шаг.

- Как от ненависти до любви, - подметил Санта, глядя в зеркальце на посерьезневшую Кристину.

- А в обратную сторону ещё короче. Уж я-то знаю, - пробормотала она, научившаяся в несколько секунд расставаться с самыми радужными иллюзиями.

- Ничего ты не знаешь, детка. У тебя вообще ещё ничего настоящего в жизни не было. Одни игрушки. Поверь умудренному жизнью пройдохе. - Санта наклонился и быстро прошептал ей в самое ухо. - Если не затруднит, называй меня Рома, дорогая. Я страшно тщеславен.

Когда они въехали во двор большого старинного дома, окруженного парком, Санта с облегчением откинулся на спинку продавленного сидения:

- Мы на месте, синьорина. Извольте выходить... Да, рановато для визитов.

Похоже, что дом спал. Ничего не нарушало тишину, часть окон второго этажа, не закрытая ставнями, отражала утреннее солнце, над клумбой с ранними весенними цветами вспархивали струйки вращающейся поливалки. Пара каменных грифонов на площадке, венчающей полукруглую колоннаду центрального подъезда, держала в когтистых лапах тяжелый герб.

Едва лишь посетители - грязные, оборванные, пропахшие рыбой, пересекли выложенную камнем площадку, из дверей появился пожилой привратник в ливрее и белых гольфах, склоняясь в почтительном поклоне. Вслед за ним на ступени выбежала почтенная женщина, протягивая к приехавшим распахнутые руки.

- Мама Паола! - воскликнул Санта, бросаясь в её объятия, в черный шелк дорогого, расшитого стеклярусом платья.

- Сынок! - Женщина гладила его спину, а по бледному полному лицу, едва достающему до плеча Санты, текли слезы.

- Успокойся, я жив. А это - Кристина Ларина. - Санта жестом подозвал девушку и ободряюще посмотрел на нее. - Та самая.

- Пресвятая Дева Мария! - Хозяйка перекрестилась и отступила на шаг, с ужасом оглядывая гостью.

- Кристи, это Паола Гватичелли дель Форте. Моя крестная, да, в общем, - единственная мать.

Санта удержал за руку рванувшуюся прочь девушку:

- Поверь, Паола никогда не подозревала тебя в преступлении. Как и я. Не бойся, здесь друзья.

- Синьорина Ларина... Мне не в чем винить вас... И вы столько страдали! - Паола царственным жестом протянула Кристине руку и с мольбой посмотрела на Санту. - Романо, мне кажется, вам необходима с дороги хорошая ванна...

- Кристи, мама не отваживается сказать, что от нас дурно пахнет. Что просто невыносимо несет тухлой рыбой.

- Ты все такой же, мой мальчик. Быстрее в дом, - я так о многом хочу расспросить тебя... Но только после ванны. Прислуга даст вам все необходимое на первых порах, а я позабочусь о хорошем завтраке.

Кристина не стала залеживаться в ароматной пене. Тщательно помывшись, она заклеила крупные царапины пластырем, а ссадины намазала йодом. Горничная принесла целую аптечку, и было ясно, что это распоряжение хозяйки, которым не стоило пренебрегать. Темно-вишневое крепдешиновое платье, доставленное гостье вместе с бельем, пришлось почти в пору, благо, свободный покрой мог сойти для любой фигуры, а вот трусики, пожалуй, были слишком старомодны.

Облачившись во все чистое и собрав в хвост влажные волосы, Кристина почувствовала себя другим человеком. Может быть, этому способствовала атмосфера большой ванной комнаты, выдержанная в дорогом стиле "ретро". А, возможно, изменившееся лицо, смотревшее на Кристину из зеркала. Оно было почти уродливо. Бледное, осунувшееся, с коричневой коркой на скуле - память о побеге из тюрьмы, с опухшими, растрескавшимися губами - отметиной неизвестных бандитов. А глаза - победные, торжествующие. Даже если этот эпизод с Сантой останется единственным в её жизни, она никогда не сможет стать прежней, сомневающейся в своей женской власти.

В гостиной, куда проводила Кристину горничная, вымытый, побрившийся и переодетый Санта склонил к Паоле лохматую голову, терпеливо выжидал, пока та с помощью стоящей наготове служанки, заклеит ему пластырем ушиб.

- Я все же думаю, что надо вызвать доктора Буриано. - Паола вопросительно посмотрела на вошедшую Кристи и улыбнулась. - Вы прекрасно выглядите, синьорина.

- Мама! У нас нет времени на докторов и светские церемонии. Нас преследуют и, возможно, хотят убрать. Мне надо серьезно поговорить с тобой. Ради этой встречи мы рисковали жизнью!

- И слушать не хочу про всякие ужасы. - Категорически остановила его Паола. - Вначале еда, потом дела. Так говорил Франко. И он никогда не ошибался... Я же вижу, сынок, что вы оба еле держитесь на ногах, - добавила она уже другим тоном и, взяв гостей под руки, проводила в столовую.

После трапезы, прошедшей в тишине и так стремительно, что вкусные блюда проскочили в желудки изголодавшихся беглецов подобно торопливому студенческому бутерброду, Паола привела Санту и Кристину в кабинет мужа. Плотно закрыв двери, она заняла свое место на диване.

- Внимательно слушаю тебя, детка. Располагайтесь поудобнее, синьорина.

- Не возражаешь, мама, если я вкратце изложу все с самого начала? Это для Кристины, - она уже несколько месяцев блуждает во мраке неведения и совсем запуталась... С чего начнем, а? - задумался Санта.

- В нашем роду, девочка, существует одна очень ценная реликвия, переходящая из поколения в поколение, - объяснила Паола. - "Голубой принц", хранитель рода, семейного очага, талисман, покровитель. И огромная материальная ценность, конечно. Мы хранили его в домашней сокровищнице древнем тайнике, снабженном новейшей системой охраны.

Бриллиант должен был перейти, по традиции, нашему сыну - Леонардо. Но... так случилось... - Паола печально посмотрела на Санту и замялась, подыскивая слова.

- Леонардо ещё в школьные годы проявил гомосексуальные наклонности. Один мерзавец развратил его, а скорее всего - виной тому какие-то нарушения психики... Но с годами поведение сына стало совершенно неприемлемо для отца, человека строгих взглядов, - скороговоркой выпалил Санта.

- Франко был очень хорошим отцом и добрым человеком. Леонардо довел его до крайности... - тяжело вздохнула Паола. - Он покинул дом и стал вести омерзительную жизнь, пороча нашу фамилию. Франко переписал завещание. По его воле, камень должен был перейти к Рите. Бедный Франко, он что-то чувствовал... Он предвидел свою кончину. Накануне ему доставили какое-то письмо, кто-то звонил ему... Я не успела узнать, о чем шла речь, - Франко лежал на полу, вот здесь, у своего стола, синея на моих глазах... Разрыв сердца. - Паола поднесла к глазам кружевной платок. В воздухе запахло лавандой.