Еремей Парнов - Пылающие скалы

• Название: Пылающие скалы
• Автор: Еремей Парнов
• Жанр: Научная Фантастика

Роман “Пылающие скалы” посвящён проблемам современной науки, непосредственно связанной с производственной деятельностью. В фокусе исследования оказываются фундаментальные разработки, относящиеся к различным областям естествознания. Однако в романе между ними устанавливаются причинно обусловленные связи, соединяющие их в некую целостность. Здесь проявились не только свойственные автору зоркая наблюдательность и мастерство в развитии остросюжетного повествования, но и объективные особенности современного научного поиска.

---

Да, всё получилось как надо. С чисто химической стороны идея себя полностью оправдала. Практически цель была столь же далека, столь же недостижима, как и в начале пути. Нужно было строить полузаводской стенд, переходить к исследованию больших масс реагентов, но для этого не было ни средств, ни возможностей. Пока Марлен обивал пороги приёмных и кабинетов, на всю катушку эксплуатируя многосторонние связи шефа, Кирилл собирал заслуженный урожай. Статьи за подписью Е. В. Доровского, К. И. Ланского, М. Б. Ровнина спустя год появились в журналах “Химия твёрдого топлива”, “Заводская лаборатория” и “Торфяная промышленность”. Какой-никакой, а всё же заявочный столбик. Притом необходимая предпосылка к защите. Они сами поставили фамилию шефа на первое место, благо тому благоприятствовал алфавитный порядок, и он подписал, почти не глядя, принял как должное.

— Вот что, ребята, — сказал он однажды, мимолётно проглядывая очередную статью, — надо подавать заявку на изобретение… А то растащат, чего доброго, по крупицам, потом иди доказывай.

— Надо бы хоть проверить в заводских условиях, — попробовал было если не возразить, то предостеречь Ланской.

— И проверим! — с присущей ему беспечной скоропалительностью заверил Евгений Владимирович. — Пока заявка будет блуждать по бюрократическим лабиринтам, построим установку и всё должным образом прокрутим. Ведь учтите, что первой реакцией комитета будет отказ. Мы, конечно, пошлём свои возражения, и пойдёт писать контора. Так зачем время терять?

Ланской молчаливо признал абсолютную правоту шефа, хотя тот и действовал, как арап.

— И в самом деле, — заметил потом Малик, — почему мы должны быть лучше других?

— Что ж, принимаем условия игры. Единственное утешение, что она придумана не нами, — бравируя благопристойным цинизмом, заключил Ланской.

— Значит, сделаешь, Кира?

Он только плечом дёрнул в ответ. Кому же ещё было считать, составлять графики, выводить формулы и конструировать обтекаемые, почти ритуальные фразы? Малик пробивал оборудование, гнал анализы, опыты, шеф бросал на ходу идеи. Притом ни тот ни другой не могли бы взять даже табличного интеграла, а на эмпирическую зависимость, извлечённую из десятка-другого точек, взирали как на откровение. Само собой выходило, что обобщать материал приходилось ему. За то и держали его, за то и холили, смотря сквозь пальцы на эмоциональные всплески и скачки настроения. Засев на неделю в патентную библиотеку, Кирилл не без трепета набросал предварительную болванку, которую шеф без лишних слов утвердил как основной вариант. Лишь формулу изобретения немножко подправил, добавив к словам “твёрдые топлива” ещё и “жидкие”.

— Но мы же не пробовали нефть! — вспыхнул Ланской.

— Разницы нет, — с привычным апломбом разъяснил Доровский. — И здесь и там работают летучие. Мы с чистыми углеводородами экспериментировали? А что такое нефть, если не смесь углеводородов?

И опять шеф попал в самое яблочко. Всё-таки он был незаурядным учёным. Так нахраписто действовать можно, лишь точно зная, чего хочешь. У природы бесчисленное количество всевозможных закономерностей, поэтому ничего не стоит потонуть в бескрылом ползучем эмпиризме. Только подлинному мыслителю дано сразу, ещё до опыта, различить основную, единственно необходимую взаимосвязь. Установить количественную закономерность может, по сути, каждый. Предвидеть новое качество — удел избранных. С таким мозгом нужно родиться.

Рассеянно пропуская сквозь пальцы кремнийорганический шланг, по которому в склянки Тищенко медленно пробулькивался аргон, Ланской вынужден был признать, что был несправедлив к Доровскому. Поддавался нахлынувшему чувству обиды и раздражения и всё видел в чёрном свете. Нет, им с Ровниным есть за что благодарить шефа. Разве не он, пусть, как всегда, походя и в самой неподобающей обстановке, продиктовал Марлену план исследований? Перечень соединений, охватывающих весь органический мир? Пусть Доровский далеко не ангел и вполне от мира сего, но учёный он, безусловно, незаурядный. Обидно лишь, что ради академического звания, к которому стремился столько лет, он готов пожертвовать темой, наконец судьбами вверившихся ему людей. Его, Кирилла, судьбой. До слёз обидно. Но кто бы оказался лучше на месте Доровского? Слишком велик соблазн. И вообще мир не рушится и всё остаётся по-прежнему, только осложняется и обретает нервирующую неопределённость. И ещё Кирилл подумал о том, что пожилому человеку не так-то просто сняться с насиженного места, расстаться, может быть на долгое время, с семьёй и начать всё сызнова, где-то далеко от дома, среди суровой природы и незнакомых людей. Окупает ли заманчивый титул и сопряжённые с ним блага подобную жертву? Не нам судить. Шеф просто-таки отважный мужик, коли решился на такое на седьмом десятке. Пусть недруги, коих немало, зовут его за глаза авантюристом. Никакой он не авантюрист, а чертовски жадный до жизни и уверенный в себе трудяга. Он слишком за многое хватается, и вполне понятно, что ничему не способен отдать себя целиком. Остаётся лишь удивляться быстроте, с которой он вникает в самое существо очередной проблемы. Если и присутствует здесь авантюрная жилка, то она скорее на пользу дела, нежели во вред. Не всем же быть осторожными праведниками. Кто-то обязательно должен очертя голову лезть на рожон, прорубая просеку для идущих сзади.

За окном незаметно стемнело. Ланской включил люминесцентные трубки под потолком. Глянув на часы — рабочий день давно кончился, — вырубил напряжение, затем завернул до предела редуктор баллона. Установка, которую они, отлаживая автоматику, уже вторую неделю гоняли вхолостую, перестала гудеть и булькать. Погасли неоновые глазки всевозможных релейных устройств. Вернулись на пульт стрелки приборов и самописцы потенциометров. От трубчатой печи, однако, исходил ещё устойчивый жар, припахивающий разогретой изоляцией и железом. Пока кожух не охладится, уходить было рискованно, и Кирилл принялся разбирать журнальные оттиски, прикидывая, хватит ли материала на полновесную диссертацию. В свете недавних событий следовало форсировать защиту. Пока шеф ещё на месте, нужно выжать из него всё, что только возможно. Публикаций и материала было, пожалуй, достаточно, но явно недоставало теоретического обоснования процесса, чтобы выставить работу на соискание химической степени. Замахиваться без полупромышленного опробования на технические науки было тоже рискованно, не говоря уж о том, что это не очень устраивало самого Кирилла, мечтавшего посвятить себя теоретической физхимии.

Вот и говори после этого, что научно-технический прогресс не зависит от судеб отдельных личностей. Ещё как зависит, несмотря на всю свою безусловную объективность. Оставалось одно: подналечь на теорию. А Малику оставить железо. Пусть отправляется на поклон к рабочему классу. Без установки — труба.

Кирилл улыбнулся при мысли, что по первой прикидке главной деталью установки как раз и станет труба из лучшей инструментальной стали, где рудные частицы будут плясать в закрученном вихре горячих газов.

“Работать, чтобы жить, или жить, чтобы работать?” — задал себе Ланской сакраментальный вопрос и не нашёл однозначного ответа. В принципе он принимал оба варианта. Как ни мудри, а вперёд продвигаться надо. Стрела времени подгоняет.

Бережно прижимая к заметно выпиравшему животику кварцевый цилиндр с припаянными по торцам вакуумными кранами, в лабораторию ворвался запыхавшийся Марлен.

— Красотища! — Шумно отдуваясь, он отодвинул штатив с пробирками и опустил сверкающее матовыми прожилками сооружение на стол. — То, что надо!

— Не подкачал дядя Ваня, — одобрил Кирилл, любуясь игрой света в молочной глубине стекла. Диафрагма была врезана точно посерёдке, создавая нужное сужение для газовой струи. — Мастер. Второго такого днём с огнём не сыщешь.

— Еле на ногах стоит, а горелку ведёт, что твой рейсфедер. — Ровнин локтем отёр лицо.

— Своими руками губим человека.

— Я что-то не встречал стеклодува, который бы сделал тебе за так. Да ещё без очереди. Не мы первые, не мы последние.

— Удобная философия, — вздохнул Ланской. — Но вещица действительно загляденье! — он попробовал трёхходовой кран. — Как по маслу… Поставим?

— А чего тянуть? — с готовностью согласился Малик.

Они подняли раму вытяжного шкафа и принялись методично отсоединять ведущие к реактору шланги и провода.

— Не остыла ещё, — ненароком притронувшись к кожуху печи, Кирилл привычно схватился за мочку уха. — Опять дотемна провозимся.

— Не на дядю вкалываем, — отозвался Ровнин. Он всё ещё не мог отдышаться, и его широкая грудь ходуном ходила под облегающей тканью халата.

Следя краем глаза, как мелькают, мимолётно и бережно касаясь всевозможных трубок и клемм, его полные короткопалые руки, Ланской вновь поймал себя на мысли, что более немузыкальных лап ещё не создавала природа. Глядя на них, трудно было поверить, что Малик почти ежедневно упражняется на скрипке, а порой и подхалтуривает по старой памяти с дружками-лабухами на вечерах или свадьбах. Играл он всегда с закрытыми глазами, мучительно гримасничая и шумно дыша носом. Безропотно меняя почти игрушечную скрипочку, коли была такая нужда, на здоровенный контрабас, он обладал редчайшим даром заражать других своей по-детски открытой непосредственной радостью. Право, смешно и трогательно было следить, как, окончательно выдохшись под конец вечеринки, он начинал подпевать и пританцовывать, не жалея ни струн, ни смычка. И неизвестно, что над чем преобладало у Малика в такие минуты: то ли упоение бесшабашным весельем, то ли вовсе нелишняя в семейном бюджете четвертная. Как-никак, старшая дочка уже таскала в музыкальную школу нотную папку довоенных времён, и в доме подумывали о покупке пианино.