Харуки Мураками - Послемрак

• Название: Послемрак
• Автор: Харуки Мураками
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12973-1

Разные люди бродят в разные стороны. Одни куда-то идут, другие никуда особо не торопятся. У одних есть цель, у других цели нет. Одни умоляют время задержаться подольше – другие подталкивают его в спину, лишь бы оно бежало еще быстрей. Но когда уходят последние электрички, в этих местах наступает очень странное время. Совсем не то, что мы называем ночью… Наше терпение иссякает. Мы больше не можем пассивно разглядывать то, что показывает телевизор. Мы хотим проверить все сами.

Последний роман Харуки Мураками «Послемрак» – впервые на русском языке.

---

– Так вы, Каору-сан, профессиональным реслингом занимались? – спрашивает Мари.

– Ага… Очень долго. Я же с детства здоровая как бык, в любой драке всегда побеждала. Старшеклассницей завербовалась в клуб – почти сразу на шоу выставили. С тех пор всю дорогу изображала «плохую девчонку». Под блондинку красилась, брови выщипывала. На плече наколку сделала – красный скорпион. Меня и в телевизоре показывали иногда. На соревнования за границу выезжала – Гонконг, Тайвань. Даже группа поддержки своя была – небольшая, но моталась за мной повсюду… Да ты, небось, реслинг не смотришь?

– Ни разу еще не смотрела.

– Ну, в общем, тоже бизнес не сахар… В итоге спину надорвала – да в двадцать девять с круга и слетела. Я же на пределе дралась, с надрывом, силы не берегла. Раньше или позже все равно бы сломалась. Сколько силы бог ни дает, у всего есть пределы. А у меня еще и характер дурной: в половину напряга работать не умею. Из кожи вон лезла, только бы клиента порадовать лишний раз. Трибуны ревут – а у меня сразу крыша едет, выкладываюсь сверх всякой надобности… Вот с тех пор и маюсь: в дождливые дни спину скручивает так, что хоть волком вой. Валяюсь на боку и делать ничего не могу. Как дитё малое…

Каору покрутила шеей, хрустя суставами.

– Пока известной была, зарабатывала неплохо. Поклонники меня только что не облизывали. А как из спорта ушла – ничегошеньки не осталось. Пустыня! Только и успела, что предкам под Ямагатой дом построить, примерная дочка. Да скоро младший брат в маджонг проигрался, из долгов вытаскивать пришлось. А потом какая-то родня полузнакомая присоветовала остатки денег в дело вложить. Только акции, что их банкир мне подсунул, гнилыми оказались. Вот все и вылетело в трубу… Ясное дело, друзей-почитателей тут же как волной смыло. Депресняк покатил – ну, черные мысли всякие. На что я пятнадцать лет жизни угрохала, и все такое. К тридцатнику – тело разбито, а денег не скоплено ни черта!… Стала думать, чем дальше заняться. Тут мой нынешний хозяин и подвернулся. Оказалось, он в мою группу фанатов когда-то входил. Ну и предложил – дескать, не хочешь ли управляющей в «рабухо». Хотя какое тут управление – сама видела. Все больше на охрану смахивает…

Каору залпом допивает пиво и глядит на часы.

– О работе волнуетесь? – спрашивает Мари.

– Для «рабухо» это время самое ленивое. Электрички ушли, клиенты в номерах до утра остаются. Все тихо, никто не шевелится. То есть я и сейчас, конечно, на работе. Но от стаканчика пива мир не перевернется…

– Так вы до утра работаете? А потом домой?

– Вообще-то я снимаю квартиру на Ёёги. Но делать там особо нечего, да и не ждет никто. Так что сплю я обычно в отеле, в свободном номере. Проснусь – и опять за работу… А ты что дальше делать будешь?

– Посижу где-нибудь, почитаю книжку до утра.

– Так если хочешь, оставайся у нас. Клиентов сегодня мало, подберем тебе номер до утра. Конечно, одной в «рабухо» тоска. Но уж выспаться можно… Что-что, а кровати у нас – высший класс.

Мари чуть заметно кивает. Но, похоже, уже приняла решение.

– Спасибо вам. Я, наверное, сама как-нибудь…

– Ну, смотри, – пожимает плечами Каору.

– А этот парень, Такахаси… Он где-то здесь репетирует?

– Такахаси? Ага, в соседнем доме, в подвале. Они там каждую ночь до рассвета громыхают. Хочешь, заглянем? Только уши береги.

– Да я не к тому. Просто так спросила.

– Ну-ну… Вообще неплохой парнишка. Толковый. С виду неудачник, но внутри совсем не гнилой. Даже на редкость порядочный.

– А как вы познакомились?

Каору поджимает губы:

– Забавная история… Но об этом ты, пожалуй, у него самого и спрашивай. Он лучше расскажет, чем я тут своим языком наболтаю.

Каору платит за выпивку.

– А на тебя не рассердятся, что дома не ночевала?

– Я должна была остаться у друзей. Родители за меня не переживают. Что бы ни случилось.

– Это потому, что воспитали как надо. Надеются, что можно за дочкой не шпионить, все и так будет в порядке, да?

Мари ничего не отвечает.

– Хотя на самом деле всяко бывает, верно?

Мари чуть нахмуривается:

– Почему вы так думаете?

– Дело не в том, что думаю я. Просто… Такой это возраст, девятнадцать. Даже мне когда-то было столько же, не сомневайся. Знаю, что говорю…

Мари смотрит на Каору в упор. Похоже, собирается что-то сказать, но не находит слов и отводит взгляд.

– Тут за углом «Скайларк» [6] круглосуточный, я провожу, – предлагает Каору. – Менеджер – мой приятель. Скажу ему пару слов – и можешь сидеть до утра. Идет?

Мари кивает. Музыка стихает, игла подымается, дужка звукоснимателя возвращается на рожок. Бармен подходит к проигрывателю сменить пластинку. Плавным движением снимает диск, убирает в конверт. Вынимает следующий, проверяет бороздки на свет, кладет на вертушку. Нажимает кнопку, игла опускается. В динамиках мягко потрескивает. Дюк Эллингтон, «Sophisticated Lady». Беззаботно-небрежное соло Гарри Карни на бас-кларнете. Под расслабленные жесты хозяина время в баре течет как-то очень по-своему.

– Вы ставите только пластинки? – спрашивает у него Мари.

– Не люблю компакт-диски, – кивает он.

– Почему?

– Слишком ярко блестят.

– Ты что, ворона? – вставляет Каору.

– Но с пластинками столько возни, разве нет? – удивляется Мари. – Переворачивать нужно, менять постоянно…

Бармен смеется:

– Так ведь ночь на дворе. До утра – ни одной электрички. Куда торопиться?

– Этот бармен у нас жутко упрямый, – говорит Каору.

– После полуночи время идет иначе, – добавляет бармен. И, звонко чиркнув спичкой о коробок, подкуривает сигарету. – И с этим ничего не поделаешь.

– Мой дядя тоже кучу пластинок насобирал, – вспоминает Мари. – Все никак не мог полюбить звук на компактах. В основном джаз слушал. А я тогда еще маленькая была, музыки толком не понимала. Но до сих пор люблю, как пахнут конверты от винила. И как иголка по пластмассе шуршит…

Бармен молча кивает.

– И про фильмы Годара мне тоже дядя рассказал, – добавляет Мари, повернувшись к Каору.

– Значит, с дядей вы характерами совпадали? – уточняет Каору.

– В каком-то смысле, – кивает Мари. – Вообще-то он в университете преподавал. Но в нем была какая-то… искра волшебная, что ли. Он умел из всего извлекать удовольствие. А три года назад вдруг скончался. От разрыва сердца.

– Заходите, как настроение будет, – приглашает бармен. – Я с семи вечера работаю. Каждый день, кроме воскресенья.

– Спасибо, – улыбается Мари. Берет со стойки картонку спичек с рекламой бара, засовывает в карман джемпера. И поднимается с табурета. Мягко потрескивая, бежит по бороздке игла. Полурасслабленный, чувственный Эллингтон. Музыка полуночников.

01:56 am

Ресторан «Скайларк». Огромная неоновая вывеска. С улицы через стекло видны ярко освещенные столики. Компания парней и девчонок, явно студентов, бурно веселится за самым большим столом. Что и говорить, в «Денниз» было куда спокойней и тише. Угрюмая мгла подворотен сюда, похоже, не просачивается вообще.

В туалете «Скайларка» Мари моет руки. Без кепки на голове. Без очков на носу. Старенький хит «Пет Шоп Бойз» журчит из динамиков в потолке. «Jealousy». Большая сумка на столике сбоку от раковины. То и дело стуча кулаком по флакону с жидким мылом, девушка старательно моет руки. Так, словно отскабливает что-то липкое между пальцами. Иногда поглядывая на свое отражение в зеркале. Наконец закрывает кран, осматривает на свету каждый палец, тщательно вытирает руки полотенцем. И, наклонившись к зеркалу, близко-близко разглядывает собственное лицо. С таким видом, будто чувствует: с нею вот-вот что-то произойдет. Гадая, что же именно, она не спускает глаз с отражения. Но отражение не меняется. Положив руки на край умывальника, Мари зажмуривается, до скольки-то считает, шевеля губами, потом открывает глаза. Снова пытливо исследует себя в зеркале. Но, как и прежде, ничего не находит.

Небрежным жестом она поправляет сбившуюся челку. Расправляет капюшон у футболки под джемпером. Словно подбадривая себя, закусывает губу и несколько раз едва заметно кивает. Девушка в зеркале делает то же самое. Мари берет сумку, перекидывает лямку через плечо и выходит из туалета. Дверь закрывается.

Взгляд нашей камеры продолжает осматривать помещение. Здесь уже нет ни Мари, ни кого другого. Одна лишь музыка льется из динамиков в потолке. Сменившись на «I Can't Go for That» Холла и Оутса. И все же, вглядевшись внимательней, можно заметить: фигурка Мари еще отражается в зеркале. Она стоит там и глядит на нас по эту сторону зеркала. Очень серьезно и напряженно – словно дожидаясь того, что не может не произойти. Но по эту сторону никого больше нет. В туалете ночного «Скайларка» от Мари осталось одно отражение.

Свет медленно гаснет. И только Холл и Оутс выводят дуэтом в густеющей темноте: