Ника Муратова - Мое чужое лицо

• Название: Мое чужое лицо
• Автор: Ника Муратова
• Издательство: АСТ; Астрель; Олимп
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-035015-5

Над красавицей — ведущей популярной телепрограммы судьба посмеялась весьма жестоко: девушка в одночасье лишилась своего главного козыря — привлекательной внешности. Пластическая хирургия способна творить чудеса, и несчастная жертва обрела новое лицо, а вместе с ним и новую жизнь. Жизнь, в которой не осталось места прежним представлениям и идеалам, жизнь, в которой совсем другие ценности и приоритеты, жизнь, в которой девушке еще только предстоит найти себя.

---

— Это было любимым креслом моего супруга, а это наша галерея фотографий, а в этом чайнике жасминовый чай, угощайтесь.

Вера Франковна вела себя так естественно и уверенно, что, не зная о её незрячести, можно было подумать, что она просто боится яркого света.

— Как вы управляетесь с таким домом? — не удержалась Альбина от вопроса, оглядывая экзотично, со вкусом обставленную комнату.

— Вы, зрячие, такие смешные, — засмеялась Вера Франковна, словно услышала замечательную шутку. — Вы не можете готовить, купаться, заниматься любовью без того, чтобы видеть. Это так забавно! Без своего зрения вы просто беспомощные существа, смешные, как новорожденные котята!

— Так вы смеетесь над такими, как мы? — спросила Альбина, разливая чай в миниатюрные китайские чашечки.

— Совершенно верно! Иногда я говорю своим гостям — поднимите свои руки и извинитесь перед этими умнейшими частями тела за то, что вы не доверяете им, не любите их и не используете их. И почему вы считаете, что вещи именно таковы, какими вы их видите? Это так обманчиво! И забавно!

Лессерова вновь залилась переливчатым смехом, прикоснувшись к лицу Альбины. Альбина инстинктивно отпрянула, словно испугалась, что эта незрячая женщина может нащупать её тайну. Прикоснувшись к её полной чашке, Вера Франковна улыбнулась.

— Вы не любитель чая, не так ли? Заварить вам кофе?

Она встала и прошла на кухню, отмерила кофе в кофеварку, заварила, согрела молоко.

— Вам помочь? — спросила Альбина, опасаясь, как бы старушка не обожглась.

— Нет, я прекрасно справляюсь. Вам, чтобы отмерить молоко в чашке, необходимо видеть количество, мне — достаточно почувствовать изменения в весе. Все просто. Если спросить тридцать человек, что за картину они видят, вы услышите описание тридцати разных картин. Вы думаете, вы видите то же, что и другие? Это неправда. Это часть мифа вашей зависимости от зрения. Как люди получают разные ощущения от наркотиков, так они получают разные картинки от зрения.

Альбина слушала, не произнося ни слова. Почему она говорит ей все это? Или она всем проповедует свою теорию?

— Кстати, о картинах, — вставила Дормич, наконец. — Наталья сказала мне, что вы предпочли бы сами обсудить цену. У вас есть приблизительная оценка полотна?

— Мы обсудим это непременно. Цены у меня нет. Она сложиться из того, что вы мне расскажете о себе, о вашем впечатление о полотне, о том, зачем оно вам и почему именно эта работа, а не другая.

Альбина улыбнулась дотошности милой женщины и рассказала о своем центре, о силе, которую она увидела в образе на полотне, о том, как это, по её мнению, важно для пациентов её будущего центра.

— Я ни в коем случае не хочу снизить этим цену картине, я готова заплатить столько, сколько вы скажете.

— А не остаться ли вам со мной пообедать? — вдруг предложила Вера Франковна. — Цену обсудить успеем. Мне интересно пообщаться с вами, сделайте приятное старушке, у меня чудесный супчик на обед!

Альбина осталась, не в силах отказать, хотя немного опасалась прозорливости необычной хозяйки.

Одно за другим, они беседовали о разном, в основном о жизни самой Веры Франковны, которая между делом настрогала салат из овощей и накрыла на стол. К удивлению Дормич она не спрашивала её о прошлом, а лишь интересовалась центром, тем, как Альбина видит его предназначение. Неожиданно она замолчала, словно вспоминая что-то важное.

— Вы ведь сказали, ваша фамилия Лаврентьева? Вы та самая Лаврентьева, которой эта бедная девочка Дормич передала все свои деньги?

— Да, — замерла Альбина. — Вы слышали эту историю?

— Не удивляйтесь. У меня великолепная память и я много слушаю новости и всякие телепередачи. Ведь это мое окно в мир. Ваше имя звучало столько раз, что невозможно не запомнить. И вообще — моя память для меня — это часть моего зрения.

— Ну, не так уж и много обо мне говорили. — смутилась Альбина. — Не думала, что вас интересую такие новости.

— О! Меня, дорогая, интересует абсолютно все! И даже новости о моде, хотя, казалось бы — зачем мне мода, да? — она опять залилась смехом, не видя, как побледнела Альбина. — Я даже помню, что слышала — ваши первые сумочки уже вышли в свет? Я уверена, они очаровательны, хотя еще не трогала их.

— Я обязательно вам привезу парочку, — поспешно заверила её Альбина, ругая себя, что не подумала об этом заранее. — И обязательно приглашу на открытие нашего центра, если вам это будет интересно.

Ответа не последовало. Вера Франковна опять впала в странное оцепенение, замолчала, на это раз надолго, откинулась на спинку кресла и замерла, словно отключилась от внешнего мира, окунувшись в лабиринты своего сознания. Альбина даже испугалась, что ей стало плохо. Но старушка вновь выпрямилась в кресле и коснулась руки своей гостьи.

— А ведь я, кажется, понимаю почему вы так отпрянули от прикосновения к своему лицу.

Альбина похолодела.

— Что вы имеете в виду?

— У вас очень красивый голос. Я помню его…

Альбина застыла на месте, словно застигнутая лучом полицейского прожектора на месте преступления.

— Я вас смутила? Не обращайте внимания на мои слова. Все это неважно. — Вера Франковна погладила её по лицу, проведя подушечками пальцев по каждой черточке.

— Вы красивы, милая. Вы удивительно красивы. И для этого не надо видеть вас, чтобы понять. Это красота идет изнутри. И вам не надо бояться открыть её. Пока вы сами будете полагаться на обманчивость зрения, люди тоже будут следовать этой иллюзии. Как только вы откроете другие пути к восприятию себя, у вас начнется совершенно другая жизнь.

— Я красива только в вашем воображении, — прошептала Альбина. — Это потому что вы не видите меня, вам не с чем сравнить.

— Я же сказала — вы, зрячие, ужасно забавны! У вас какое-то извращенное понятие о красоте. Ну, вот скажите мне, дорогая, в понимании зрячего обывателя, я — красива? — при этом Вера Франковна сняла темные очки, обнажив глаза с затянутыми пеленой зрачками. Неестественные глаза приковывали взгляд и в первое мгновение оказывали отталкивающее действие. Но Альбина не могла не вспомнить, какое впечатление оказала на неё картина с её изображением, где, несомненно, Лессерова была отображена более полно, чем просто искалеченные глаза.

— Я уверена, что хоть на секунду, но у вас промелькнула мысль о моем уродстве, — продолжала Вера Франковна. — И вы, возможно не поверите, сколько поклонников у меня было, да и по сей день я не испытываю недостатка в мужском внимании и внимании вообще. Это ли вам не доказательство того, что телесная красота в стандартном понимании иллюзия чистой воды? Взаимопонимание тел на физическом уровне возможно только после единения на духовном уровне.

Альбина молчала. Она столько думала над этой темой, что уже потеряла уверенность в своих прежних убеждениях, но еще и не убедила себя в обратном.

— Вы боитесь прикосновений, почему? Могу заверить вас, что кожа ваша на ощупь полна свежести и нежности, возбуждает и приковывает, вызывает желание прикоснуться вновь и вновь. Мои пальцы меня никогда не обманывали. Я всегда умела выбирать лучших из мужчин доверяя своим ушам и рукам.

Альбина сидела, не шелохнувшись, чувствуя, как под легкими прикосновениями пальцев Лессеровой, похожих на прикосновение крыльев бабочки, ей передается то, что чувствовала хозяйка этих трепетных рук.

— Я совершенно смутила вас, дитя мое, — Лессерова провела рукой по её волосам, завершая свое исследование. — Давайте вернемся к нашим делам.

— Давайте, — с нескрываемым облегчением вздохнула Альбина, тряхнув головой, словно освобождаясь от чар собеседницы. — Так во сколько вы оцениваете портрет?

— Я бы с удовольствием отдала бы вам его бесплатно, но знаю, что вы на это не пойдете.

— Совершенно верно. Я пришла не за подарком, а за покупкой.

— Тогда заплатите, сколько хотите. На ваше усмотрение.

— Но… я не знаю… Хотя бы примерно…

— Я же сказала — на ваше усмотрение. Вы мне подарили чудесный день сегодня, общение с вами принесло огромное удовольствие, так что для меня сделка уже состоялась!

— Спасибо вам, Вера Франковна, и…

— Не беспокойтесь. Я могу видеть многое, но это не значит, что я делюсь всеми своими открытиями со всем миром. Я полна тайн, как древняя шкатулка. Приходите в любое время, когда захотите пообщаться, хорошо, дорогая?

— Обязательно, — улыбнулась Альбина. — Берегите себя!

— Постойте, — Лессерова взяла её за руку. — я ведь хотела сказать вам еще одну вещь. Я дошла до этого много лет спустя после того, как потеряла зрение. Тогда я тоже считала себя калекой, думала, что жизнь на этом остановилась. И знаете что я открыла? Что жизнь — это ведь необязательно постоянное преодоление препятствий, дорогая. Такой подход только усложняет её, мешает видеть вещи в истинном свете. Жизнь можно рассматривать и как течение реки, или огонь костра, как процесс, гипнотизирующий своей прелестью и неповторимостью. Процесс, с которым надо просто слиться в одно целое, отдаться ему без остатка, раствориться.