Роберт Уилсон - Золотое яблоко

• Название: Золотое яблоко
• Автор: Роберт Уилсон
• Издательство: Издательский дом ''София"
• Жанр: Триллер
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-9550-0833-0

Культовая андеграундная трилогия «Иллюминатус!» написана в 1969-1971 годах Робертом Джозефом Шеем, автором ряда исторических повестей, и Робертом Антоном Уилсоном, создателем знаменитой «Квантовой психологии». Признанный одним из лучших романов о всемирных заговорах, «Иллюминатус!» послужил образцом для гораздо более поздних бестселлеров «Маятник Фуко» и «Код да Винчи». Во второй части трилогии раскрывается много тайн. Читатель узнает, каким образом иллюминаты собираются «имманентизировать Эсхатон» во время крупнейшего в истории рок-концерта, почему погибла Атлантида, в чем суть любой магии и что находится внутри Пентагона. Становятся известны имена четырех Первоиллюминатов, стоящих за всеми тайными обществами Земли. Кто же пятый? Проницательный читатель, вас ждет «Золотое Яблоко» – кульминационная часть легендарной эпопеи.

---

Дрейк уставился на план и покачал головой.

– Некоторые люди поймут, что означает Пятиугольник, – с сомнением сказал он.

– От них отмахнутся как от суеверных маньяков. Поверьте мне, через несколько лет это здание будет построено. Оно станет всемирным полицейским. Никто не посмеет ставить под сомнение правомерность его действий или суждений, не рискуя быть обвиненным в предательстве. В ближайшие тридцать лет, мистер Дрейк, в ближайшие тридцать лет любой, кто попытается вернуть власть Конгрессу, будет проклят и заклеймен, причем не либералами, а консерваторами.

– Святый Боже, – пробормотал Дрейк.

Великий Магистр встал и подошел к старинному глобусу размером с голову Кинг-Конга.

– Выберите любую точку мира, мистер Дрейк. Любую. Даю вам гарантию, что в ближайшие тридцать лет там появятся американские войска. Это и будет Империя, о которой вы мечтали, читая Тацита.

На какое-то мгновение Роберт Патни Дрейк почувствовал себя приниженным, хотя и сумел разгадать этот фокус: используя самую обычную телепатию и выудив из его головы Тацита, Магистр показал ему будущее, в котором масштабно реализовывались все его мечты. По крайней мере он понял на личном опыте причину того благоговейного страха, который внушали иллюминаты и приближенным, и врагам.

– Появится оппозиция, – продолжал Великий Магистр. – В шестидесятых и особенно семидесятых годах. Вот когда придет время для единого преступного синдиката, в необходимости создания которого вы так убеждены. Для сокрушения оппозиции нам понадобится Министерство юстиции, во многом аналогичное гитлеровскому гестапо. Если ваша схема сработает – если в синдикат, который не будет полностью находиться под сицилийским контролем, удастся втянуть Мафию и если под этим же зонтиком можно будет собрать многие другие группы, – то мы создадим общенациональный преступный картель. Тогда сама общественность потребует наделить Министерство юстиции теми полномочиями, которые нам нужны. К середине шестидесятых прослушивание телефонных разговоров станет таким обычным делом, что все представления о неприкосновенности частной жизни покажутся архаичными.

Ворочаясь без сна, Дрейк размышлял о том, что ведь действительно все именно так и произошло; почему же тогда он взбунтовался? Почему это не принесло ему удовлетворения? И что же тогда сказал ему Юнг о власти?

Покуривая трубку, Ричард Юнг, одетый в старый свитер Карла Юнга, сказал: «А затем – Солнечная система». В комнате толпятся белые кролики, зайки из «Плейбоя», Багз Банни, Человек-Волк, куклуксклановцы, мафиози, Лепке с обвиняющим взглядом, Соня, Болванщик, Король Червей, Принц Жезлов, и весь этот шум перекрикивает Юнг: «Миллиарды, чтобы добраться до Луны. Триллионы, чтобы попасть на Марс. Все вливаются в наши корпорации. Это лучше гладиаторских боев». Линда Лавлейс отводит его в сторонку. «Зови меня исмаилиткой», – двусмысленно говорит она. Но Юнг вручает Дрейку скелет биафрского младенца. «Для пира Петруччо», – объясняет он, доставая обрывок телеграфной ленты. «Сейчас нам принадлежит, – начинает читать он, – семьдесят два процента земных ресурсов, под нашим командованием находится пятьдесят один процент всех вооруженных сил мира. Вот, – говорит он, передавая тело ребенка, погибшего в Аппалачах, – видите, у него во рту яблоко». Зайка вручает Дрейку автомат Томпсона образца 1923 года (модель, которая называлась «автоматической винтовкой», потому что в том году у Армии не было средств для закупки автоматов). «Зачем?» – растерянно спрашивает Дрейк. «Мы должны обороняться, – отвечает зайка. – Толпа у ворот. Голодная толпа. Их предводитель – астронавт по имени Спартак». Дрейк отдает оружие Малдонадо, а сам незаметно крадется вверх по лестнице к личному вертолетному парку. Он проходит через туалет в лабораторию (где доктор Франкенштейн прикрепляет электроды к челюстям Линды Лавлейс) и снова выходит на площадку для игры в гольф, откуда открывается дверь в кабину самолета.

Он улетает на Боинге-747 и видит внизу «Черных Пантер», студентов колледжей, голодающих шахтеров, индейцев, Вьетконг, бразильцев и огромную армию, грабящую его имение. «Наверное, они видели фнордов», – говорит он летчику. Но летчик оказывается его мамой, при виде которой он впадает в ярость.

– Оставляла меня одного! – кричит он. – Всегда бросала меня одного, уходя с отцом на ваши гребаные вечеринки. У меня никогда не было матери, только бесконечные чернокожие служанки вместо матери. Неужели твои проклятые вечеринки были важнее меня?

– О, – отвечает она, краснея, – как ты можешь употреблять такие выражения в присутствии матери?

– К черту выражения. Я помню лишь аромат твоих духов, витавший в воздухе, и какие-то странные черные лица, которые приходили, когда я тебя звал.

– Какой же ты ребенок, – печально сказала она. – Ты всю жизнь оставался большим ребенком.

Это правда: он закутан в пеленки. Вице-президент «Морган таранти треста» таращится на него, не веря своим глазам.

– Слушайте, Дрейк, вы вправду считаете это подходящим нарядом для серьезной деловой встречи? – Рядом с ним Линда Лавлейс склонилась в экстазе, чтобы поцеловать тайную страсть Исмаила. – Желаю хорошенько поразвлечься, – говорит Вице-президент, вдруг глупо захихикав.

– Срал я на вас всех, – выкрикнул Дрейк. – У меня больше денег, чем у любого из вас.

– Деньги израсходованы, – говорит Карл Юнг с бородкой Фрейда. – Каким тотемом вы воспользуетесь сейчас, чтобы оградить себя от чувства тревоги и тех явлений, которые происходят по ночам? – Он усмехнулся. – Что за ребяческие коды! MAFIA – Morte Alia Francia Italia Anela[10]. Порция свежей бобовой похлебки – Пятеро Священных Баварских Провидцев. Annuit Coeptis Novus Ordo Seclorum – Антихрист Цезарь, Наш Общий Спаситель. Мальчик никогда не плакал и не рвал тысячу ким – Мефистофель Ньярлатхотеп Ниггурат Панфаг Ифрит Нефилим Равана Тиндалос Кадит. Детская игра!

– Ну, если ты столь чертовски умен, скажи-ка, кто конкретно сейчас входит во внутреннюю Пятерку? – запальчиво поинтересовался Дрейк.

– Гручо, Чико, Харпо, Зеппо и Гуммо[11], – ответил Юнг, уезжая на трехколесном велосипеде.

– Иллюминаты – это грудь твоей матери, молокосос, – добавил Альберт Хоффман, увязавшись за Юнгом на двухколесном велосипеде.

Дрейк проснулся, когда закрылся Глаз. В одно мгновение ему все стало ясно – без труда, который он затратил, разбираясь в словах Голландца. У постели стоял Малдонадо с лицом Бориса Карлоффа и сказал: «Мы заслуживаем смерти». Да: именно этого и хочется, когда выясняешь, что ты не человек, а робот, как понял это Карлофф в последней сцене «Невесты Франкенштейна».

Дрейк снова проснулся, на этот раз по-настоящему. Все ясно, предельно ясно, и никаких сожалений. Вдалеке над Лонг-Айленд-Саундом послышался первый отдаленный раскат грома, но он знал, что это не гроза, хотя именно так решил бы любой ученый, не столь еретичный, как Юнг или Вильгельм Райх. – «Наша работа, – написал Хаксли перед смертью, – это пробуждение».

Дрейк быстро накинул на себя халат и вышел в темный елизаветинский коридор. Этот дом и земля с коттеджами обошлись ему в пятьсот тысяч долларов, а ведь это лишь одно из восьми его имений. Деньги. Что означала фраза, которую написал этот проклятый глупый-умный Лавкрафт? Когда появился Ньярлатхотеп, «дикие звери шли за ним и лизали ему руки»? Какое это имело значение, если «слепой идиот Бог Хаос взорвал земную пыль»?

Дрейк распахнул дверь комнаты Джорджа. Хорошо: Тарантелла ушла. Снова прогремел гром, и тень Дрейка, черневшая над кроватью, еще раз напомнила ему сцену из фильма Карлоффа.

Он наклонился над постелью и легко потряс Джорджа за плечо.

– Мэвис, – сказал мальчишка.

Что за Мэвис такая, подумал Дрейк. Наверняка нечто неповторимое, если после встречи с выдрессированной иллюминатами Тарантеллой Джордж видит ее во сне. Или Мэвис тоже бывшая иллюминатка? Дрейк подозревал, что в последнее время количество иллюминатов в стане дискордианцев возросло. Он снова потряс плечо Джорджа, энергичнее.

– О нет, я уже не кончу, – сказал Джордж.

Дрейк встряхнул его еще; два уставших испуганных глаза открылись и посмотрели на него.

– А?

– Вставай, – пробормотал Дрейк, приподнимая Джорджа под мышки. – Вылезай из кровати, – добавил он, задыхаясь.

Дрейк смотрел на Джорджа сквозь вздымавшиеся волны. Черт побери, оно уже обнаружило мое сознание.

– Ты должен убраться отсюда, – повторил он. – Здесь тебеопасно быть.

23 октября 1935 года: Чарли Уоркман, Менди Вейсс и Джимми Землеройка врываются в заведение «Палас» и, как приказано, начинают ковбоить… Свинцовые пули, как дождь… а дождь, как свинцовые пули, стучит в окно Джорджа. «Господи, что случилось?» – спрашивает он. Дрейк протягивает ему его трусы и умоляет: «Быстрее!» Чарли-Жук смотрит на три тела: это Абадаба Берман, Пулу Розенкранц и еще кто-то неизвестный. Не Голландец. «Боже, мы облажались, – говорит он. – Голландца здесь нет». Но на аллеях сновидений началось волнение: Альберт Штерн, принимая последнюю вечернюю дозу, неожиданно вспоминает свои фантазии о том, чтобы убить какую-нибудь не менее важную птицу, чем Джон Диллинджер. «Сортир», – возбужденно говорит Менди Вейсс; как всегда во время такой работы, он испытывал эрекцию. «Человек – это гигант, – говорит Дрейк, – вынужденный жить в хижине пигмея». «Что это значит?» – спрашивает Джордж. «Это значит, что все мы дураки, – возбужденно произносит Дрейк, учуяв запах блудной старухи Смерти, – особенно те из нас, кто пытается строить из себя гигантов, заталкивая остальных в хижину, вместо того чтобы разрушить ее стены. Это рассказывал мне Карл Юнг, только более изящным языком». Взгляд Дрейка то и дело останавливался на свисавшем пенисе Джорджа: его одновременно одолевал гомосексуализм (время от времени случавшийся с Дрейком), гетеросексуализм (его нормальное состояние) и только что возникшее похотливое влечение к блудной старухе Смерти. Услышав выстрелы в зале, Голландец убрал руку с пениса, не обращая внимания на струйку мочи, которая продолжала литься на его туфли, и потянулся за револьвером. Он быстро обернулся, так и не перестав мочиться, и в это мгновение в сортир ворвался Альберт Штерн, выстрелив прежде, чем Голландец успел прицелиться. Рухнув на пол, он увидел, что на самом деле это был Вине Колл, призрак. – О, мама, мама, мама, – пробормотал он, лежа в собственной моче.