Роберт Уилсон - Маски иллюминатов

• Название: Маски иллюминатов
• Автор: Роберт Уилсон
• Издательство: Янус, Экслибрис
• Жанр: Триллер
• Год: 2002
• ISBN: 5-901620-15-1

...Мир — шахматная доска, явления этого мира — фигуры, так называемые законы природы — правила игры. Игрок по другую сторону шахматной доски сокрыт от нас.

...Боже! Только подумайте, о чем вы говорите. Это слишком невероятно, слишком чудовищно; такое попросту невозможно... Должно быть какое-то объяснение, какое-то избавление от всего этого ужаса. О, нет, будь такое возможно, Земля была бы сущим адом.

...Если Господь не сомневается в существовании демонов, с какой стати сомневаться нам?

...Древние всегда были, Древние есть, Древние всегда будут. После лета наступает зима, после зимы наступает лето. Они правили там, где сейчас правит человек, они будут править там снова. Они спокойно ждут вне пространства и времени, Незримые для нас.

...Истина! Истина! Истина! кричит Владыка Бездны Галлюцинаций... Эту Бездну еще называют «адом», или «множеством», или «сознанием», или «миром»...

---

КРОУЛИ

[Торжественно]:

В моем безумном сердце призрака

Тридцать девять лет назад я выл

От смеха и ярости: хлеб и вино Призрачной Массы.

[Масса исчезает; они начинают плавать в воздухе.]

ДЖОЙС

[Литургически]:

В моем высокогорном сердце

Тридцать два года назад я смеялся

От глупости и презрения: плоть и кровь

Призрачного Времени.

[Время исчезает; они входят в вечность.]

ЭЙНШТЕЙН

[Точно]:

В моем ясном и прозрачном уме

Тридцать пять лет назад я все выражал

Числами и линиями: кожа и кости

Призрачного Пространства.

[Пространство исчезает; они входят в бесконечность.]

КРОУЛИ

[Неистово]:

Пока непокорность не найдет в себе

Истину менее скучную, чем истина смерти,

Мое призрачное сердце будет хулить

Как призрачного Бога, так и призрачного Человека.

ДЖОЙС

[Печально]:

Да, пока наше сердце не найдет в себе

Истину более яркую, чем истина жизни...

[Появляется Исида; все смотрят на нее.]

БЭБКОК

[Восхищенно]:

Мое призрачное сердце наконец пронзила

Серебряная пуля божественного взгляда.

КРОУЛИ

[Похотливо]:

Мое призрачное сердце наконец пронзила

Серебряная пуля божественных глаз.

Я — Зверь, на котором восседает Блудница.

Я — звезды в ее волосах.

[Исида и Осирис соединяются, превращаясь в Апопа.]

МЕСКАЛИТО

[зеленый, с заостренными ушами, пританцовывая]:

Тебе пою хвалебную песнь

Я есмь тот, кто я есмь.

МАСТЕР-МАСОН

Слава Тебе, кто превыше всего,

Источник семени моего!

[Фаллос в форме пирамиды поднимается снова.]

ЛОЛА ЛЕВИН

Вечному Солнцу славу поем,

Единому в Трех, Тройному в Одном!

МАСТЕР-МАСОН

И направо, и налево

Тебя славим, Чудо-Древо!

[Появляется Святой Ангел-Хранитель. ]

ЭЙНШТЕЙН

[Видя Ангела]:

Единое поле...

ДЖОЙС

[Видя Ангела]:

Вечный круговорот...

БЭБКОК

[Видя Ангела]:

358:Мое тайное «Я», мой неприятель,

мой дьявол, мой спаситель...

КРОУЛИ

[Уважительно, обращаясь к Ангелу]:

Роза и Крест, вечное объятие!

[Кукарекает петух, наступает Золотая Заря.]

ДЖОЙС

[Интуитивно постигая суть времени]:

Дети... Бесконечное воспроизведение самих себя...

ЭЙНШТЕЙН

[Аналитически постигая суть пространства-времени]:

Единство... Плюс один и минус один...

БЭБКОК

[Ощущая Силу]:

Секс... Это все время любить самого себя...

КРОУЛИ

АРАРИТА. АРАРИТА. АРАРИТА.

[Фён перестает дуть. Актерами, как уже говорилось, были духи, и в воздухе прозрачном, свершив свой труд, растаяли они.]

ДЖОЙС

Цветы каждую весну расцветают снова. Земля к земле, прах к праху, merde к merde. Каждую весну цветы расцветают снова.

ЭЙНШТЕЙН

Круговорот азота в природе.

БЭБКОК

Через темный подземный мир — к Золотой Заре.

КРОУЛИ

[С усмешкой]:

К новому и неизвестному...

XXVIII

Джойс проснулся первым и долго лежал, слушая звонкое пение птиц в саду. Лучи солнца нежно грели ему лицо, и он понял, что день уже в самом разгаре.

Еще не совсем веря в то, что ему удалось выбраться из бесконечности в реальный мир, он очень осторожно поднялся на ноги и подошел к окну. Трава в саду показалась ему ядовито-зеленой и светящейся — одно из неприятных последствий приема наркотика. С улицы доносились голоса, где-то громко пел соловей, который, по-видимому, его и разбудил. Был солнечный весенний день, ведьмин ветер наконец выпустил Цюрих из своих отвратительных объятий.

— Боже мой, — сказал Джойс очень тихо. Мир был таким, каким его увидел обнаженный и удивленный Адам: во всем чувствовалось присутствие и любовь Творца.

— Уже утро? — сонно спросил Бэбкок, пошевелившись в своем кресле.

— Уже день, и в этот день мир отдыхает, — задумчиво сказал Джойс.

Бэбкок протер глаза и сказал:

— Боже мой.

— Да-а, — сказал Джойс. — Неплохо мы повеселились вчера вечером, не правда ли?

— А вы тоже видели Святого Ангела-Хранителя? — спросил сэр Джон, вскакивая на ноги и потягиваясь.

— Я увидел… очень многое, — сказал Джойс. — Самое главное: я увидел, каким должен быть мой новый роман, о котором я постоянно думал.

— Мне кажется, — сказал Бэбкок, — что я увидел Бога и умер.

Пока они разговаривали, Эйнштейн тоже проснулся и поднялся из своего кресла.

— Помните, Джоунз говорил вам что-то о встрече со Святым Ангелом-Хранителем? — спросил он сэра Джона. — Если я не ошибаюсь, он говорил, что после этой встречи человек может создать новую научную теорию или произведение искусства, или просто стать более сострадательным и религиозным? Боже мой, — добавил он.

Джойс отвернулся от окна. Его глаза, огромные за толстыми стеклами очков, были полны удивления.

— Мне кажется, мы все увидели Бога и умерли, — сказал он.

— Каждый по-своему.

— Когда ушел Кроули? — спросил Эйнштейн.

— На заре, — сказал Бэбкок. — Вы двое уже задремали. Я помню, что вы уже похрапывали, когда мы ним с еще разговаривали.

— Да? — сказал Джойс. — И о чем же вы с ним разговаривали, если не секрет?

Бэбкок посмотрел в окно и улыбнулся золотому солнечному свету.

— Я рассказал ему о докторе, которого встретил в поезде два дня назад. Этого доктора зовут Юнг — да вы и сами его знаете, так как уже не раз о нем упоминали. Я сказал, что хочу некоторое время побыть здесь и пообщаться с Юнгом, прежде чем отправиться в Лондон и начать следующий этап Посвящения.

— Так вы собираетесь продолжить Посвящение? — спросил Джойс.

— Как только буду готов, — ответил Бэбкок. — То есть, когда доктор Юнг сочтет, что я готов.

Эйнштейн то ли присвистнул, то ли глубоко вздохнул.

— «Ибо Он словно огонь расплавляющий», — процитировал он.

Джойс повернулся к Эйнштейну.

— А что дало вам наше вчерашнее приключение?

— Наконец-то все стало на свои места, — ответил Эйнштейн. — Теперь я вижу всю теорию как единое целое, вижу все связи между частными явлениями. Мои статьи об относительности — только начало. Как только я закончу статью об относительности ускорения, начну работать над теорией единого поля. — Он ликующе улыбнулся. — На эту теорию у меня уйдет лет двадцать или даже больше, но она того стоит. Наши представления о пространстве так же примитивны и смешны, как представления древних, которые утверждали, что Земля плоская. Пространство тоже искривляется. Любое движение есть движение по орбите, вокруг какой-то массы. Инерция и сила тяжести — это материальные проявления искривлений пространства. И это только начало, фундамент для моей будущей теории…

— То есть вы не обижаетесь и не злитесь на Кроули за то, что он использовал наркотики и прочие штучки первобытных шаманов? — спросил Джойс.

— Ни в коем случае, — сказал Эйнштейн. — По-моему, за эти несколько часов я узнал о физике гораздо больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. А что скажете вы?

— Я тоже не обиделся, — признался Джойс, — но если я увижу Кроули на улице, то повернусь и пойду в обратном направлении. Одной ночи в пещерах Элевсиса хватает на всю жизнь, и греки это знали.

Эйнштейн начал медленно расхаживать по комнате.

— Такое чувство, как будто наши мозги вымыли с мылом, — сказал он. — Как будто — mein Gott — мы родились заново.

— Точно, — сказал Джойс, родились заново. Кстати, это выражение восходит еще к элевсинским мистериям, о которых я только что упомянул. Дигенами, или «дважды родившимися», называли тех, кто целую ночь проходил посвящение в пещере Деметры. Ни одному из историков не известно доподлинно, что происходило в этой пещере, но я думаю, что теперь нам будет нетрудно предположить.

— А заклинания, которые пел Кроули, — вспомнил Эйнштейн. — Неужели это те же заклинания, которые использовались две с половиной тысячи лет назад?

— Не думаю, — сказал Джойс. — Это был довольно плохой греческий, с вкраплениями египетского и латыни. Скорее всего, эти заклинания сначала использовали гностики, потом другие еретические секты, искажая и дополняя их… Бэбкок, — неожиданно сказал он, — я не прошу вас нарушать клятву, но все же не могли бы вы ответить на два нескромных вопроса. Во-первых, правда ли, что в Масонском Слове восемь букв?

— Да, — сказал Бэбкок.

— А его каббалистическое значение — 72? — продолжал Джойс.

— Да.

— Спасибо, теперь я знаю все, что хотел узнать. Я думаю, Джойс говорил правду, утверждая, что вашему ордену четыре с половиной тысячи лет. — Джойс улыбнулся. — Точно так же слово «Дур» превратилось в сначала в «Турикум», а потом в «Цюрих». Это слово — ключ ко всему.

— Что ж, джентльмены, — сказал Бэбкок, беря свой чемодан, — мне было очень приятно общаться с вами, и я благодарен вам за помощь. Но теперь мне нужно как можно быстрее увидеться с доктором Юнгом.