Джек Уильямсон - Возрождение земли

• Название: Возрождение земли
• Автор: Джек Уильямсон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-018227-9

Новый роман Джека Уильямсона, «живой легенды» мировой научной фантастики, автора, прославившегося еще задолго до «золотого века» фантастики — и успешно творящего до сих пор…

История Земли, тысячу лет назад переживший чудовищную катастрофу и ставшей необитаемой. История жалких остатков человечества, успевших укрыться на Луне — и тысячелетиями ожидавших часа, когда они смогут вернуться на родную планету. История опасности и мужества, выживания — и надежды…

---

— А воздух? — спросил Арни. — Что случилось с воздухом?

— Вулканические пары и, вероятно, цианид. Я уловил его запах.

— Цианид? — нахмурился Пеп. — Откуда он взялся?

— Думаю, принес астероид. В кометных газах содержится цианид.

— Ядовитый воздух! — побледнел Арни. — И вы посылаете нас туда?!

— Не раньше, чем подрастете. Как раз для этого вы и появились на свет. Помочь природе исцелить планету. — Отец мрачно взглянул на Арни. — Твой отец был терраформирователем. И он прекрасно знал, что зеленые растения могут все исправить. Они используют энергию солнечного света для выработки кислорода. И если их больше не осталось, вы посадите их снова.

5

Мы — следующее молодое поколение. Рожденные в материнской лаборатории и выросшие в узких шахтах и тоннелях под куполом обсерватории, мы слушали рассказы своих родителей, читали оставленные ими письма, дневники. Изучали книги и диски из библиотеки Дианы, а также бесценные реликвии, что она сохранила для нас в музее. Робо показали нам подземные ангары и мастерские, где они построят космические корабли, которые, когда придет время, отвезут нас домой. Думаю, у нас даже появилось некоторое ощущение собственной значимости и принадлежности нашему благородному делу.

Сколько лет минуло с тех пор, как на Землю упал тот огромный космический объект? Если даже Робо и голографические образы наших родителей знают, то нам об этом не говорят: облачность, прятавшая Землю, рассеялась. Робо, наблюдающие за планетой с помощью приборов, что стоят в обсерватории, обнаружили, что планета вновь пригодна для жизни.

Станция — изолированная маленькая тюрьма. Однако именно здесь мы провели в общем-то счастливое детство. Своих родителей мы знаем лишь по их изображениям в голографической рубке, но они всегда нам казались живыми и любящими. В характере моего отца было две отличительные черты: катастрофа ранила его столь же сильно, насколько повредила Землю. Отцу не нравилось рассказывать о том последнем дне Земли, но он неизменно становился жизнерадостным, когда говорил о нашей миссии.

— Вот почему вы здесь, — говаривал он. — Миллиарды лет эволюции ушли на формирование нашего типа жизни. Столкновение стерло с лица Земли все, кроме нас. Мы — единственное, что осталось. Вы рождены, чтобы построить все заново. Общество. Культуру. Цивилизацию. Весь биокосм. Величайшая ответственность. Может быть, это даже трудно объять разумом, пока не узнаете больше.

Не один раз мы становились в ряд в топографической рубке вместе с Робо, которые молчаливой шеренгой стояли позади. Мы поднимали руки по просьбе отца и торжественно клялись подчиняться центральному компьютеру, вернуться по его приказу на Землю и отдать жизни, выполняя свою великую миссию.

— Это будет нелегко, — сказал он, — но жизнь того стоит. Жизнь редка во вселенной. Насколько нам известно, мы быть может, единственные во всем космосе. Пообещайте, что не позволите жизни прекратиться.

Мы пообещали.

Наши родители сменяли друг друга в голографической рубке, обучая нас тому, что умели сами. Робо, которые никогда не заходили в рубку, сопровождали нас всюду. Мой Робо учил меня писать, преподавал естественные науки и геометрию, засекал время, когда я тренировался в центрифуге.

— Попотеть не вредно, — обычно говаривал он. — Строишь тело, которое тебе понадобится. Я-то могу жить вечно. А ты — лишь человек. Тебе нужно трудиться, чтобы выжить.

Пепа его Робо учил математическим таблицам и проектированию ракет. А кроме того, искусству боя, благодаря чему Пеп приобрел умение быстро думать и выработал хорошую реакцию.

— Тебе это пригодится, чтобы быть в форме и сделать, что ты должен, — говорил Робо.

Пепу нравилось состязаться. Он всегда упрашивал то меня, то Арни побоксировать с ним. И хотя в боксе я был сильнее его, он лупил меня так, что уже мочи терпеть не было. Арни — крупный и достаточно сильный — наносил тяжелые удары: Пеп отлетал к самой стене, благо лунная гравитация это позволяла. Но для Пепа это были сущие пустяки — он возвращался за новой порцией ударов.

Для Тани ее Робо клонировал домашнего кота. Робо научил ее ухаживать за куклой-младенцем, преподавал ей биологию и генетику, так, чтобы она могла снова заселить Землю. Практикуясь в материнской лаборатории, Таня научилась клонировать и препарировать лягушек, но наотрез отказалась вскрывать кошек.

Робо Арни помогал ему учиться ходить, пытался преподавать астрономию и геологию, необходимые, чтобы разобраться, насколько повреждена падением астероида Земля и что делать для ее восстановления. Первым экспериментом Арни стала колония клонированных муравьев, которая поселилась в застекленной муравьиной ферме.

— Наблюдай за ними, Арни, у них можно многому научиться, — говорил образ его голографического отца. — Вся жизнь развилась как единая система, один большой симбиотный биокосм. Части его зависят друг от друга, как органы в теле человека. Зеленые растения выделяют кислород, которым мы дышим, а мы, в свою очередь, выдыхаем углекислый газ, необходимый им. Из-за того столкновения с Земли исчезло практически все. Наша задача — завезти семена, споры, клетки и эмбрионы — все, что вернет планету к жизни.

Арни поежился и буркнул:

— Я уже создал свой собственный муравьиный биокосм.

Мой отец появлялся в образе худощавого человека в коричневом вельветовом пиджаке, с аккуратной бородкой. А отсчитывая мои отжимания в центрифуге, он был одет в красный тренировочный костюм и не носил бороды. Тогда он и выглядел моложе. При себе у него была неизменная трубка, которую он никогда не курил по той причине, что весь табак у него закончился, а семян они на станцию так и не успели завести. «Неплохая вещь табак», — говаривал он и всегда скучал по затяжке-другой.

Робо Тани выглядел как и все остальные. Если не считать того, что табличка на его плоской груди была золотого цвета. А вот ее мать — высокая красивая женщина с ясными зеленовато-серыми глазами и густыми черными волосами, ниспадающим до самой талии, — вовсе не была плоскогрудой.

В голографической классной комнате, где она преподавала нам биологию, мать Тани неизменно появлялась в белом лабораторном халате. В гимнастическом зале, обучая нас танцам, она красовалась в длинном черном платье. Ниже, в бассейне, на самом последнем уровне станции, она появлялась в красном купальнике, в котором частенько посещала мои сны.

На станции не было настоящего фортепиано, но иногда мать Тани играла на виртуальном рояле и пела песни о земной жизни и любви.

Повзрослев, Таня пошла в мать: высокая, с теми же ясными зелеными глазами и черными гладкими волосами. Она научилась петь таким же глубоким дивным голосом. Все мы ее любили, ну, скажем, все, кроме Дианы, которую, похоже, совсем не волновало, нравится ли она кому-нибудь.

На голограмме мать Дианы, профессор Диана Ласард, была ниже Таниной, с грудью столь же плоской, как и синяя табличка с именем на груди Робо. За темными очками трудно было разглядеть ее глаза, волосы ее были рыжевато-золотистого цвета, которые, если бы она вздумала их отрастить, смотрелись бы красиво. Но она всегда накоротко остригала их и обычно скрывала черным шотландским беретом плотной вязки.

Робо, что заботился о Диане, довольно преданно служил ей, проворно справляясь со своими обязанностями, но именно голографическая мать Дианы учила нас всех французскому, китайскому и русскому языкам. И еще прививала любовь к литературе и искусству.

— Знание. Искусство. Культура.

В повседневности ее голос был сух и невыразителен. Но в нем оживали страстные нотки, когда она говорила об этих сокровищах и своих опасениях, что они могут пропасть безвозвратно.

— Берегите их как зеницу ока, — призывала она. — Они значат больше, чем все остальное на свете.

На ее занятиях мы надевали специальные видеоустройства и путешествовали вместе с ней по минувшему миру. Мы пролетали в виртуальном аэроплане над белыми пиками Гималаев, ныряли вниз и скользили над рекой, разделяющей Великий Разлом, пересекали ледяную пустоту Антарктики. Мы видели пирамиды, Акрополь и Небесную иглу не столь давних времен. Мать Дианы водила нас по Эрмитажу, Лувру и Прадо.

Она хотела, чтобы мы разделили ее страсть ко всему, чем когда-то была Земля. Диана и вправду любила те сокровища. Повзрослев, она превратилась в точную копию матери, так же коротко стригла волосы и прятала их под таким же черным беретом, носила те же черные очки. По ее словам, очки ей нужны были, чтобы защитить глаза от яркого света Земли, хотя в купол обсерватории она поднималась редко.

Если ей кто и нравился, так это Арни.

Его отец, профессор Линдер, раньше был футбольным защитником, чьи атлетические успехи позволили ему продолжить обучение и получить степени по физике и геологии. Арни, по способностям и напору не уступавший отцу, каждый день тренировался на беговой дорожке в центрифуге. Он изучал все предметы, которые преподавали родители, любовался в шлеме виртуальной реальности ценностями утраченного мира и состязался с Дианой в шахматы. Возможно, они были любовниками. Я так и не понял.