Маргарет Уэйс - Судьба Темного Меча

• Название: Судьба Темного Меча
• Автор: Маргарет Уэйс
• Издательство: Изд-во Эксмо: Изд-во Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12846-8

Весть о том, что наследный принц колдовского королевства Тимхаллан лишен магического дара, может привести к падению правящей династии. Именно под таким предлогом епископ Ванье требует привести к нему юного Джорама, который, впрочем, даже не подозревает о своем высоком происхождении и о том, что, согласно древнему пророчеству, ему суждено стать источником гибели мира.

А между тем имперский престол опустел, и только с помощью могущественных магических заклинаний чародеям удается поддерживать видимость жизни в теле давно умершей императрицы. Никто не знает, как долго еще можно будет держать народ в неведении, а потому необходимо срочно избавиться от нежелательного претендента на власть и возвести на трон могущественного чародея.

Казалось бы, Джорам обречен, но... В его руках по-прежнему удивительный Темный Меч, способный поглощать и концентрировать в себе магию...

---

— Но я вырвусь! — сказала она себе с почти священным трепетом в голосе. — Я побегу к Джораму, и он крепко обнимет меня, и мы будем вместе — раз и навсегда... Раз и навсегда, — повторила Гвендолин. Она упала на колени и сложила руки в молитве. — Прошу тебя, Олмин всемогущий, — прошептала девушка. — Прошу, позволь мне найти способ рассказать ему! Умоляю!

Чувство умиротворения и довольства снизошло на Гвендолин, и она улыбнулась. Ее молитва была услышана. Еще не зная как, но она найдет завтра способ остаться с Джорамом наедине и сказать ему. Прислонившись головой к кровати, девушка закрыла глаза. Лунный свет проник сквозь тонкие шторы, дотронулся до губ Гвендолин и заморозил на них сладкую улыбку. Холодное сияние лунного света осушило слезы на щеках девушки. Мария, которая зашла проведать свою любимицу, вздрогнула, уложила Гвендолин в постель и пробормотала молитву Олмину.

Ведь всем известно, что те, кто спит под лунным светом, поддаются его волшебству...

Джорам провел эту ночь у постели каталиста. Лунный свет не сиял в его мыслях, потому что Телдара удостоверилась, что его беспокойное воздействие не будет тревожить ее пациента. Арфа в углу комнаты продолжала наигрывать успокаивающую мелодию — такую музыку наигрывает на своей дудочке пастух, приветствуя рассвет и радуясь окончанию ночного бдения. Над каталистом парил хрустальный шар, проливая на лицо больного мягкий свет, чтобы отогнать страхи, таящиеся в ночи. Рядом с ним висел еще один шар, в котором пузырилась жидкость, источая ароматический дым, очищающий легкие и кровь от загрязнений.

Насколько все это помогало Сарьону, оставалось неясным, ведь Телдара сказала Джораму, что страшная тайна, которую хранит каталист, — тайна истинного происхождения Джорама — разъедает его хуже раковой опухоли. Никакие целебные травы не могут извлечь эту смертоносную отраву, никакой волшебный дар Телдаров не способен пробудить магию больного тела и заставить ее бороться с губительной напастью. Сарьон спал, усыпленный заклинанием Телдары, и не воспринимал ничего из того, что было вокруг него. Наверное, другого лечения его болезни и не существовало, и ничто другое не могло ему помочь. Но и это облегчение было лишь временным. Вскоре заклятие ослабеет, и каталист снова останется один на один с тяжким, губительным бременем.

Но хотя успокаивающая музыка и ароматические травы мало помогали каталисту, для Джорама они стали настоящим благодеянием. Юноша сидел у постели человека, который так много для него сделал — и получил за это так мало благодарности. Джорам очень живо помнил чувство потерянности и одиночества, которое нахлынуло на него, когда он подумал, что каталист умер.

— Ты понимаешь меня, отец, — сказал молодой человек, держась за руку каталиста, безвольно лежащую поверх одеяла. — Больше никто меня не понимает. Ни Мосия, ни Симкин. У них есть магия, у них есть Жизнь. Ты знаешь, Сарьон, каково это — жаждать магии! Помнишь? Ты однажды рассказывал мне. Ты рассказывал, как в детстве злился на Олмина за то, что он лишил тебя магии. Прости меня! Я был слепцом, таким слепцом! — Джорам прижался лбом к руке каталиста. — Благословенный Олмин! — воскликнул он, сдерживая слезы. — Я заглядываю себе в душу и вижу темное, отвратительное чудовище! Принц Гаральд был прав. Мне начало нравиться убивать. Мне нравилось ощущение силы, которое давало убийство! Теперь я понимаю, что это вовсе не сила. Это слабость и трусость. Я не могу встретить лицом к лицу своего врага, я должен подкрасться к нему незаметно, ударить в спину, ударить, когда он беспомощен! Я бы еще смирился, если бы стал для Гаральда тем отвратительным чудовищем, которое живет внутри меня. Но для тебя... и для Гвендолин... Ее любовь пролила свет в мою душу.

Джорам поднял голову и с отвращением посмотрел на свои руки.

— Как же я могу прикасаться к ней этими руками, запятнанными кровью? Ты прав, Сарьон! — Юноша порывисто встал. — Мы должны уехать! Но нет! — Он застыл на месте, полуобернувшись. — Как я могу? Она — мой свет! Без нее я снова погружусь во тьму! Правда... Я должен сказать ей правду. Всю правду! Что я — Мертвый. Что я — убийца. В конце концов, все будет выглядеть не так уж плохо, когда я объясню. Надсмотрщик убил мою мать. Мне угрожала опасность. Я только защищался. — Джорам снова присел рядом с Сарьоном. — Блалох был злым человеком и заслуживал не одной, а десяти смертей за те несчастья и страдания, которые он причинил другим. Я объясню ей, и она поймет. Она все поймет. И она простит меня, как простил меня ты, отец. Ее любовь и прощение и твое прощение очистят меня...

Джорам замолчал, слушая мелодию арфы, которая теперь напоминала колыбельную. Такие песенки поют матери, убаюкивая своих детей. Но Джораму эта мелодия не принесла успокоения. Колыбельные Анджи были совсем другими — каждую ночь она пересказывала ему горькую историю об ужасной казни его отца.

И хотя Телдара никак не могла этого знать, колыбельная навеяла Сарьону страшные сны. В волшебном сне он увидел себя, молоденького послушника, который нес по пустынным, безмолвным коридорам дитя, завернутое в королевское покрывало. Он слышал, как сам напевает эту колыбельную — последнюю, которую когда-либо услышит новорожденный младенец, — и голос его дрожит и срывается от рыданий.

Сарьон застонал и заметался в постели, замотал головой на подушке, отказываясь... не желая принимать...

Джорам, не понимая, в чем дело, испуганно посмотрел на каталиста.

— Ты ведь простишь меня, отец? — прошептал он. — Мне так нужно твое прощение...

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ УТРОМ

— Тук-тук. Эй! Есть кто-нибудь дома? Я... Олмин милостивый! — Симкин ахнул и отпрянул к стене, хватаясь за сердце. — Мосия!

— Симкин! — воскликнул юноша, который тоже вздрогнул от неожиданности.

Двое молодых людей одновременно повернули за угол коридора и едва не столкнулись.

— О боже! — Одетый с головы до ног в яркий зеленый атлас, Симкин извлек из воздуха оранжевый шелковый платок и принялся дрожащей рукой промакивать лоб. — Ты перепугал меня так, что я едва не выскочил из собственных штанов, мой милый мальчик, — как это случилось с герцогом Шербургским. Но тогда это была просто маленькая шутка маркиза — он переоделся в Дуук-тсарит. Любой бы сказал, что тот черный балахон, который он на себя напялил, не настоящий. Но барон был таким нервным мужчиной... Подумал, что колдуны арестовали его, лишили всей магии, и вот пожалуйста — его штаны упали на пол, выставив всем на обозрение баронские секреты. Случай этот вызвал целую сенсацию при дворе, но, по-моему, не стоило поднимать столько шума из-за чего-то настолько маленького. Я выразил свои соболезнования герцогине...

— Это я-то тебя напугал? — сказал Мосия, когда у него появилась возможность вставить слово. — А ты, по-твоему, что сделал, выпрыгнув вот так из ниоткуда? И кстати, где ты был все это время?

— Ну, то тут, то там, и далеко, и близко, и высоко, и низко... — весело затараторил Симкин, поглядывая в сторону гостиной лорда Самуэлса. — Не пойму, куда все подевались? В частности, где наш Мрачный и Печальный Влюбленный? Все еще вздыхает по девице или уже получил свое удовольствие и отвалил?

— Заткнись! — гневно шикнул на него Мосия. Быстро оглядевшись, юноша схватил Симкина за руку и потащил его в библиотеку. — Идиот! Как ты можешь такое говорить? У нас и без того предостаточно неприятностей! — Он втащил Симкина в комнату и плотно прикрыл за собой дверь.

— В самом деле? — спросил Симкин, приходя в восторг. — Какая приятная новость. А то я уже страшно заскучал. Что мы натворили? Нас застали в компрометирующем положении? Наши руки у нее под юбкой?

— Да прекрати ты! — воскликнул обозленный Мосия.

— Или у нее за корсажем?

— Послушай меня! Вчера вечером лорд Самуэлс заявил, что Джорам не может подтвердить свои права на наследство, и едва не вышвырнул его из дома, но у Сарьона случился какой-то приступ или что-то еще, и им пришлось посылать за Телдарой...

— У каталиста? Приступ? Ну и как наш старичок? — спокойно спросил Симкин, наливая себе порцию бренди из запасов лорда Самуэлса. — Фу, и это домашнее... — пробормотал он и поморщился. — Он мог бы позволить себе что-нибудь получше. Интересно, почему не позволяет? Ничего, будем к нему снисходительны. — Симкин осушил бокал. — Он не умер, надеюсь?

— Нет! — прорычал Мосия. Юноша схватил Симкина за руку и силой отнял у него бутылку с бренди. — Нет, с ним все в порядке. Но ему нужен покой и отдых. Лорд Самуэлс позволил нам остаться, но только до императорского бала — то есть до завтрашнего вечера.

— А что будет потом? — спросил Симкин, зевая. — С двенадцатым ударом часов Джорам превратится в огромную крысу?

— Он собирается встретиться там с кем-то, с какой-то Телдарой, которая видела его младенцем или что-то в этом роде. Она сможет подтвердить, что он — сын Анджи.

Симкин удивленно вскинул брови.