Марджори Ролингс - Сверстники

• Название: Сверстники
• Автор: Марджори Ролингс
• Издательство: «Детская литература».
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1976

Повесть известной американской писательницы о детстве мальчика-подростка, живущего с родителями в глуши флоридских лесов в 70-х годах XIX века.

В повести рассказывается о жизни американских фермеров, о настоящей мужской дружбе отца с сыном и о нежной, трогательной любви двух сверстников: мальчика и оленёнка.

Деревья и травы Флориды, злые ливни и засухи, медведи, опоссумы, волки и даже гремучие змеи тоже действующие лица этой волнующей и правдивой повести.

Именно за правдивость и поэзию её высоко оценил в своё время Эрнест Хемингуэй, и повесть эта получила в США премию имени Пулитцера.

Повесть была написана в 1931 году и с тех пор, переведённая на другие языки, стала одной из любимых книг у юных читателей разных стран мира.

---

Глава пятнадцатая

Джоди снился отрывчатый сон. Вместе с отцом он сражался против гнезда гремучих змей. Они ползали по его ногам, волоча за собой кольца-погремки, которые тихо потрескивали. Затем гнездо обратилось в одну гигантскую змею. Она приблизилась к нему на уровне лица и бросилась на него, и он хотел крикнуть, но не мог. Он поискал взглядом отца. Тот лежал под змеей, обратив к тёмному небу открытые глаза. Его тело вспухло до размеров медведя. Он был мёртв. Джоди стал пятиться от гремучки, и каждый шаг стоил ему неимоверных усилий. Его ноги словно прилипали к земле. Змея вдруг исчезла, и он оказался один на продуваемом ветром просторе, с оленёнком на руках. Отца не было. Его охватила такая скорбь, что казалось, сердце его вот-вот разорвётся. Он проснулся в слезах и сел прямо на твёрдом полу.

Над росчистью занимался рассвет. Бледный свет полосами разгорался за соснами. В комнате стоял серый сумрак. Какое-то мгновение он ещё продолжал ощущать оленёнка у своей груди. Затем вспомнил. Поспешно вскочил на ноги и поглядел на отца.

Пенни дышал гораздо свободнее. Он всё ещё был распухший и в лихорадке, но выглядел не хуже, чем когда его покусали дикие пчёлы. Матушка Бэкстер спала в кресле-качалке с запрокинутой назад головой. Старый доктор лежал поперёк кровати в ногах Пенни.

– Доктор! – шёпотом позвал Джоди.

– Что такое? Что такое? Что такое? – забормотал тот.

– Доктор! Поглядите на отца!

Доктор пошевелился и привстал на локте. Моргая, протёр глаза. Сел. Склонился над Пенни.

– Господи боже, он обмогся.

– А? – произнесла матушка Бэкстер и выпрямилась в кресле. – Он умер?

– Как раз наоборот.

Она разразилась слезами.

– Послушать вас, так подумаешь, что вы огорчены, – сказал доктор.

– Вам просто не понять, что бы это значило, если бы он оставил нас тут одних.

Джоди впервые слышал, чтобы она разговаривала с такой кроткостью.

– У вас есть ещё мужчина, – сказал доктор. – Посмотрите на Джоди. Он уже совсем взрослый, может и за плуг стать, и урожай собрать, и на охоту сходить.

– Джоди молодец, да только мальчишка он ещё, и ничего больше. Одно шастанье да баловство на уме.

Джоди потупил голову. Это была правда.

– А отец поощряет его, – сказала она.

– Ну что ж, малыш, радуйся, что у тебя есть поощрение. У большинства из нас этого нет во всю жизнь. А теперь, мадам, опрокинем в бедолажку ещё молока, как только он проснется.

– Я схожу подою, ма, – с горячностью сказал Джоди.

– Давно пора, – довольно сказала она.

Он пошёл через переднюю комнату. Бык сидел на полу, протирая спросонья глаза, Мельничное Колесо ещё спал.

– Док говорит, отец обмогся, – сказал Джоди.

– Прах меня разбери! Я-то проснулся, думаю, надо идти помогать хоронить.

Джоди обошёл дом и снял со стены тыкву-долблёнку, служившую подойником. Рассвет был ещё овит туманом. На мелии у калитки кричал тонким металлическим криком пересмешник. Неуверенно пропел петух. Был тот час, когда Пенни обычно вставал, позволяя Джоди поспать ещё немножко. Утро было тихое, с ветерком, слабо шелестевшим в верхушках высоких сосен. К росчисти протягивал свои тонкие пальцы восход. Когда Джоди хлопнул калиткой на скотном дворе, с сосен, со свистом рассекая крыльями воздух, вспорхнули голуби.

– Эгей! – ликуя, крикнул он им вслед.

Трикси замычала, услышав его. Он полез на сеновал сбросить ей сена. Она очень неприхотливая, подумалось ему, её так плохо кормят, а она всё-таки дает молоко. Трикси жадно хрумкала сено. Она угрожающе подняла ногу, когда он, доя, по неловкости сделал ей больно. Он тщательно отжал молоко из двух сосков, затем подпустил телёнка к двум другим. Молока набралось меньше, чем обычно надаивал отец. Он решил не пить его вовсе, чтобы всё шло отцу для поправки.

Телёнок торкался головой в обвисшее вымя и шумно сосал. Пожалуй, он всё-таки уже вырос из молочного возраста. В памяти снова всплыло воспоминание об оленёнке, свинцовой тяжестью легло на сердце. Наверное, он просто обезумел от голода в эту минуту. А может, он пытался сосать холодные соски матери. Обнажённое мясо мёртвого оленя должно привлечь волков. Быть может, они уже нашли и растерзали в клочки нежное тело. Радость от утра, от того, что отец жив, померкла и омрачилась. Его душа была с оленёнком и не желала принимать утешения.

Мать взяла тыкву молча, ни словом не обмолвившись о том, почему так мало молока, процедила его, налила в чашку и понесла в комнату больного. Он пошёл за ней. Пенни не спал. Он слабо улыбнулся.

– Придётся Курносой малость повременить со мной, – хриплым шёпотом произнёс он.

– Должно быть, вы одной породы с гремучими змеями, милейший, – сказал доктор. – Ума не приложу, как вы ухитрились выкарабкаться без виски.

– Нет, док, я из королевских змей, – всё так же шёпотом отвечал Пенни. – Вы ведь знаете, что гремучка не может убить королевскую змею.

В комнату, ухмыляясь, вошли Бык и Мельничное Колесо.

– Красавцем тебя не назовешь, Пенни, но, слава богу, ты жив, – сказал Бык.

Доктор поднёс чашку с молоком к губам больного. Он стал жадно глотать.

– Я не могу приписать себе честь вашего спасения, – сказал доктор. – Просто ваше время умирать ещё не настало.

Пенни закрыл глаза.

– Кажется, так бы и спал неделю напролёт, – сказал он.

– Как раз этого я от вас и хочу, – сказал доктор. – Больше я просто ничего не могу для вас сделать.

Он поднялся и размял затекшие ноги.

– Ему спать, а дела-то что же, ждать будут? – посетовала матушка Бэкстер.

– А чем он должен был заняться? – спросил Бык.

– Главное, кукурузой, её надо ещё разок пропахать. Картошку тоже нужно промотыжить, но это и Джоди хорошо умеет, коли не будет отлынивать.

– Я не буду отлынивать, ма.

– Ну так я останусь и обработаю кукурузу и прочее, – сказал Бык.

Матушка Бэкстер страшно разволновалась.

– Я не хочу быть обязанной перед вами, – чопорно сказала она.

– Чёрт побери, мадам, мы тут все свои, горемыки, в этой глуши. Хорош бы я был, ежели б не остался.

– Я в большом долгу перед вами, – сказала она смиренно. – Оставить так кукурузу – это всё равно что нам всем троим умереть от змеиного укуса.

– Ни разу ещё я не просыпался таким трезвым с тех пор, как умерла жена, – сказал доктор. – Я бы в охотку съел чего-нибудь, прежде чем идти.

Она заторопилась на кухню. Джоди пошёл разводить огонь.

– Вот уж не думала, что придётся быть обязанной перед Форрестером, – сказала она.

– Бык не совсем Форрестер, ма. Бык друг.

– На то похоже.

Она наполнила водой кофейник, добавила к гуще свежего кофе.

– Сходи в коптильню, принеси тот последний кусок грудинки. Я не хочу ударить лицом в грязь.

Он с гордостью принёс свинину. Мать позволила ему нарезать её. Он сказал:

– Ма, отец подстрелил олениху и печёнкой вытягивал яд. Он разрезал себе руку и прикладывал печёнку.

– Нет чтобы принести домой хотя бы ногу.

– У меня просто не было времени на такие мысли.

– Это тоже верно.

– Ма, у оленихи был оленёнок.

– Что ж, оленята есть почти у всех олених.

– Этот был совсем маленький. Чуть ли не только что народившийся.

– Ну так что же? Поди накрой на стол. Выставь ежевичное варенье. И масло тоже выставь.

Она размешивала тесто для кукурузного хлеба. Сало уже шипело в кастрюле с длинной ручкой. Она вылила в неё тесто. На сковороде скворчала грудинка. Она переворачивала и распластывала дольки, чтобы они подрумянивались ровнее. Интересно, спрашивал себя Джоди, смогут ли они досыта накормить Быка и Мельничное Колесо, привыкших к тучным трапезам дома Форрестеров?

– Сделай побольше подливки, ма, – сказал он.

– Если ты обойдешься без молока, я сделаю молочную подливку.

Эта жертва была ему нипочем.

– Можно было бы зарезать курицу, – сказал он.

– Я уже думала об этом. Все они либо слишком молодые, либо слишком старые…

Она перевернула кукурузный хлеб. Кофе начал кипеть.

– Я мог бы подстрелить сегодня утром несколько голубей или белок, – сказал он.

– В самую пору подумать об этом. Пойди скажи мужчинам, чтобы мылись и шли к столу.

Он позвал их. Они вышли во двор к умывальному лотку, поплескали водой на лица, сполоснули руки. Он вынес им чистое полотенце.

– Ух, как меня разбирает на еду, когда я трезв, – сказал доктор.

Джоди был горд, что удалось собрать такой стол. Он не отличался разнообразием блюд, как у Форрестеров, зато всего было вдоволь. Мужчины ели с жадностью. Наконец они отодвинули тарелки и закурили трубки.

– Вроде как в воскресенье, правда? – сказал Мельничное Колесо.

– Когда болеют, всегда кажется, будто воскресенье, – сказала матушка Бэкстер. – В доме сидят люди, мужчины не выходят в поле.

Джоди никогда не видел её такой любезной. Из опасения, что им может не хватить, она не садилась за стол до тех пор, пока мужчины не кончили. Теперь она с аппетитом налегала на еду. Мужчины болтали о всякой всячине. Мысли Джоди вновь обратились к оленёнку. Он не мог не думать о нём. Оленёнок присутствовал в его подсознании так же ощутимо, как он держал его в руках во сне. Он тихонько выскользнул из-за стола и пошёл в спальню к отцу. Пенни лежал спокойно. Глаза его были открыты и ясны, но зрачки всё ещё темны и расширены.