Александр Бойм - Летние истории

• Название: Летние истории
• Автор: Александр Бойм
• Жанр: Русская классическая проза

---

Но было и другое, хуже, о чем Страдзинскому думать не хотелось - ему нужна была женщина, не она - женщина вообще. Два месяца в Вене, до этого еще месяц в Питере: ему нужна была женщина.

VIII

- Светик, а где твой красавец? - спросил Боря, поднимая глаза на нее, неожиданно одиноко вплывшую в бильярдную.

- Глаза мои б его не видели. Такой зануда: Вчера чуть не плакал. Ненавижу жадин.

- Вот видишь, если бы не друзья, он мог разбить всю твою жизнь.

- Ну, спасибо тебе большое. Кстати, надо бы нам организовать игорный притон. Я буду заманивать кавалеров, а вы их обыгрывать. Между прочим, где моя доля?

Полагаю, на выпивку я заработала?

- Га`сон, шампанского даме!

- Илья, а ты почему без подруги? - спросила Анечка.

- Она уехала сегодня.

- Маша, как я поняла, из Юрьевска?

- Как бы, да.

- Вообще Собственно, как бы - это интеллигентный аналог "короче", вставил замечание Боря.

- Как-как?

Боря повторил.

- Неплохо! - оценил Илья.

- А вы, - продолжила Анечка, - будете встречаться? Она будет к тебе приезжать?

- Не исключено.

- Илья, а где второй счастливый влюблёенный? - заинтересовался Боря.

- Я к нему заходил, - он встретил меня встретил завёернутым в полотенце и сказал, что страшно занят.

- Боже мой! - перекатился Боря в ироничный пафос, - так он же, наверно, предается плотским утехам.

- Боюсь, что так, - хохотнул Илья.

- Какой позор!

- Боря, ты на себя бы посмотрел, - горячо заговорила Аня, - где твоя субботняя девица!?

- Так это ж субботняя., а Уу меня с понедельника неделя борьбы за нравственность. Кроме того, совершенно не с кем играть в покер. Стасик, сказал он вкрадчиво, - не хочешь с нами?

- Ну вас к лешему. Разденете как этого: как его?

- Калью.

- Вот-вот.

- Илька, вдвоёем скучно. Может сходим, вытащим его?

- Оставьте человека в покое, - снова загорячилась Аня, - обойдётдетесь без него один вечер!

- Эх: - тяжело вздохнул Боря, - остаёется биль. Даю два шара.

- Ну-с, - потянулся Илья, - давненько я не брал в руки шашек!

- Знаем, как вы плохо играете! По червончику?

- По двадцатке.

- Принято!

Биток, скользнув по пирамидке, с треском лёег в лузу.

IX

Очередным утром, вернее, в тот самый неурочный час, когда они уже разлепили глаза, прополоскали рот кофе и совершили все необходимые гигиенические процедуры, выяснилось, что Любе все же необходимо съездить в Юрьевск, что-то там постирать, или побыть с мамой, или что-то-там-еще. Какого именно дьявола, невзирая на явное нежелание, несло ее в город, Страдзинский, скажем прямо, вдавался не сильно, а уж не отговаривал определенно.

К остановке они шли через пляж, уверенно ступая на влажный прибрежный песок, и белые капли чаек разбросаны были по горизонту, и клонилось на убыль уставшее солнце, и подрагивала желтизной брошенная на волны ковровая дорожка, и была славно.

Страдзинский вдруг подумал: "а ведь, может быть, так и не будет уже никогда, вот так: просто идти с влюблёенной девушкой по берегу, поглядывать на притихшее море и думать не о чем. То есть будет, будет, конечно будет, но уже не так, по-другому.

Так какого лешего я почему же я, вместо того, чтобы вцепиться в эти несколько минут, вместо того, чтобы растягивать и смаковать каждую секунду, спешу побыстрее от нее избавиться, пойти катать опостылевший бильярд и пить пиво?

Зачем, куда я спешу? Почему я тороплюсь жить?"

- Мда-а: и жить торопится, и чув-вствавать спешит, - продекламировал Роман неожиданно для самого себя.

- Это Пушкин?

- Угу: он. Собственно, едва ли кто-нибудь другой можетг с такой естественной наглостью расставить четыре глагола подряд.

И разом все кончилось. Обычное вечернее солнце банально отражалось от каждодневного моря.

У Страдзинского нередко бывали подобные взрывные перевороты сознания, но чаще не эмоционального, а изобразительного свойства, когда соседствующее, до отвращения знакомое мироздание в одну секунду теряло косную привычность, открываясь в новом, неизведанном еще измерении.

Острейшее из знаний, обретенных мгновенным озарением, достигалось ощущением цветовой сущности вещей, застилавшей в такие минуты их собственно вещественные сущности.

Он прекрасно помнил, как испытал это впервые.

Родители, развивая художественный вкус детей, водили их в Эрмитаж. Пятилетний Рома отчаянно скучал и капризничал, заставляя родителей прибегать к шиканью и лживым угрозам, а сестру к потаенным щипкам и подзатыльникам.

И вдруг матиссовский холст в одну секунду подарил ему новое виденье. Золотистый, синий, лиловый, оранжевый и только где-то далеко и неважно кувшин, чашка, фрукты¼ Минуту или час он стоял, не смея оторвать глаз от полотна, а когда все же отвернулся, то увидел цвет, один только грохочущий цвет, заполнявший вселенную.

Сколько Страдзинский мог теперь судить, никогда после это не длилось так долго, как тогда. Рому, в поощрение проявленной смирности, уже кормили мороженным в "Лягушатнике", а он все еще ощущал уходящее прозрение, и розовое с коричневым на серебристом еще только сравнялось по важности с шариками клубничного и шоколадного в креманке.

Он все еще цеплялся за ускользающее ощущение, силясь задержать его хотя бы на несколько секунд, а потом осторожно втянуть в себя обратно и устойчиво водрузить на какой-нибудь внутренний постамент. Вероятно, это не удалось бы ему в любом случае, но встреченная пожилая пара лишила Страдзинского и последнего шанса.

Похожие теперь на чету обнищавших, но чистоплотных мышек, они приятельствовали в соответствующие времена со Страдзинским-дедушкой и на этом основании расспрашивали Страдзинского-внука с маниакальным энтузиазмом скучающих стариков:

- Не женился еще? - долгий взгляд в Любину сторону, - нет?

- А как родители? : По-прежнему в Вене? : В этом году уже не приедут? : Ах, может быть, в сентябре? : АКак Машенька (старшийая брат сестра, театральный художник), как поживает?: В Лондоне?: Она ведь в Канаде? ¼ Ах, в Австралии! Тоже в театре? : Что такой бледненький? и круги под глазами?

Поиздевавшись еще с Спустя четверть часа, вытянув из Ромы все о неупомянутых выше родичах, обсудив погоды, визы, тонкости местного земельного законодательства и, кажется, даже курс талера, они, сжалившись, неохотно выпустили обреченно-почтительного Страдзинского из власти морщинистых лапок.

- Я и не знала, что у тебя такая международная семья. Мне иногда кажется, что ты вообще с другой планеты. Сестра в Новой Зеландии, родители в Вене, друзей по телевизору пока:

- Пффф, - шумно и тяжело выдохнул Страдзинский, - пойми: ну: ну, не так все, как тебе кажется. Ну, сестра, ну, Вена, ну, ящик и что? Не такие уж это большие:

Рома говорил с каждой секундой все неуверенней и наконец, замявшись, замолчал.

Было довольно и слов, и стройности недосказанной мысли, но как объяснить:

декорировать спектакли во второразрядном театрике, где бы он ни находился, или вести программу на третьесортном канале - это не бог весть какой успех, если она полагала успех именно там, если именно там ей мнились лимузины, поблескивающие загадочно-матовыми стеклами, мужчины в непринужденных смокингах, дамы в вечерних платьях и коктейли возле открытого бассейна?

Страдзинский, подойдя к самой воде, сбросил с ноги разболтанный кроссовок и тронул пальцем прибой. Вздернув прямым углом бровь, демонстрируя, что нелюбезный обычно залив на этот раз неожиданно его побаловал, Страдзинский он развернулся:

- Приятная водичка. Искупаться не желаешь?

Люба объединёенноо двинула плечами и лицом, показывая, что тяга к купанию, пожалуй, не слишком велика и примерно равна неохоте заходить в холодное море.

- Ой, у меня ж купальника нет, - сказала она, облегчеённо избавляясь от колебаний.

- Ну, - здесь Страдзинский разместил зачем-то полновесную паузу, пошли тогда.

- Знаешь, а я в прошлом году чуть не утонула.

- Серьезно? И как, удачно?

- Да, - она нерешительно засмеялась, - меня ребята вытащили. Смешно, я тогда даже обрадовалась, решила, что если утону, то и бог с ним, а потом, когда меня начали вытаскивать, даже немного расстроилась.

- Почему?

- Мне иногда хочется: ну, не знаю: не жить просто: - с трудом выцедила из себя Люба.

- Не понимаю, как можно хотеть не жить!? Ведь это здорово: просто дышать, я не знаю: есть крабовый салат, смотреть на закат, - господи! что я несу: подумал с отвращением Страдзинский. - Черт! Да даже, когда мне очень плохо, я все равно жду, мне всегда любопытно: а чего там дальше? Ведь жить - это так кайфово и интересно! Неужели тебе нет!?

- Да, но только: так тяжело: - повела Люба голым и бледным плечом, это, наверно, потому что я семимесячной родилась - слабенькая, воли к жизни никакой:

ну, я вообще не знаю: может, всёё и не так, - тут она глубоко выдохнула, - зачем я тебе все это наговорила? Правда, я дура?

- Ага, - охотно согласился Страдзинский.