Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 1

• Название: Золотой ключ. Том 1
• Автор: Дженнифер Робертсон
• Жанр: Фэнтези

Три королевы фэнтези — в союзе, какого не было еще за всю историю жанра! Три автора, собравшиеся, чтобы написать одну из самых головокружительных и изысканных “литературных легенд”! Это — мир, в котором основой являются Высокие Искусства. Это — мир аристократических семей, исповедующих могущественную магию, пугающую и прекрасную. Мир, в котором совершают невозможное одним движением шпаги, одним мановением магического жезла. Мир интриг и предательства. Мир, где не страшатся платить за желаемое дорогой ценой…

---

Изгнав монахинь из своих мыслей, он остановился перед “Рождением” работы Гуильбарро Грихальва, точнее, приписывавшимся Гуильбарро, поскольку написал картину, конечно, он сам. Он тихонько вздохнул, рассматривая ее. Редкий шедевр — даже для него.

Единственная дочь Коссимио была, наверное, самым красивым ребенком, когда-либо появлявшимся на свет. Писать портрет девочки и ее красавицы матери было одной из самых больших радостей на протяжении всех его жизней. Он и сейчас прекрасно помнил, как это было тихое пение виол, затененная от летнего зноя комната, ледяные напитки, подававшиеся по мановению его руки, Великая герцогиня Кармина, светящаяся от счастья, ее заливающаяся смехом маленькая дочь. И вот она перед ним — маленькая Коссима, такая же милая и живая, как в тот день, когда он закончил писать последнюю розу в вазе, стоявшей возле ее матери. Ребенок сидел на коленях у матери, обе одеты в одинаковые белые платья, украшенные целой радугой разноцветных лент. На пьедестале перед ними стояла золотая клетка. Заметив, что маленькая Коссима очарована птичками, он однажды открыл эту клетку, позволив птицам летать по всей комнате. Смех девочки все еще звучал у него в ушах. Он был так восхищен, что с трудом смог собраться, чтобы сделать предварительные наброски ее счастливой рожицы и улыбки на губах ее матери. Обе они смотрели на него со стены, выражения лиц схвачены так точно, что кажется, будто портрет закончен лишь вчера. Действительно прекрасная работа. Как прелестна была маленькая Коссима! С каким удовольствием он писал бы ее “Венчание”…

Но она умерла от горячки, не прожив и четырех лет. А всего через год после того как картина была завершена, умер сам Гуильбарро. “Рождение” Коссимы было единственной его работой в Галиерре, и автор путеводителя очень сожалел, что столь многообещающий талантливый художник умер таким молодым.

Уголки его рта опустились. Он так много успел создать, будучи Гуильбарро. Гуильбарро был умным, привлекательным, с хорошими связями, он уже делал первые шаги к тому, чтобы стать Верховным иллюстратором. “Рождение” Коссимы было его испытанием.

Другие, более мрачные воспоминания сменили сцены с портретом смеющегося ребенка и сияющей матери. Несчастный случай на охоте, сломанная нога; Гуильбарро вполне мог быстро поправиться. И вот — катастрофа. Какой-то идиот монах не правильно смешал болеутоляющие. Через две недели ошибку обнаружили, но было уже поздно. Он успел привыкнуть к наркотику.

Его пытались избавить от этой зависимости. Но даже если бы это удалось, все равно была велика опасность рецидива. Его честолюбивым планам пришел конец. Верховный иллюстратор должен быть неуязвим, а такие пристрастия, как пьянство, азартные игры, сексуальные извращения или наркотики, — могучий инструмент в руках шантажистов. Разумеется, ни до'Веррада, ни Грихальва не допустят, чтобы Верховным иллюстратором стал человек, когда-то употреблявший наркотики.

Мысли о том, что в этой жизни он конченый человек, были не менее мучительны, чем страдания от постоянной нехватки наркотика. Он не мог ни работать, ни даже думать в таком состоянии. Но прекрасно понимал, перед каким оказался выбором: либо он должен перенести все муки лечения, выжить и никогда не стать Верховным иллюстратором, либо отказаться от творчества, избрав для себя другую жизнь.

Его спас Матейо, младший брат Гуильбарро, подписав таким образом смертный приговор. Он не мог вынести этого воспоминания, но тяжелые видения развернулись перед ним, как на полотне. Отчаяние заставляло Матейо доставать наркотики, чтобы увеличивать дозу, становившуюся каждый день все меньше и меньше, согласно задуманному лечению. Преданность подсказала ему принести Гуильбарро его краски, холст и зеркало. Самое ужасное было в том, что именно Матейо пришла в голову идея с автопортретом.

"Нарисуй себя здоровым, — сказал мальчик. — Ты молодец, Барро, и ты сделаешь это. Я знаю, что ты сможешь”. И он смог. Он сделал это. Несмотря на наркотический бред и трясущиеся руки, он нарисовал Гуильбарро. А когда работа была закончена и время пришло, он объяснил Матейо процедуру. И Матейо согласился. Нарисовав Гуильбарро живым, он тем самым нарисовал Матейо мертвым.

"Я только посредственность, все наставники так говорят. А ты настоящий гений, Барро. Ты заслужил свой шанс стать Верховным иллюстратором. Мир должен увидеть твои работы. Что будет со мной, не имеет значения, главное — это ты”.

И это было сделано. Он смешал краски с кровью с помощью Матейо и убил его, быстрым милосердным движением вонзив золотую иглу Сааведры в нарисованное сердце Гуильбарро. Это легко можно было назвать самоубийством: трагические обстоятельства, отчаяние, муки лечения… Еще легче было рыдать, когда нашли труп Гуильбарро и обнаружили, что Матейо исчез. Самоотверженный, великодушный, любящий Матейо, единственный из всех них, о ком он пожалел.

Через два дня, когда тело уже похоронили, он с плачем разорвал в клочки портрет Гуильбарро. Еще через месяц он был арестован. Юный, здоровый, пятнадцатилетний, готовый вознаградить преданность мальчика и стать Верховным иллюстратором не только для себя, но и для Матейо. Тогда он не заметил иронии, да и сейчас воспоминания вызвали у него лишь горькую усмешку. Кто-то обнаружил, что Матейо потихоньку покупал наркотики, и мальчика обвинили в содействии самоубийству Гуильбарро. Его осудили за какой-то менее значительный проступок; хотя ветвь, из которой происходил Матейо, имела в семье большое влияние, все же скандал был слишком громким, чтобы замять его, поэтому мальчика сослали.

Отдаленные владения баронов Эсквита едва ли можно было назвать цивилизованным местом. Пустые холмы и их скудные умом обитатели управлялись человеком, заслуживавшим внимания только по одной причине: эти земли были богаты железной рудой. Шестнадцать долгих лет не возвращался Матейо в Мейа-Суэрту, пока не пришла весть, что его мать умирает. Грихальва обратились с просьбой к герцогу Коссимио I, который позволил ему вернуться домой и присутствовать у смертного одра. Узы между матерью и сыном всегда считались священными. Пока мать умирала, он нашел Тимиррина и начал писать следующий портрет, а также принялся демонстрировать неистовую скорбь, которая послужит оправданием самоубийству Матейо вскоре после смерти его матери.

Все еще продолжая думать о Матейо, он моргнул, чтобы рассеять туман перед глазами, и опять увидел перед собой веселое личико Коссимы. Почти две сотни лет прошло с тех пор, как он написал эти пухлые ручонки, тянущиеся к разноцветным птичкам. И хотя посетители Галиерры бывали опечалены ее трагедией, уходя, они уносили с собой воспоминание о смеющихся черных глазах и о счастливой матери. Такова была сила его художественного мастерства, ничего общего не имевшая с магией.

В Палассо Грихальва не было ни одного портрета Матейо, глядя на который семья могла бы вспоминать его. Портрет существует, но никто никогда не увидит его. Он подумал, что, когда опять посетит тайную мастерскую над винной лавкой, надо будет нарисовать еще одну веточку розмарина с голубыми цветами, обозначающими Память, рядом с фрагментом Пейнтраддо Меморрио, посвященным его любимому, навсегда утраченному Матейо.

Он прошел мимо еще нескольких поколений и остановился возле огромной картины, принадлежавшей кисти величайшего Верховного иллюстратора из всех, когда-либо служивших Тайра-Вирте, — Риобаро Грихальве. Целых двенадцать картин в Галиерре были созданы Риобаро. Он залюбовался “Венчанием Бенетто I и Розиры делла Марей” — невеста происходила из семьи влиятельных банкиров, — и улыбка вернулась на его лицо. Не потому что портрет сам по себе был шедевром, а потому что шедевром было каждое мгновение его жизни в облике Риобаро.

Тимиррин вел тихую жизнь. Он учился, учил, копировал все, что ему велели, и тщательно скрывал свой талант все восемнадцать спокойных, скупых на события лет. Правда, последние пять из них он, изумляясь, наблюдал, как Риобаро превращается из талантливого четырнадцатилетнего подростка в постигшего все премудрости иллюстратора двадцати неполных лет. Риобаро стал лучшей кандидатурой с того самого дня, когда была доказана его стерильность. После ничтожного существования Тимиррина власть снова шла ему в руки. Риобаро действительно был совершенством: высокий, ошеломительно красивый, с длинными пальцами, томными карими глазами, полными губами и буйными черными кудрями, которые не седели до сорока пяти лет. В его роду жили долго (для тех, кто имел Дар, конечно), и его связи при дворе были такими, что лучше не пожелаешь: сводный брат его матери был Верховным иллюстратором. Более того, он являлся страстным поклонником работ Сарио Грихальвы. Он старался как можно точнее воспроизвести стиль почитаемого Верховного иллюстратора. Даже в детстве он много раз копировал доступные ему тогда картины Сарио. К счастью, он был рожден в то время, когда бездумное подражание давно умершим мастерам только приветствовалось. Никто не пытался остановить юношу в его стремлении стать будущим Сарио.