Дженнифер Роберсон - Песнь Хомейны

• Название: Песнь Хомейны
• Автор: Дженнифер Роберсон
• Издательство: Траян-Р
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-88117-027-X

Вернувшийся из Изгнания принц и его побратим Чэйсули должны отвоевать свое королевство у завоевателя и темных чародеев. Но удастся ли ему победить закоренелые предрассудки своего народа и собрать армию?

---

- Нет. Аликс.

У меня горло перехватило. Аликс. Конечно же. Единственно, чем можно пронять Финна - напомнить ему о женщине, которую он желал настолько, что решился похитить. О женщине, которая отказала ему, чтобы стать супругой его брата Дункана.

Моя двоюродная сестра - а я желал видеть ее своей женщиной… Я горько рассмеялся:

- Искусный арфист, что и говорить!.. а вернее - чародей, как он сам и сказал.

Я перевел взгляд на человека в синих одеждах - его просили спеть еще, он вежливо отказывался. - Думаешь, он - Айлини? И Беллэм его прислал, чтобы заманить нас в ловушку? Финн покачал головой:

- Нет, не Айлини: я бы почувствовал. И о боге-Всеотце я слышал, - он поморщился с явным неудовольствием. - Элласийское божество, следовательно, не первостепенное, но все же могущественное.

Он пододвинулся к столу и налил себе еще вина:

- Я поговорю с ним.

Тот, кто назвался Лахлэном, теперь обходил зал, собирая плату - монетами или вином: арфа в одной руке, чаша - в другой. Отблески света играли на серебряных звеньях цепи и обруче, охватывающем голову. Он был молод - примерно одних со мной лет - и высок, но уже в кости и несколько меньше меня ростом, хотя не казался хрупким, а во всей его фигуре чувствовалась сила - неявная, но и немалая.

Наш стол был последним, к которому он подошел: я ждал этого, пододвинул ему кувшин с вином - дескать, угощайся, коли хочешь, - и ногой пихнул к нему стул.

- Садись. Отведай вина. И возьми, - я вытащил из пояса потертую золотую монету с грубым рисунком. Полновесное золото - вряд ли кто-нибудь по нынешним временам обратил бы внимание на варварскую чеканку. Я подтолкнул монету пальцем по столу - она скользнула вдоль лезвия ножа.

Арфист улыбнулся, кивнул и присел на табурет. Густо-синий цвет его одежды удивительно подходил к цвету глаз, а волосы в неярком свете казались темными и тусклыми - словно солнце никогда не касалось их, чтобы подарить им золотистый или рыжеватый отблеск. Я подумал, что он, вероятно, красит волосы, и усмехнулся про себя.

Он налил себе вина в ту чашу, которую держал в руке - серебряную, искусной работы, хотя и слегка потемневшую от времени. Видно, здесь ее приберегали именно для таких гостей, а потому пользовались редко. Вряд ли она - его собственная.

- Золото Степей, - заметил он, подняв монету.

- Мне нечасто доводится получать такую плату. Он поднял глаза от монеты на мое лицо:

- Мое нехитрое искусство не стоит, думается мне, таких денег: заберите это назад, - он положил монету обратно.

Оскорбление, хотя и неявное, было тщательно продумано и безупречно вежливо высказано. Непонятно, преследовало ли оно какую-либо определенную цель, но меня задело. Может, это просто любопытный, подцепивший рыбину не по себе? - или какой-нибудь принц в изгнании?..

- Можешь взять себе или оставить - воля твоя, - я взялся за кружку. - Мы я и мой спутник - вернулись с войны Кэйлдон и Степей - живыми и здоровыми вернулись, видишь ли - а потому мы щедры.

Я говорил на элласийском, но с явным акцентом Кэйлдон. Арфист - Лахлэн налил себе вина в чашу.

- Понравился ли вам мой дар? - осведомился он. Я уставился на него поверх кружки с туповатым видом:

- А что, должен был? Он улыбнулся:

- Песня арфы ни к чему не принуждает: я просто разделил свой дар - дар Лодхи - с теми, кто слушал меня, а уж они вольны были делать с ним, что угодно.

Воспоминания принадлежали вам, не мне: как я мог указывать, что видеть каждому из вас? - перевел взгляд на Финна, словно ждал ответа от него.

Финн, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания. Он спокойно восседал на своем табурете, и похоже было, что абсолютно расслабился - хотя Такой вот "расслабившийся" Чэйсули способен отреагировать на любое происшествие быстрее, чем любой человек настороже. Длинные пальцы Изменяющегося лениво крутили опустевшую кружку, глаза были полуприкрыты, как у хищной птицы, но даже из-под век посверкивала яркая звериная желтизна радужки.

- Кэйлдон - арфист продолжил разговор так, условно понял, что не вытянет из Финна ни слова. - Ты говоришь, вы сражались на стороне Кэйлдон, но сами вы не кэйлдонцы. Я узнаю Чэйсули с первого взгляда, - он улыбнулся и взглянул на меня. - А что до тебя, господин - ты говоришь на правильном элласийском, хотя и недостаточно правильном. Горло у тебя к этому не приспособлено. Но ты и не из Кэйлдон, я достаточно повидал тамошнего народа… - глаза его сузились. Солинда либо Хомейна. А для Фейлиа в тебе не хватает живости.

- Мы наемники, - отчетливо сказал я. Это было правдой - по крайней мере, когда-то. - Мы ищем не тронов, а службы.

Лахлэн снова взглянул на меня. Вид у меня сейчас был не слишком цивилизованный: густая борода, отросшие волосы, выгоревшие на солнце, неровными прядями спадающие на плечи… Шнур наемника с красной лентой, который носил пять лет, я снял - что означало, что я свободный человек, и мой меч готов к услугам. В компании с Чэйсули я был весьма ценен, короли платили бы мне за службу золотом.

- Не тронов… - раздумчиво промолвил певец, его улыбка начинала меня раздражать. Он поднялся, забрал арфу и кубок и кивком поблагодарил за вино.

- Возьми плату, - повторил я, - она от чистого сердца.

- И от чистого сердца я отказываюсь от нее, - он покачал головой. - Вам золото нужно больше, чем мне. Мне не придется собирать армию.

Я громко расхохотался:

- Ты плохо понимаешь наемников, арфист. Мы не собираем армий, мы служим в них.

- Я сказал именно то, что хотел сказать, - лицо его было спокойно, почти торжественно, но глаза поглядывали на нас лукаво, он отвернулся и пошел прочь.

Финн протянул руку за своим кинжалом. Строго говоря, не совсем своим: свой он прятал до времени, как и я. Вместо того он носил кинжал степняка, и пользовался им весьма умело. Как и любым другим, впрочем.

- Этой ночью, - тихо проговорил он, - я побеседую с ним.

Я мельком задумался об элласийском боге, которому, по его словам, служил арфист. Вмешается ли Лодхи? Или сам Лахлэн окажется достаточно уступчивым?

Я улыбнулся.

- Делай, что должно.

Метель загнала сюда многих, а потому на отдельную комнату рассчитывать не приходилось. Все, что я мог сделать - заплатить трактирщику золотом за две подстилки на полу комнаты, в которой устроились на ночлег еще трое. Я зашел туда один, добрался до своих "апартаментов" позже, чем рассчитывал, и остальные двое уже спали. Я прислушался, прислонившись к дверям и замерев: что, если это ловушка, и они только притворяются спящими, чтобы усыпить мое внимание? Но все трое спали глубоким сном. Я закрыл дверь, улегся, вытянув ноги, на грязной блохастой подстилке, положил рядом меч в ножнах и затих, ожидая Финна.

Как он вошел, я не слышал: сделал он это совершенно бесшумно, даже дверь не скрипнула за ним, как за мной. Он просто оказался в комнате.

- Арфист исчез, - сообщил он. Не шепот - тень звука, но я научился слышать это.

Я фыркнул, Финн уже успел устроиться на подстилке рядом со мной:

- В такой-то буран?

- Его здесь нет.

Я сел и прислонился к стене, с бессмысленной задумчивостью уставившись во тьму. Рука привычно легла на замотанную кожаными ремнями рукоять меча.

- Ушел, значит, да? - размышлял я. - Что могло заставить человека без особого повода совершить прогулку через элласийскую метель?

- Золото - достаточно веский повод, - Финн стащил часть меховой одежды и закутал ею ноги. Он вытянулся на подстилке и затих - даже дыхания я не слышал.

Я принялся задумчиво грызть ноготь, размышляя обо всем происшедшем.

Столько вопросов - и ни на один у меня нет ответа. Да и у Финна тоже, так что нечего и спрашивать.

Еще некоторое время я позволил себе потратить на размышления об арфисте, потом соскользнул вниз по стене, растянулся на грязной подстилке в полный рост и заснул. Кто из людей - будь то хоть принц, чья голова оценена в тысячу золотых - станет тревожиться за свою безопасность - под охраной Чэйсули?..

Поговорить спокойно мы смогли только наутро, да и то не сразу. Мы вышли в вечную снежную тишь, - за ночь буря улеглась, - уложили наши пожитки и оседлали коней. Я проваливался в глубокий снег почти до колена, на дороге было получше, там снег был утоптан. Там я и дожидался Финна, ушедшего за деревья в поисках своего лиир.

Сторр появился мгновенно - вылетел из леска и, как радостный пес, бросился прямо в объятия Финна. Тот опустился на одно колено в снег, словно забыв о холоде, и бросил быстрый оценивающий взгляд на харчевню - проверить, не видит ли кто. Я подумал, что навряд ли кому-нибудь придет в голову пялиться на нас.

Убедившись в этом, Финн протянул руку и обнял Сторра за шею, притянув его к себе.

Я не очень-то понимаю, что соединяет их. Знаю только то, что рассказал мне сам Финн: волк - часть его сердца, разума и души. Без Сторра, сказал мне Финн, он сам - не более, чем тень, не наделенная никакими дарами, неспособная даже выжить. Странная это штука, если подумать. Одновременно есть в этом и величие, и что-то неестественно-отталкивающее - когда можешь жить лишь в магической связи со своим животным, но спорить с тем, что работало так явно и заметно, не приходилось. Я уже не однажды видел встречу Финна с его волком, и всегда чувствовал себя в чем-то ущербным - чего-то не хватало душе, что ли. А может, во мне просыпалось что-то вроде ревности: то, что испытывал Финн при таких встречах, недоступно никому, кроме Чэйсули. Да, у меня были и собаки, и любимые лошади, но все это было не то. Это я понимал по тому, как изменялось лицо Финна, когда при встрече он словно бы сливался со Сторром в единое целое.