Оксана Робски - День счастья — завтра

• Название: День счастья — завтра
• Автор: Оксана Робски
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-353-02044-8

Оксана Робски — автор нашумевшего романа «Casual» о скромном обаянии буржазии, сценарист и экс-владелица первого в России агентства женщин-телохранителей «Никита».

«День счастья — завтра» — откровенный и провокационный роман об одиночестве, о том человеческом состоянии, которое не зависит от состоятельности и места жительства. Будущее никогда не бывает таким, каким его ждешь, — но всегда есть шанс, что завтра случится именно то, что ты хочешь.

Квази-реальность, воссозданная Робски в «Casual», продолжает прилежно искривляться и трансформироваться.

---

Я нагнула голову и проскользнула мимо припаркованных машин.

Пока готовили мой заказ, я подошла оплатить бензин. Они что-то там перепутали и заправили меня на шестьсот рублей.

— Я просила на пятьсот, — сказала я. Сто я уже потратила на воду и чебуреки.

— Но заправщик утверждает, что…

— Вы тут разбирайтесь, а я пока поем…

Я уселась на высокий стульчик. Чебурек был великолепен.

Передо мной оказались заправщик с кассиршей.

— Вы мне сказали бензина на шестьсот рублей! — громко заявил он.

На меня покосилась пара с соседнего столика.

— Я сказала: на пятьсот, и больше обсуждать это не буду.

Дурацкая ситуация! Угораздило же меня оказаться без денег.

— Что же нам — сливать бензин?

Я пожала плечами:

— Сливайте, если хотите.

Они ушли, а я протянула руку ко второму чебуреку. Положительные эмоции были мне просто необходимы.

— Никита! А я смотрю: ты или нет?

Муж одной моей знакомой. А я в таком виде!

Ужасный день.

— Слушай, дай сто рублей.

Он послушно достал из кармана деньги.

— Спасибо. — Я помахала ему рукой и лучезарно улыбнулась. — Возьми себе чебуреки, не пожалеешь!

Я выехала с заправки. Было всего восемь утра.

Что этот тип делал здесь в такую рань? Наверное, от девицы ехал. Позвоню и все расскажу своей приятельнице. Хотя он, наверное, в эту минуту то же самое про меня ей рассказывает.

***

Мы познакомились с Ромой, и через год я забеременела. Еще через полгода мы поженились.

Свекор решил, что его сын не из тех, в кого влюбляются бескорыстно, и устроил мне испытание.

Мы на год уехали в Лондон, где Рома учился бизнесу, и жили на какое-то подобие его стипендии. У меня не было няни, и домработница приходила раз в неделю. Причем, если в доме был бардак, то она требовала дополнительные деньги.

Таковы английские правила. К ее приходу я убирала дом.

К счастью, через год мы вернулись в Москву.

Рома пошел работать к отцу на фирму. Нам купили квартиру, мне выдали кредитную карту.

Я накупила миллион дешевых вещей на распродаже. Вечером с нетерпением ждала Рому, чтобы похвастаться богатым гардеробом. Ему, кстати, я тоже кое-что прикупила. Там же. Рома пришел, посмотрел, поцеловал меня, сложил все в черный мешок для мусора и отнес к себе в машину. На следующий день его водитель отвез мои наряды каким-то беженцам. Чтобы унять мои слезы и негодование, Рома отложил платежи по кредитам и выдал мне мой месячный лимит еще раз. Как сейчас помню, я купила себе костюм в «Славянской». И две маечки. Рома был доволен.

А я почувствовала себя богатой женщиной.

Хотя кое-какие вещички на распродаже люблю покупать до сих пор. Или где-нибудь в «Mere». А еще лучше — в Китае. Я была там проездом, всего один день, но впечатление до сих пор не стерлось. Дороже пяти долларов ничего нет.

Я рассказывала об этом всем своим подругам.

У кого-то загорались глаза от возбуждения. Некоторые делали презрительное лицо. Те, у кого неограниченный лимит. Или те, кто находился в образе так глубоко, что для того, чтобы они из него вышли, мир должен был перевернуться: топ-модели должны были бы весить 80 килограммов, а по телевизору идти реклама целлюлита.

Но и то бы они побоялись признаться сами себе, что купить что-нибудь хорошее, но задешево — это здорово. Так же, как и переспать с Путиным.

Только уверенные в себе женщины признают, что они бы с удовольствием это сделали.

Я бы — да. С удовольствием. Власть — это очень сексуально.

***

Моя мама отказалась от меня, когда мне было три месяца. Конечно, не в том ужасном смысле слова, как отказываются от малышей, когда сдают их в детский дом. Мои дедушка с бабушкой уезжали за границу на важную партийную работу. И они удочерили меня, чтобы взять с собой. Мама осталась в Москве — разбираться со своей личной жизнью. Это она, кстати, делает до сих пор.

А я уехала в Австралию со своими новыми — по документам — родителями. И вернулась только через шесть лет.

Так что все-таки она меня бросила. Я так считаю.

Хотя ее жалко. Больше у нее детей не было.

***

Я позвонила Бубиной, чтобы она забронировала мне два билета на Кипр бизнес-классом. Бубина, как обычно, немного поворчала по поводу того, что я все решаю в последний момент, но билеты пообещала.

Бубина — это моя новая турагентка. Не зря их называют не только туроператорами, но и агентами. По количеству секретной информации, которой они обладают, Джеймс Бонд рядом с ними — просто мальчишка. Они ведь заказывают одновременно поездки и мужьям, и женам.

И любовникам, и любовницам. И меняют цены в зависимости от пожелания клиента. И маршруты, чтобы кто-нибудь с кем-нибудь не встретился.

Достоинство Бубиной было в том, что она держала язык за зубами. Не пыталась заработать в компаниях авторитет рассказами про своих богатых клиентов.

Хотелось уехать прямо сейчас. Причем навсегда. Стать звездой где-нибудь в Голливуде, и пусть они смотрят меня по телевизору. А потом вернуться и снисходительно кивать головой при встрече. В ответ на их заискивающие взгляды.

Неделю назад я встретила в «Балчуге» Наталью Водянову. Молоденькая топ-модель из России. Она стояла со своим мужем-лордом в окружении журналистов. Не в пошлой короткой юбке. А в обычных джинсах. И говорила — не визгливый вздор взбалмошной суперзвезды, а нормально, спокойно и умно. Не было в ней ничего такого, чтобы я могла почувствовать свое превосходство и пройти мимо, бросив снисходительный взгляд. Я остановилась и разглядывала ее, пытаясь найти изъян. Она была безупречна. Это испортило мне настроение до конца вечера.

Я ругала Тамару за бардак в доме. Она молчала, опустив глаза. И как-то странно улыбалась.

При других обстоятельствах я бы назвала эту улыбку лукавой.

— Тамара, я хочу, чтобы с сегодняшнего дня вы пересмотрели свое отношение к работе.

Улыбка Чеширского Кота.

Рома мне всегда говорил: «Как ты хочешь заниматься собственным бизнесом, если не можешь справиться с одной только домработницей?» Я ему объясняла, что легко руководить бухгалтерами, водителями, инженерами, рабочими: все эти люди пришли на свою работу, потому что им нравится, она их устраивает, они учились этому и сами стремятся к тому, чтобы работать лучше — это обеспечивает рост карьеры и зарплаты. А такой профессии, как домработница, просто не существует. На нее не учат, и девочки не выбирают ее после школы. В домработницы идут те, у кого в жизни что-то не получилось. Кто делать ничего другого не умеет. Или за легким заработком. Домработницы получают больше, чем учителя и инженеры. Вот и справься с ними. Легче уволить. И взять другую. Точно такую же. Как раньше нас учили в школе: «У народа была вера в доброго царя». Так у меня сейчас — вера в хорошую домработницу.

4

…Девушки, которые на дорогих машинах ездят, у них называются «парашютистки».

У Артема начались осложнения после перитонита.

Он лежал на железной больничной кровати и горько плакал. Он хотел домой. Он был таким маленьким и беспомощным, что казался несчастным пленником взрослой жестокости. Хотелось укутать его в одеяло и посадить себе на колени.

Но только не в это одеяло с квадратным штампиком.

За окном сверкало солнце, но в палату оно не попадало.

С улицы доносились голоса птиц, но мне они казались записанными на магнитофон.

Я принесла из дома уже почти все игрушки, но эта комната с желтыми стенами и особым запахом все-таки никак не походила на уютную детскую спальню.

Именно в больницах дети впервые знакомятся с одиночеством. Поэтому, вырастая, они забывают своих друзей и врагов, дни рождения и каникулы. Но они всегда помнят о том, что лежали в больнице.

Я отказалась от Кипра. Хорошо, что билеты не эконом-класса, — они бы пропали. Скупой платит дважды.

Я села в машину в отвратительном настроении. Мне было невероятно жалко Артема. Взрослые, когда они лежат в больнице, успокаивают себя тем, что делают это ради прекрасного здорового будущего. Ради чего маялся в больнице мой сын, он не понимал.

Меня мучил один вопрос: связывает ли Артем свое положение с тем, что я вовремя не отнеслась серьезно к его жалобам? Не вызвала врача, вместо того чтобы идти спать? Думать об этом было слишком тяжело.

Я отправилась к Антону.

В больнице мне дали целый список лекарств, которых у них не было. ЦКБ называется. Что тогда говорить про обычные районные? Страшно представить.

Я остановилась около первой попавшейся аптеки. На Брестской.

Купила лекарства. Заодно влажные салфетки в больницу, какие-то леденцы.

Открывая машину, пожалела, что не купила гематоген. В детстве я его очень любила, может, Артему тоже бы понравилось?

Я резко обернулась, и это могло меня спасти.

Прямо передо мной оказался небритый мужчина в черной шапочке. Я уперлась ему в грудь.