Гарольд Роббинс - Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

• Название: Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)
• Автор: Гарольд Роббинс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1992
• ISBN: 5-88196-042-4

«...А вслед за армией северян пришла другая армия. Эти люди приходили сотнями, хотя каждый их них путешествовал в одиночку. Приходили пешком, приезжали на мулах, верхом на лошадях, в скрипучих фургонах и красивых фаэтонах. Люди были самые разные по виду и национальности. Они носили темные костюмы, обычно покрытые дорожной пылью, широкополые шляпы, защищавшие их белые лица от жаркого, чужого солнца. За спинами у них через седла или на крышах фургонов обязательно были приторочены разноцветные сумки, сшитые из потрепанных, изодранных лоскутков покрывал, в которых помещались их пожитки. От этих сумок и пришло к ним название „саквояжники“. И они брели по пыльным дорогам и улицам измученного Юга, плотно сжав рты, рыская повсюду глазами, оценивая и подсчитывая стоимость имущества, брошенного и погибшего в огне войны. Но не все из них были негодяями, так как вообще не все люди негодяи. Некоторые из них даже научились любить землю, которую они пришли грабить, осели на ней и превратились в уважаемых граждан...»

---

Я повернулся к Базу.

— Они когда-нибудь отстанут?

— Теперь тебе надо привыкать к этому, Джонас. Они будут следить за каждым твоим шагом. — Лицо База было серьезным.

— Чепуха, это только сегодня, а завтра они уже вцепятся в кого-нибудь другого.

Баз покачал головой.

— Ты не читал сегодняшних газет и не слушал радио. Ты теперь национальный герой, каждый твой шаг становится достоянием публики. По радио через каждые полчаса передают о твоем прилете. Завтра в «Экземинер» начнут печатать историю твоей жизни. Со времен Линдберга никто так не потрясал страну, как ты.

— Почему ты так думаешь?

— В сегодняшнем номере «Экземинера» помещена твоя фотография с подписью: «Читайте историю жизни загадочного человека из Голливуда — Джонаса Корда, написанную Аделой Роджерс Сент-Джонс».

Похоже, мне действительно предстояло свыкнуться с этим. Сент-Джонс работала в синдикате Херста и специализировалась на сенсациях. Это значило, что старик сделал ставку на меня, и отныне я буду у него на крючке.

Машина остановилась, появился швейцар.

— Будьте любезны, мистер Корд, у нас существует правило, что все посетители расписываются в книге.

Я быстро расписался, и он нажал какую-то кнопку. Через минуту появилась сестра.

— Пройдите, пожалуйста, со мной, мистер Корд, — вежливо сказала она, — я провожу вас в палату мисс Марлоу.

Мы прошли через вестибюль и подошли к лифту. Она нажала на кнопку и посмотрела на индикатор. Легкая тень досады пробежала по ее лицу.

— Извините, мистер Корд, но придется немного подождать, оба лифта наверху, в операционной.

И все-таки больница есть больница, как не пытайся представить ее отелем. Я оглядел вестибюль и обнаружил то, что искал, дверь с надписью «Для мужчин».

* * *

Как только дверь лифта закрылась за нами, я достал сигарету. В лифте стоял обычный больничный запах спирта, дезинфицирующих средств и формальдегида. Я поднес к сигарете зажженную спичку, надеясь, что сестра не заметит, как дрожат мои пальцы. Кабина лифта остановилась, и двери растворились. Мы вышли в чистый больничный коридор. Я глубоко затянулся и пошел за сестрой. Остановившись перед дверью, она сказала:

— Вам придется выбросить сигарету, мистер Корд.

Я прочитал маленькую яркую надпись:

Не курить! Кислород!

Сделав еще затяжку, я бросил сигарету в урну рядом с дверью.

— Пройдите, пожалуйста, мистер Корд, — сказала сестра, открывая дверь.

В небольшой приемной в кресле сидела другая сестра и читала журнал.

— Мы ждем вас, мистер Корд, — сказала она начальственным тоном.

Я медленно шагнул в следующую комнату, дверь за мной закрылась. Я увидел еще одну дверь. Сестра подошла к ней.

— Мисс Марлоу здесь, — сказала она.

Сначала я не увидел Рину, потому что рядом с кроватью спиной ко мне стояли Элен Гейлард, доктор и еще одна сестра.

Потом, словно по сигналу, они повернулись и расступились. Я подошел к кровати и увидел ее.

Над кроватью висел прозрачный пластиковый колпак, закрывавший ее голову и плечи. Казалось, что она спит. Вся голова, кроме лица, была покрыта бинтами, скрывавшими ее блестящие белокурые волосы. Глаза были закрыты, веки посинели, кожа на скулах натянулась, а щеки впали, казалось, что под кожей нет плоти. Ее полные и всегда такие теплые губы были бледными.

Я молча стоял возле кровати. Мне казалось, что она не дышит. Я вопросительно взглянул на доктора.

Он покачал головой.

— Она жива, мистер Корд, — прошептал доктор, — но очень плоха.

— Можно поговорить с ней?

— Попытайтесь, но не расстраивайтесь, если она не ответит. Она в таком состоянии уже десять часов. Но если даже и ответит, то может не узнать вас.

— Рина, — тихо позвал я, — это я, Джонас.

Она лежала тихо, не шевелясь. Я просунул руку под колпак, взял ее за руку и слегка сжал. Ее рука была холодной и мягкой. И вдруг меня охватила ярость. Ее рука была холодной, она уже умерла, она была мертвой.

Я встал на колени рядом с кроватью, отодвинул в сторону колпак и склонился над ней.

— Пожалуйста, Рина, — взмолился я, — это я, Джонас. Пожалуйста, не умирай.

Вдруг я почувствовал легкое пожатие ее руки. Я смотрел на нее, по моим щекам текли слезы. Пожатие усилилось, затем она медленно открыла глаза и посмотрела мне в лицо.

Сначала ее взгляд был отсутствующим, потом ожил, и губы сложились в подобие улыбки.

— Джонас, — прошептала она, — я знала, что ты придешь.

— Стоило тебе только свистнуть.

— Я никогда не умела свистеть.

Позади раздался голос доктора:

— Вам лучше немного отдохнуть, мисс Марлоу.

Рина перевела взгляд с моего лица на доктора.

— Нет, пожалуйста. У меня осталось совсем немного времени. Позвольте мне поговорить с Джонасом.

Я повернулся и посмотрел на доктора.

— Хорошо, — согласился он, — но только недолго.

Позади послышался стук закрываемой двери. Рина медленно подняла руку и дотронулась до моей щеки. Я поймал ее пальцы и прижал их к губам.

— Я должна была увидеть тебя, Джонас.

— Почему ты так долго ждала?

— Именно потому, что должна была тебя увидеть — чтобы все объяснить.

— К чему они сейчас?

— Пожалуйста, постарайся понять меня, Джонас. Я полюбила тебя с того самого момента, когда увидела впервые. Но я боялась. Я приношу несчастье всем, кто когда-нибудь любил меня. Моя мать и брат умерли потому, что любили меня, отец умер в тюрьме.

— Ты в этом не виновата.

— Я столкнула Маргарет с лестницы и убила ее, я убила своего ребенка еще до рождения. Я сломала карьеру Неваде, а Клод покончил с собой из-за моего отношения к нему.

— Это просто совпадения, не вини себя.

— Нет, это я виновата. А что я сделала с тобой, с твоей женитьбой. Мне ни за что не надо было приходить к тебе в отель той ночью.

— Это моя вина, я заставил тебя.

— Никто меня не заставлял, — прошептала Рина. — Я пришла потому, что хотела этого. Когда она вошла, я поняла как была неправа.

— Почему? — горько усмехнулся я. — Только потому, что у нее был большой живот? Но ведь это был не мой ребенок.

— А какая разница? Значит, у нее был кто-то до тебя, и ты должен был знать это до женитьбы. Но если ты не придавал этому значения, почему тебя так расстроило, что у нее будет ребенок?

— Я придал этому значение, — подчеркнул я. — Ее интересовали только мои деньги. Что ты скажешь насчет пятисот тысяч, которые она получила после развода?

— Это неправда, — прошептала Рина. — Она любила тебя, я видела боль в ее глазах. И если уж ее так интересовали деньги, то почему она все их отдала отцу?

— Я не знал об этом.

— Ты много чего не знаешь, а у меня не было случая сказать тебе. Вот только сейчас. Я разрушила твой брак и виновата в том, что бедное дитя не носит твое имя. Мне хотелось бы что-нибудь сделать для нее. — Рина на несколько секунд закрыла глаза. — У меня, наверное, осталось не так много денег, меня это никогда особо не волновало, но я все оставила ей, а тебя назначила душеприказчиком. Обещай, что проследишь, чтобы она получила эти деньги.

Я посмотрел на нее.

— Обещаю.

Рина слегка улыбнулась.

— Спасибо, Джонас, я всегда могла рассчитывать на тебя.

— А теперь постарайся немножко отдохнуть.

— Зачем? — прошептала она. — Чтобы прожить еще несколько дней в сумасшедшем мире моих снов? Нет, Джонас. Мне очень плохо, я хочу умереть. Но не оставляй меня умирать здесь, убери этот колпак и вынеси меня на балкон. Позволь мне еще раз взглянуть на небо.

— Но доктор...

— Пожалуйста, Джонас.

Я посмотрел на нее — она улыбалась. Улыбнувшись в ответ, я отодвинул колпак и поднял ее на руки. Она была легкая, как пушинка.

— Как хорошо чувствовать себя в твоих руках, Джонас, — прошептала Рина. Я поцеловал ее в лоб и вынес на балкон. — Я уже почти забыла, как выглядит зеленая трава. Там, в Бостоне, самые зеленые в мире дубы. Отвези меня туда, Джонас.

— Отвезу.

— И не позволяй им устраивать представление из моих похорон, а то они превратят их в бизнес.

— Знаю.

— Там у меня есть место, Джонас, рядом с отцом.

Рука ее упала с моей груди, и она как-то разом отяжелела, лицо уткнулось в мое плечо. Я повернулся, чтобы взглянуть на деревья, которые напомнили ей о доме, но слезы помешали рассмотреть их.

Когда я вернулся в комнату, там находились доктор и Элен. Я медленно поднес Рину к кровати и осторожно уложил на нее. Выпрямившись, я посмотрел на них. Некоторое время я не мог говорить, а когда заговорил, голос мой звучал хрипло.

— Она захотела умереть при солнечном свете, — сказал я.

7

Я посмотрел на священника. Его губы шевелились, когда он читал Библию в черном нереплете. Потом он закрыл ее, поднял глаза к небу и медленно удалился. Спустя некоторое время за ним последовали остальные, и у могилы остались только мы с Элен.

Элен стояла напротив меня — похудевшая, в черном платье и черной шляпке с вуалью.