Розмари Роджерс - Все, что пожелаю

• Название: Все, что пожелаю
• Автор: Розмари Роджерс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017453-5

Анжела Линдси, красавица с независимым нравом, покинула изысканное высшее общество Нового Орлеана и отправилась на просторы Нью-Мексико, на ранчо своего отца, в сопровождении капитана Джейка Брейдена. Не сразу призналась она себе в тех чувствах, что пробуждает в ней дерзкий мужественный спутник. Не сразу осознал и красавец капитан, что не в силах устоять перед чарами избалованной светской прелестницы. Но настал миг — и обоих захватил вихрь неистовой страсти, противостоять которой они не могли…

---

— Распрями плечи, — прошептала Миньон, наклонившись к дочери. — Будешь горбиться — платье повиснет как на вешалке.

Хотя девушка немедленно повиновалась, в глазах блеснула мимолетная неприязнь к материнским наставлениям. И чтобы избежать дальнейших лекций, Анжи поспешно шагнула вперед. Мимоходом поймав свое отражение в высокой зеркальной двери, она с отчаянием подумала, что выглядит настоящей провинциальной простушкой. Очередная проигранная битва: она так хотела надеть модный туалет прилегающего покроя из переливающейся синей ткани, сшитый самим Бортом, знаменитым парижским портным! Но мать, как всегда, настояла на своем! Не такое впечатление она хотела произвести и сейчас по-прежнему чувствовала себя ребенком, а не взрослой молодой женщиной.

Длинная широкая юбка, отделанная розовыми оборками, едва не волочилась по полу. Верхняя юбка из игольного кружева нежного сиреневого оттенка была задрапирована сзади двумя лентами гро-гро, завязанными бантом. Белая пена жабо сколота аметистовой брошью в тон глазам. Большой камень переливался сотнями искр в огнях хрустальных люстр. На шее поблескивал золотой медальон, а в ушах сверкали золотые серьги с аметистами.

Миньон так и не удалось настоять, чтобы дочь надела перчатки, и обнаженные руки и плечи отливали перламутром. В руке Анжела держала маленький кружевной веер из слоновой кости, привязанный к запястью лентой. Всего лишь мода во Франции и жестокая необходимость в здешней жаре.

Расстроенная очередным спором из-за платья, Анжи, вызывающе глядя на мать, взяла бокал пунша с подноса официанта и медленно потягивала прохладную шипучую жидкость, рассматривая комнату поверх позолоченного краешка.

— Ты считаешь это приличным, малышка? Анжи, равнодушно пожала плечами:

— Всего лишь пунш с шампанским, ничего особенного.

— Да, но если он ударит тебе в голову, можешь натворить глупостей.

— Я вот уже несколько лет как пью шампанское и знаю, когда остановиться.

Она сама понимала, что зря дерзит и капризничает, но так устала от бесконечных замечаний и постоянного осуждения! Почему мать вечно обращается с ней как с младенцем? Кроме того, Анжела чувствовала себя настоящей дурочкой в этих оборках и кружевах! Не то что мать, в ее дорогом модном туалете!

В сорок лет Миньон все еще могла по праву считаться красавицей. Светлые, почти белые волосы, забранные наверх, рассыпались множеством мелких локонов. Черный цвет невероятно шел к ее белой коже. Атласный шлейф грациозно волочился по полу. В ушах, волосах и на груди горели бриллианты. Изящные руки были затянуты в перчатки. На запястье поблескивал алмазный браслет. Само воплощение идеальной, несколько холодноватой прелести: зрелая, утонченная, желанная…

Рядом с ней Анжи казалась себе неуклюжей и плохо одетой.

Она снова глотнула шампанского, и губы Миньон едва заметно сжались. Не слишком сильно, разумеется, иначе появятся лишние морщинки.

— А вот и месье Гравье, так что постарайся вести себя как полагается, Анжелика.

— Он сущая жаба.

— Анжелика!

И хотя, по мнению девушки, это было чистой правдой, она все же воздержалась от дальнейших замечаний. Дородный креол почтительно поклонился, взял руку Миньон и поцеловал тонкие пальчики, бормоча по-французски, как очарован и польщен оказанной ему честью.

— Такая прелестная и грациозная дама… от всей души надеюсь, что вы согласитесь потанцевать со мной. А ваша дочь, — добавил он, глядя на Анжи со странной улыбкой, которую та посчитала чересчур оценивающей и не слишком приятной, — просто неотразима. Верно говорят, что яблочко от яблони недалеко падает. Я стану предметом зависти всех мужчин города! Не каждому доводится принимать столь редкостных красавиц!

— Вы слишком добры, месье Гравье, — ответила Миньон весьма сдержанно, и Анжи подумала, что матери, по-видимому, креол тоже не слишком нравится. — Я весьма польщена тем, что такой человек, как вы, счел возможным прийти нам на помощь в час нужды.

— Ну разумеется, почему бы нет? Мой отец так часто вспоминал о вас, что я покрыл бы себя вечным позором, если бы вздумал бросить бедняжку Миньон Левасер в беде!

Черные глазки плотоядно блеснули, и Анжи с неожиданным отвращением заметила, как самодовольно он погладил густые усы.

— Я уже постарался сделать все возможное, и колеса завертелись. Скоро ваши желания осуществятся. Вы не пожалеете, мадам, что обратились к Раулю Гравье. А теперь — вперед! Музыка заиграла, и самая прекрасная женщина во всей Франции, да и в Луизиане обещала мне танец!

Анжи последовала за парочкой, делая вид, что не замечает протянутой руки креола. Если мать хочет танцевать с ним, дело ее, но она не станет изображать заинтересованность, которую не испытывает. Кроме того, в этом зале полно блестящих джентльменов, темноглазых креолов и стройных американцев. Их так легко различить, ибо всем креолам присуща врожденная надменность, и даже взгляды их высокомерны. Правда, и американцы не менее спесивы и кажутся довольно опасными.

Анжи покачала головой. Кажется, воображение опять завело ее чересчур далеко! Вне всякого сомнения, здесь собрались обыкновенные бизнесмены, банкиры и клерки, возможно, торговцы, а вовсе не те неукротимые, буйные люди, которых мать считала нецивилизованными отбросами общества.

Наверное, она и вправду чрезмерно романтична, как неодобрительно замечала Миньон! Но никто из французских поклонников не привлекал ее внимания. Все казались Анжи скучными и бесцветными. Ее почти постоянно терзало чувство некоей неудовлетворенности, словно впереди, за ближайшим поворотом, ожидало заманчивое приключение.

Ну вот, она очутилась в том месте, о котором часто мечтала, и все мужчины казались смутно знакомыми. На лицах либо безразличие, либо едва сдерживаемое нетерпение. Все это она так часто наблюдала во Франции!

Но все же за окном расцветал май, играла музыка, шампанское казалось восхитительным, и она позволила молодому креолу, с которым познакомилась накануне, увлечь себя в танце.

— Ваша матушка, мадемуазель, разрешила вас пригласить, — сообщил он. — Возможно, вы не запомнили меня?

Анжи кокетливо взмахнула веером.

— Ну конечно, запомнила, месье Делакруа. Вчера вы встречали нас на пристани вместе с месье Гравье.

— Совершенно верно, — подтвердил он и протянул руку, не сводя с девушки бездонных темных глаз. — А вы еще прекраснее, чем в тот момент, когда я впервые увидел вас и подумал, что ни одна женщина не может быть столь совершенной. Вижу, что жестоко ошибся, ибо сегодня вы поистине несравненны.

Вместо ответа Анжи положила ладонь на его широкое плечо. Делакруа, высокий стройный брюнет с небольшими усиками, к его чести, вел себя безупречно и не пытался притянуть ее слишком близко, пока они вальсировали. Хорош собой, хотя, по ее мнению, немного приторный. Все же Анжеле были приятны его комплименты.

— Я счастлив, что вы приехали в Новый Орлеан, мадемуазель, — восхищенно шептал он. — Наш город украсился нежным цветком.

— Как вы любезны, месье, — обронила Анжи, с заученной грацией двигаясь в танце и тайком оглядывая остальные пары.

— О нет, я сама искренность! Никогда еще не встречал таких роскошных волос и столь необычных глаз… сияют, словно драгоценные камни.

— Merci, — пробормотала она нахмурившись, когда он незаметно притянул ее к себе. От него пахло бриолином и чем-то, напоминавшим мускус, и девушка немедленно постаралась отодвинуться на почтительное расстояние, чем вызвала новый поток признаний.

— Ах, ваша красота — совсем как солнце: слепит и обжигает. Посмею ли я открыть, что уже успел потерять голову?

Что, спрашивается, она может ответить на столь цветистую тираду? Анжи всегда становилось неловко, когда ей так откровенно льстили.

Но как выяснилось, ответа от нее и не требовалось. Делакруа принялся распространяться о том важном положении, которое занимает в городе. По его словам, он был одним из самых уважаемых и богатых граждан.

— Я пришел сюда прямо с политического собрания в ротонде, и теперь, когда власть в Новом Орлеане постепенно возвращается к тем, кому принадлежала прежде, до поражения в войне, мы возлагаем на Луизиану большие надежды. Слишком долго здесь правили пришельцы с Севера, хищники и мародеры, захватившие самые плодородные плантации, бессовестные спекулянты, едва не погубившие наш прекрасный город. Но теперь мы получили большинство в сенате штата и вскоре места и в конгрессе.

— Как интересно, — вежливо пролепетала Анжи, чем обрушила на свою голову новый поток откровений, от которых у нее заныли виски.

Но музыка наконец смолкла, и месье Делакруа проводил девушку к длинному, покрытому полотном столу, на котором красовались искусно сделанные из льда скульптуры и хрустальные чаши с пуншем. По скатерти были рассыпаны кремовые душистые цветы магнолии с блестящими листьями, распространявшие сладкий, чем-то напоминавший лимонный аромат. В чашах плавали тонкие ломтики апельсина, и официант налил месье Делакруа и его даме большие бокалы.