Майн Рид - Эсперанса

• Название: Эсперанса
• Автор: Майн Рид
• Жанр: Путешествия и география

---

XII

Итак, наши друзья опять остались на двух лошадях. Впрочем, скоро им попался навстречу табун лошадей, и зоркий глаз Джека разглядел между ними одну, у которой хвост и грива были подстрижены, — признак, по которому в пампасах узнают лошадей, уже побывавших в руках человека, стало быть, выезженных. Поймать и оседлать ее было для ловкого юноши делом нескольких минут.

Бодро и весело летели теперь охотники домой. Еще два дня пути — и их ждет радостная встреча с родными и друзьями. Путешествие проходило незаметно; правда, порой приходилось порядком голодать. Но в конце концов всегда попадалась какая-нибудь дичь, которой можно было утолить голод.

Все шло благополучно. И вот когда они находились уже всего на расстоянии нескольких миль от Эсперансы, им бросились в глаза свежие следы целого отряда индейцев.

— Скорее! — воскликнул Джек. — Здесь побывали индейцы. Поспешим, если не поздно!

Они пришпорили лошадей и, подобно вихрю, полетели вперед. Вскоре раздались тревожные звуки колокола, вслед за ними послышался страшный боевой клич дикарей.

— Лесом, лесом пойдем! — скомандовал Люис. — Этак можно будет напасть врасплох на дикарей. Они не догадаются, что нас только трое.

Наконец показались строения Эсперансы, — и сердца наших друзей облились кровью, когда они увидели пылающую изгородь, а около нее — целую толпу дикарей, подкидывавших все новые головни в огонь.

Люис скомандовал, и все трое разом выстрелили из ружей. Вторичного залпа не потребовалось, так как испуганные дикари подумали, что на них напал целый отряд, и, стремительно вскочив на лошадей, бросились бежать, оставив на поле битвы одного раненого.

Вместе с тем ворота усадьбы раскрылись, — и вся семья Мертонов бросилась в объятия прибывших. Но расспрашивать было некогда. По команде Люиса, вступившего в обязанности главнокомандующего, все принялись за тушение пожара, который уже перебрался на крышу жилища Мертонов. Из хижины поспешили вынести все ценное, но отстоять хижину не смогли: она сгорела дотла.

Когда пожар был потушен, вспомнили о раненном индейце, — и Чарльз с Томом принесли его в хижину Альмагро. Это был юноша лет шестнадцати, очень смуглый, с длинными черными волосами, подхваченными серебряным обручем, — знак, что он вождь или сын вождя. Вся одежда его состояла из повязанного вокруг бедер алого пончо и сапог из лошадиной шкуры. Оказалось, что выстрел раздробил ему руку, и он лишился чувств от сильной потери крови. Доктор привел его в сознание и, поднося к губам чашку с живительным питьем, произнес по-испански:

— Не бойся! Мы все твои друзья!

Но раненый, раскрыв свои большие глаза, только покачал головой в ответ и, снова закрыв их, вытянулся во весь рост, желая этим показать, что он готов умереть. Люис осмотрел его руку, вправил ее и дал раненому успокоительное, после чего тот погрузился в тихий, спокойный сон.

Тогда, оставив больного, все семейство собралось в единственной оставшейся хижине, построенной для уехавших друзей. Альмагро, на всякий случай, привязал Уэллеса у самого пролома в изгороди, затем все уселись слушать рассказ Джека.

— Ну, Альмагро, знаете ли, какую радостную весть я принес вам? — обратился к нему сияющий Джек.

Альмагро заволновался и едва проговорил дрожащим голосом:

— Моя дочь?!

Гаучо закрыл лицо руками. Некоторое время царило молчание. Наконец он произнес:

— Благодарю вас, мой друг! Один раз вы спасли мне жизнь, а теперь возвращаете счастье… Расскажите же обо всем подробнее.

«Когда я оставил Марию в лесу, — начал Джек, — моей главной заботой было выиграть время, чтобы она успела скрыться. Я смело вышел навстречу вождю, со словами:

«Великий вождь! Я не враг тебе! Поэтому не мешай и ты мне собирать шишки, которые Бог создал для всех!» Вождь улыбнулся и, кажется, отпустил бы меня с миром, но воины, видимо, не очень-то слушавшиеся его, как это принято у здешних индейцев, грубо связали мне руки. Затем какой-то урод поднял меня к себе на седло, — и вся шайка помчалась домой.

Путешествие наше продолжалось несколько дней; ночи мы проводили на голой земле, а питались сырым мясом диких быков, которых убивали по дороге. Впрочем, мне-то претило это угощение, и я ел орешки из шишек, благо дикари не отняли их у меня, хотя вождь, более человечный, нежели его подчиненные, утешал меня: «Не бойся, cristiano, ты принадлежишь мне, а я убиваю только в бою!»

Наконец путешествие закончилось, — и мы въехали в деревню, встреченные неистовым гамом женщин и детей и собачьим лаем. Эта орава начала было травить меня, но вождь поспешил увести меня в свой вигвам. Навстречу ему вышла молодая женщина, судя по цвету лица, совсем не индианка; одежда се отличалась изяществом и опрятностью, выделявшими ее из толпы дикарок.

Она посмотрела на меня с участием и, когда муж ее вышел, спросила меня по-испански, гаучо ли мой отец и где его хижина? Я в двух словах рассказал ей историю нашей колонии и то отчаяние, в какое должен был повергнуть моих родителей мой плен.

Молодая женщина казалась растроганной. «И мне пришлось быть оторванной от родителей и родного крова, — проговорила она. — Но дикари были ко мне добры, и я научилась любить их. Все-таки я ни на минуту не забывала своего бедного отца и мать, которая едва ли пережила потерю своей маленькой Зары».

Я сразу догадался, что предо мной — ваша пропавшая дочь, Альмагро, и потому спросил: «Как имя твоего отца? Альмагро ди Вальдивия?»

Она вскрикнула: «Разве ты, юноша, знаешь моего отца? Жив ли он?»

В ответ на это я рассказал ей, как мы познакомились с вами, Альмагро, и как вы стали членом нашей общины, как наконец у вас зародилась первая надежда, при взгляде на вышитый чепрак.

Глаза ее заблестели. «Какая счастливая мысль пришла мне тогда — вышить чепрак! А я-то так сочувствовала горю Кангополя, огорченного потерей чепрака; я и не подозревала, что моя работа попадет в руки бедного отца!»

Она много плакала о матери и очень хотела увидеть отца, но и подумать не могла, чтобы оставить мужа. «Он очень добр ко мне, — говорила она, — даже не захотел взять вторую жену, чтобы дочь гаучо могла быть единственной хозяйкой в его доме». Кроме того, ее привязывает к мужу и ребенок.

Затем она сообщила мне, что и живя среди язычников, она старалась не забывать тех молитв, которым когда-то учила ее мать. Она пыталась было уговорить и Кангополя молиться вместе с ней, но муж ответил, что пускай она молится по-своему, а его оставит в покое, ибо его бог — бог крови и брани, который любит только храбрых, переселяя их после смерти в обширные поля, где не переводится дичь.

Я все-таки постарался углубить ее знания религии и с этой целью рассказал ей главнейшие события Священного Писания. Зара слушала внимательно и потом попросила поговорить об этом с Саусимианом, дядей Кангополя, больным старцем, который был уже всем в тягость. Он видит, что смерть близка, и боится ее. Ему не верится, чтобы, при его старости и слабости, обещанный воинам рай мог доставить ему блаженство.

Я вместе с Зарой посетил несчастного старика. Действительно, он был очень дряхл; но ум у него был живой и светлый. Раньше он бывал в городах, видел цивилизацию и теперь был настроен скептически к индейскому раю. Видя, что почва здесь подготовлена, я вспомнил, папа, ваши проповеди и стал рассказывать ему, что ожидает христиан после смерти. Со мной было маленькое испанское Евангелие, подарок мистера Керризерса; Зара спасла его от вороватых ребятишек и выпросила у меня, чтобы читать время от времени. Из него я и прочел кое-что для Саусимиана, а после меня стала читать Зара.

Задумав бежать, я, конечно, не сообщил Заре о своем намерении, так как был уверен, что Зара сочтет своим долгом все передать мужу. Но перед самым бегством я на вырванном из записной книжки листке написал по-испански: «Я убегаю к моему отцу и твоему отцу. Приходи к нам, Зара, с мужем и сыном, но без воинов. Оставляю тебе Слово Божие, читай из него Саусимиану, а мы будем молиться за всех вас!» Листок я вложил в Евангелие, а книгу положил на видное место, затем поспешил покинуть деревню. Остальное вы уже знаете!..»

Альмагро был глубоко взволнован этим рассказом и горячо поблагодарил юношу за его старания возвратить его дочь к христианской вере.

Люис, желая развлечь гаучо от поглощающей его тяжелой думы, просил рассказать им о нападении дикарей на Эсперансу.

— Мы рано разошлись, — начал Альмагро, — я сидел один, погруженный в свои думы; вдруг послышался яростный лай Уэллеса. Предчувствуя неладное, я немедленно побежал в общую комнату собирать оружие; в это время Мария, догадавшаяся взойти на площадку для обзора, закричала оттуда: «Принесите скорее воды, бочки почти пусты, а я вижу много факелов!» Действительно, мы упустили из виду возможность нападения дикарей и не думали о бочках. Теперь все лихорадочно принялись за работу. Едва мы успели наполнить водой бочки, как дикари разом бросили нам свои факелы. Между тем Том, державший шланг, от волнения не мог направить струи воды как следует, и наша изгородь занялась огнем. Ветер погнал пожар к дому. Я бросился на помощь Тому, и тут-то раздались ваши выстрелы.