Наталья Резанова - Рассказчица историй

• Название: Рассказчица историй
• Автор: Наталья Резанова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5- 94850-322-4

«Рассказчица историй» и «Ветер и меч» — повествования о невероятных похождениях девы-воительницы Мирины, рассказанные ею самой. После падения Трои она во главе небольшого отряда амазонок ведет войны на море и на суше: с пиратами, атлантами, Горгонами… Она пробует создать свое справедливое государство, где не будет места ни религиозной, ни социальной дискриминации. И всегда и везде Мирина пытается постичь души окружающих, разгадать их мысли и чаяния…

---

Я не знаю, о чем там говорилось — никого из посторонних не допустили. Знаю лишь, что Кассандру после этого посадили в темницу, и больше я ее никогда не видела.

Исходя из этого, можно догадаться, что она им сказала.

Меня тогда ни это, ни шум на улицах, ни общее веселье не волновали. Я загоняла собак на псарню. А когда вернулась, Пентезилея сказала мне, что она проведет ночь в храме Богини, и никто не должен сопровождать ее.

Она была все еще в состоянии экстаза, душа ее требовала беседы с божеством наедине.

Я отправилась спать, а она — в храм.

Потом сказали, что ей следовало пройти очищение от пролитой крови. Мы не знаем такого понятия — «очищение от пролитой крови».

Наутро ее нашли во дворе храма со стрелой в спине. Стрела вонзилась так, что было понятно — стреляли сверху.

И жрец Губителя — одного из сыновей Приама — провозгласил, будто его бог, недаром именуемый стреловержцем, поразил Пен-тезилею своей стрелой за то, что она осмелилась войти в храм, не пройдя очищения.

Все испугались и притихли.

Я первая из нашего войска увидела ее там, во дворе.

Жрицы жались вдоль стен, она лежала ничком, подвернув голову, топор выпал из руки.

Мне сразу все стало ясно. Стреляли действительно сверху — храм Богини был обнесен высокими стенами.

Единственное здание поблизости — храм Губителя. Расстояние от его крыши до двора Богини немного больше полета стрелы, но хороший стрелок мог бы его преодолеть.

В Трое был только один такой стрелок.

Бывают люди, которых ненавидишь из-за одного их существования, и никакие доводы разума не могут здесь помочь. Возьмите все самое худшее от мужчины и от женщины, смешайте с грязью, потом вылепите из этой грязи человека. Получится Парис.

Я его редко видела, еще реже разговаривала с ним, но я знала, что он труслив, подл, тупоумно хитер и непомерно властолюбив. Не могу утверждать точно, но считаю, что он приложил руку к гибели своих старших братьев. Одна-другая взятка ахейским вождям — разве это трудно устроить?

И вот теперь, при малейшей угрозе его престолонаследию…

До сих пор не знаю, был ли причастен к этому Приам. Думаю, нет. Царское звание все же обязывает к соблюдению хоть какого-то достоинства. Но Парис мог прикрываться его именем. А жрецом Губителя был его родной — не просто единокровный — брат.

Все это я просчитала очень быстро. Недаром Пентезилея в минуты гнева говорила, что мне следовало бы заниматься подсчетом продовольствия в Темискире, а не судить о делах царей.

Я просчитала — и впала в бешенство. Но это была не божественная ярость Пентезилеи, а холодная злоба потрясенного человека. В божественной ярости человек не сознает и не помнит себя, я же прекрасно все сознавала.

Я подняла царский топор, которым вчера был убит Ахилл, и который у меня не было права носить, и, с топором в одной руке и скифским мечом в другой, двинулась ко дворцу, вызывая убийцу на поединок.

Заставы на подступах разбежались, потом говорили — при виде огромного змея, что полз предо мной, словно прокладывая путь.

Исходя из дальнейших событий, теперь я могу считать это правдой (тем более что в храме Богини держали змей и одну из них могли — случайно или намеренно — выпустить), но тогда я склонна была относить это на счет обычной троянской трусости.

Парис поступил как настоящий мужчина — забился в цитадель, укрывшись за прочные стены и засовы.

А я, стоя на площади, продолжала выкликать его. При других обстоятельствах я бы так не поступила. Так поступила бы Пентезилея. Поэтому позже и говорили, что в меня вошел ее дух. Но это неправда. Да, я поступила несвойственно моему характеру. Но не каждый день мою царицу предательски убивают выстрелом в спину!

Я с трудом могу воспроизвести в точности, что я говорила тогда — давно это было. Примерно то же, что Пентезилея говорила Ахиллу. Только Ахилл вышел на поединок, а Парис нет.

И напрасно орала я, что он навсегда потеряет лицо, что не только он, а весь род его навечно станет стыдом и посмешищем в глазах людей, что лучше ему быстро умереть от моей руки, чем ждать страшного гнева Богини, честила его трусом, мразью и так далее.

Не стоило этого делать. Я могла драть глотку до скончания времен. Когда я это поняла, то быстро унялась. Меня слышала вся стража, и если не весь город, то добрая его часть.

Все знают, что он струсил, и опозорен навеки, пусть доживает с этим. Так решила бы каждая из нас — для любой из нашего народа позор хуже смерти.

Я была тогда очень молода и, в конечном счете, хоть и почитала себя опытной и знающей жизнь, очень глупа. Теперь я понимаю, что далеко не всякий, кого мы считаем опозоренным, разделяет это мнение. И когда я уходила, Парис в действительности вовсе не раздумывал, как скрыться навек от глаз людских, а хихикал от облегчения.

Никто из нас этого не понял. Если бы мы поняли, может, и стали бы мстить. А может, и к лучшему, что мы этого не поняли. Если этот дом был проклят — а он был проклят — нечего нам примешиваться к его проклятию.

Как посмотришь на ахейцев с их тупостью и дикостью, а потом на троянцев с их трусостью и коварством…

Неужели на свете есть только две дороги? Нет. Пока жива хоть одна из нас; существует третья.

У меня было мерзко на душе. Так мерзко, что я не чувствовала горя.

Когда я вернулась к Боевому Совету, у меня была единственная мысль — отдать топор, и пусть все оставят меня в покое.

Но топор мне вернули, сказав: «Он твой. Военный Вождь носит царский топор во время похода. Дух Пентезилеи в тебе».

Мне и в голову не пришло возражать Совету, да и с чего возражать? Хотя и не согласна была с последней фразой.

Но в то мгновение я думала только о том, что, в отличие от Пентезилеи, никогда не умела в совершенстве управляться с боевым топором. Это царское оружие, а я не царица, моим излюбленным оружием с юности был скифский меч. Но это все равно, топор мой лишь до конца похода. Я приняла его. С того-то все и началось.

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ САМОФРАКИЙСКАЯ ПОБЕДА

Сразу должна сказать, что топор в моих руках не остался всего лишь церемониальным оружием. Довольно скоро я обнаружила, что в бою в некоторых условиях им удобнее пользоваться, чем мечом.

Вручили мне и другой знак достоинства Темискиры — тонкий обруч из небесного железа с припаянным к нему серебряным серпом нарождающейся Луны. Военный Вождь носит этот обруч на шее, царица, передвинув застежку — на голове.

Я никогда не надевала его на голову. Даже теперь. Как бы меня здесь не называли.

Вся Троя притихла.

Если бы мы вышли на улицы и учинили резню, а именно этого от нас и ждали, мало кто, я думаю, стал бы сопротивляться. Мы этого не сделали по причинам, которые ясны тем, кто слушал меня внимательно.

После тризны я собрала Боевой Совет. Мне действительно нужен был совет. Я никогда неискала власти, меня вполне устраивало второстепенное место при Пентезилее. И если после ее смерти я была в состоянии что-то предполагать, я бы предположила, что Военным Вождем выберут более опытную — Антианиру (но она оставалась наместницей в Темискире), или Хтонию — но именно Хтония убедила всех, что в меня вселился дух Пентезилеи.

Довольно странное утверждение. Я уже говорила, что мы верим в переселение душ. Но дух умершей должен проявиться в новорожденном младенце, а не во взрослой женщине.

Кроме Хтонии в Совет входили: Аэлло, Мелайно, Киана, Никта, Анайя, Кирена и Аргира.

Хтония была старше других, ниже меня ростом, широкоскулая, коренастая, черноволосая, с кожей, от природы — не от загара — более темной, чем у многих. Она могла бы стать превосходным Военным Вождем — отважная, верная, хладнокровная…

Я говорю: «могла бы», потому что сейчас ее уже нет в живых.

Но она предпочитала оставаться просто советницей. В сущности, то же можно было сказать и об остальных.

Я иногда задаю себе вопрос — случайностью или волей Пентезилеи было то, что в Боевом Совете собирались люди, не рвущиеся к личной власти? Ведь не все же мы были таковы, и царицей по суду Богини становилась победительница турнира, а чтобы победить, надо этого хотеть.

И я не могу ответить.

Итак, я спросила советниц, что нам делать теперь?

Их мнение было единодушным — это место заражено, Богиня от него отвернулась, и нужно как можно скорее уходить отсюда, дабы не заразиться самим.

У меня на этот счет имелись сомнения, которые я изложила вначале, но они были не настолько сильны, чтобы я пошла одна против всех. Чтобы победить, нужно этого хотеть (правда, позже я убедилась, что это правило не всегда срабатывает и имеет оборотную сторону).

Я согласилась. И не стоит спрашивать, что было бы, если бы мы остались. За меня это сочиняли — уже сочинили — другие. За себя же скажу, что вполне способна защищать безнадежное дело. Но тогда этого не произошло. Ничего не поделаешь.

Как я уже упоминала, я нанесла прощальный визит Приаму. Никто больше из царской семьи не осмелился со мной встретиться. Даже Гекаба, а уж она была женщиной с сильным характером и жрицей Богини. Но, возможно, она боялась меня потому, что преступление совершилось на территории ее храма. А может быть, заключенная в крепость Кассандра наговорила такого, что ужаснуло ее… Кстати, Кассандру специальным царским указом объявили сумасшедшей. Это было что-то новое. Пророчицы и должны быть безумны, это все знают, и за то их во многих странах и почитают. Если бы они были разумны, это мешало бы вдохновленным Богиней видениям.