Ян Рыбак - Хан Тенгри с севера. Негероические записки

• Название: Хан Тенгри с севера. Негероические записки
• Автор: Ян Рыбак
• Издательство: www.mountain.ru
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2005

Один из самых ярких и запоминающихся рассказов о путешествиях и восхождениях из коллекции сайта mountain.ru. Текст, без сомнения, имеет литературные достоинства и может доставить удовольствие как интересующимся туризмом и альпинизмом, так и всем остальным. 

---

После обеда с серых небес с плавным пастернаковским кружением пошёл снег. Большие пушистые хлопья снисходили на землю беспрерывным печальным потоком. А после ужина вдруг распогодилось, словно невидимая рука прошла по небу, сметая в сторону тучи, облака и прочий ненужный мусор. Плотная синька вечернего неба отражалась в накрахмаленном свежем покрывале, укрывшем притихший лагерь. Когда последний луч солнца утонул за горизонтом, мы любовались ночным Хан Тенгри – бледнолицым исполином в колючем обрамлении звёзд.

Лютый холод царил на леднике в эту ясную ночь. Несколько раз я просыпался от холода и натягивал на себя какую-нибудь дополнительную одёжку, а утром, пошарив рукой в тамбуре, я нащупал термометр: -7 градусов! И это в палатке, в Базовом Лагере.

***

Сегодня утром Володя окончательно отделился от нашей компании и ушёл на восхождение. Налегке он за день поднялся прямиком из базового во второй лагерь. Погода благоприятствует – весь день на небе ни облачка. Ясно и прохладно. Мы с Эялем договорились выйти завтра утром, хотя, если бы всё зависело от меня, я отдыхал бы и завтра тоже. У меня развилась какая-то нездоровая одышка. После быстрого подъёма по склону ноги становятся ватными, так что хочется сесть на землю. Предполагаю, что это – расплата за «ускоренную» акклиматизацию. У каждого из нас свой темп, и ничего тут не ускоришь.

Вечером у нас с Эялем состоялся серьёзный разговор. Он рвался поскорее на гору и хотел выйти вместе с Володей. Я осторожно отговаривал его, упирая на то, что у Володи приличный опыт, и он знает, что делает, а Эяль понятия не имеет, как поведёт себя его организм выше 6000 метров. Да и отдохнул Володя два дня, а не один, поскольку спустился на день раньше нас. «Ты, как знаешь, Эяль» – сказал я ему – «но я буду отдыхать минимум двое суток». Эяль надолго задумался. «А ты не будешь против, если мы разделимся? Как ты к этому относишься?» – спросил он. «Вообще-то, ходить поодиночке не в моих правилах» – сказал я, осторожно подбирая слова. «Так ты против того, чтобы мы разделились?» – снова спросил Эяль. Я вздохнул: «Пойми, Эяль, ты сейчас в значительно лучшей форме, чем я. Я не могу так уж настаивать на том, чтобы мы шли вместе. С позиции слабого это не слишком хорошо выглядит. Но раз ты хочешь прямого ответа, то – да. Мне было бы спокойнее за нас обоих, да и приятнее чувствовать, что мы – команда». «Нет проблем» – сказал Эяль, чуть помедлив – «наверное, ты прав. Раз мы начали это вместе, то вместе и закончим».

И тут он расслабился и стал с азартом разглагольствовать о том, как много у нас останется свободного времени ПОСЛЕ СПУСКА С ВЕРШИНЫ, и как здорово будет съездить на это замечательное озеро Иссык-Куль, о котором ему все тут трезвонят. Он пытался втянуть и меня в обсуждение этого актуального вопроса. О, наивная молодость! Всё что простиралось за пределы предстоящего восхождения, находилось для меня «за горизонтом событий». Предполагаемая поездка на Иссык-Куль интересовала меня не больше, чем погода в Шанхае или курс монгольского тугрика.

Когда Эяль произносил в очередной раз мечтательное «когда мы спустимся с вершины!..», я с трудом сдерживал смех.

На самом деле, я никогда ещё не оценивал наши шансы на Хан Тенгри столь высоко, как сейчас. Всё шло без сучка, без задоринки. Прошло всего семь дней с нашего прилёта на Иныльчек, а у нас уже поставлены и оборудованы всем необходимым оба лагеря. Впереди у нас целых две недели, в которые можно уложить две полноценные попытки восхождения. О лучшем нельзя было и мечтать! Однако, чтобы заранее говорить о такой вершине в прошедшем времени надо быть очень молодым и очень благополучным человеком...

Итак, мы потихоньку готовимся к завтрашнему выходу. Провели ревизию своих продуктовых залежей и отобрали некоторое количество для пополнения запасов в верхних лагерях. Кроме того, мы решили отказаться от скомпрометировавшего себя примуса и полностью перейти на газ. Проблема была лишь в том, что единственная Володина газовая горелка уплыла наверх вместе с ним. В итоге, нам удалось снять корейскую горелку у «компьютерного» Саши, который оказался, ко всему, главным бизнесменом лагеря. Он сдавал внаем различное снаряжение, продавал титановые российские ледобуры, а также – спиртное и пакеты с соком. После завтрака прилетел вертолёт с «Большой Земли» и привёз отремонтированный спутниковый телефон, который, впрочем, так и не заработал в этот день. Мы с Эялем составили прощальные письма родным и близким, сказав, что уходим на гору на неделю, и оставили их в компьютере в надежде на то, что информационная блокада рано или поздно будет прорвана.

К вечеру спустились с горы усталые британцы, ведомые Моисеевым. За ужином они шумно шутили, делясь впечатлениями, а меня постигла мелкая неприятность. Во время еды обнаружилось, что у меня болит зуб, и я не могу прикусывать на левую сторону. Поскольку в спокойном состоянии он не болел, то я не слишком обеспокоился. Решил, что поцарапал десну или что-то в этом роде. За ночь пройдёт, решил я.

Спать я ложился в приподнятом настроении. Хотя неприятная одышка ещё полностью не прошла, я чувствовал себя довольно неплохо, и меня переполняло предстартовое возбуждение. Хан Тенгри! В этот момент я готов был костьми лечь, чтобы добраться до его вершины. Рюкзак собран, с кухней договорено на 7 утра. В вечернем небе плыли облака причудливых форм и расцветок, а над тревожным горизонтом восходила ажурная дуга нежных циррусов. «Пусть сильнее грянет буря!» – подумал я. Шутка, конечно...

Три печальных дня в Золотом Храме

"Наконец я со всей ясностью понял, что

Вершина Прекрасного отказывается меня принять".

(Юкио Мисима. Золотой Храм.)

Посреди ночи я проснулся от зубной боли. Это была непрерывная дёргающая боль, не оставляющая сомнений, что дело плохо. По палатке шуршал сухой снежок. Где-то глухо ухнуло. Хотелось уснуть, и чтобы всё это – я имею в виду зубную боль – оказалось дурным сном. Я выпил таблетку и уснул, но под утро вновь проснулся от боли и лежал до рассвета, обдумывая сложившуюся ситуацию и смиряясь с необходимостью отменить выход на гору. Болело под коронкой. Всё это было, было, было. Теперь это называется модным французским словом «дежа вю», что в переводе на простой русский означает «та же Ж...» Этого не может быть, говорю я себе. Бомба не падает дважды в одну воронку: это уже было у меня во время экспедиции на Аконкагуа. Тогда меня это застало в верхнем лагере, и у меня не оказалось под рукой антибиотика. Теперь же я в Базовом, и у меня есть полный курс сильнейшего антибиотика. Сегодня же я начну его принимать, задавлю воспаление в зародыше и завтра выйду на восхождение. Всё к лучшему, убеждал я сам себя. Лишний день отдыха пойдёт мне только на пользу.

Зазвенел будильник и проснулся Эяль. «Эяль» – сказал я – «у меня есть проблема. У меня разболелся зуб, и я не смогу пойти сегодня на гору». Эяль задумался. Надо же – только вчера мы решили идти на восхождение вместе! «Хорошо,» – сказал он – «я могу подождать до завтра. Завтра ты сможешь пойти на гору?»

«Кто может знать?! Может, я пойду завтра, а может через три дня, или вообще не смогу пойти. Это же воспаление. Кто знает, как пойдёт дело здесь, в холоде, на высоте 4000 метров,» – ответил я – «теперь я уже не уверен, что тебе стоит меня ждать». Эяль колебался. Снаружи, с тяжёлого похмельного неба сеял мелкий снежок, но до первого лагеря народ поднимается почти в любую погоду, и с попутчиками у него проблем не будет. Вот и американцы говорили вчера, что пойдут сегодня на акклиматизацию. Наконец он принял решение. «Ты знаешь, я пойду,» – сказал он – «если ты выйдешь завтра, то сообщишь мне по связи, и я подожду тебя во втором лагере. Ты не обижаешься?» Конечно, я не обижаюсь. Какие ж тут обиды?! Абсолютно верное решение. Я желаю ему удачи и помогаю перепаковать кое-какие вещи из своего рюкзака в его рюкзак. Он уходит, а я остаюсь валяться в спальнике, тупо пялясь в потолок палатки.

За завтраком я едва смог осилить жидкую кашу. Боль была не шуточная, и мои утренние иллюзии развеялись, как дым. После завтрака я отправился к лагерному доктору, абсолютно не представляя себе, чем он может мне помочь. Доктор выслушал меня с философским спокойствием, одобрил приём антибиотика и порекомендовал мне закусывать каждую таблетку антибиотика таблеткой парацетамола. При этом он не без труда нашёл мне четыре парацетамолины, и протянул их с видом человека, отдающего самое дорогое.

С профессиональным интересом он осмотрел упаковку моего антибиотика, необычайно оживился и сказал, что это – антибиотик четвёртого поколения, и он, доктор, держит его в руках впервые! «Эта штука,» – сказал он – «убивает всё, что шевелится!» «Вместе с пациентом», – подумал я про себя... «Доктор,» – я поплотнее уселся перед ним и заглянул ему в глаза – «как, по-вашему, я могу завтра выйти на гору?» Классическая сцена: «ДОКТОР СКОЛЬКО МНЕ ЖИТЬ ОСТАЛОСЬ...»