Пенелопа Томас - Отчаянная

• Название: Отчаянная
• Автор: Пенелопа Томас
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994

Роман известной современной американской писательницы Пенелопы Томас начинается с конфликта, который возник по недоразумению между случайно встретившимися в глухом лондонском квартале молодым богатым холостяком Эдмондом Ллевелином и круглой сиротой из хорошей семьи Хилари Кевери. Вскоре Хилари случайно оказывается в качестве помощницы медиума в старинном имении Ллевелина. Там и разворачивается действие романа, в котором разыгрываются запутанные интриги, звучат пророчества, действуют призраки…

---

Помня свое обещание мистеру Ллевелину, я дважды пыталась начать обсуждение с миссис Мэдкрофт темы нашего отъезда из Эбби Хаус. Оба раза она уходила от этого разговора. Наконец, видя, что я не собираюсь отступать от своего, миссис Мэдкрофт отложила чтение и села рядом со мной.

— Дитя, ты только подумай, что говоришь, — укоризненно произнесла она. — Мы здесь для того, чтобы помочь Фанни Ллевелин, и я не уеду отсюда до тех пор, пока не выполню этой миссии.

— Но и ее брат, и доктор Родес, оба говорят, что это плохо для ее здоровья, — привела я свой довод.

— Они не медиум, — возразила миссис Мэдкрофт. — Медицинские советы здесь хуже помогают, нежели моя.

Она похлопала меня по руке и добавила:

— Только наберись терпения и ты увидишь, что я права.

Я вздохнула и перестала обсуждать этот вопрос. В конце концов, не я принимаю решения уезжать или оставаться. Я выполнила обещание, которое дала мистеру Ллевелину, и теперь моя совесть чиста. Мне не удалось склонить миссис Мэдкрофт к отъезду, что ж, возможно, так и должно быть. Ведь мы не знаем, какие именно силы и как влияют на наши поступки. Не исключено, что контакт медиума с иным миром не ограничивается беседой с духами. Возможно, что иной мир оказывает на медиума влияние, более сильное и непосредственное, чем на других людей. И медиум, сам того не сознавая, руководствуется в своих суждениях и поступках не только земными соображениями, но и наитием иного мира. Значит, пусть все идет так, как получается.

Решено, что сегодня вечером сеанса не будет. Фанни чувствовала себя слишком плохо и в этот день вниз не спускалась. Решение о проведении других сеансов отложено ею до завтра. К моему удивлению, Фанни прислала записку миссис Мэдкрофт, в которой просила ее разрешить мне придти и почитать Фанни в полдень.

— Конечно, ты должна пойти, — не колеблясь, распорядилась миссис Мэдкрофт.

Перспектива провести полдень с Фанни меня ничуть не расстроила. Что бы ни думали о Фанни Урсула и Эдмонд, она проявила себя как самая обаятельная во всей семье. Да, она единственный здесь человек, который поступает доброжелательно, если не брать во внимание недавнюю попытку ее брата завоевать мое расположение и еще того одобрительного кивка, которым он меня приободрил.

После ленча, вымыв лицо и руки, я попросила горничную показать мне комнату Фанни. Семейные апартаменты тянулись вдоль западного крыла здания, и я пошла коридором, который начинался напротив лестничной площадки, близ комнаты гостей. Горничная быстро шла впереди меня. Я с интересом рассматривала ее нарядную кружевную наколку на голове. Потом почему-то вспомнила, что за спиной у меня находится та самая «продуваемая сквозняком» площадка и демонические лица, пристально взирающие с огромного готического камина. Меня охватило состояние ужаса.

Казалось, что эти лица и сейчас живут. У них своя, особая жизнь. В их каменных глазах затаилось дьявольское выражение, а приоткрытые рты обнажили в ухмылке ужасные зубы, жалом высунули языки. Теперь я почти не сомневалась, что холод на лестничной площадке исходил именно от них. Отсюда он распространялся везде по дому, оказывал на сердца людей леденящее воздействие, покрывал души коркой эгоизма и черствости.

В комнате Фанни я почувствовала явное облегчение. Словно вошла в цветник. Розовая парчовая драпировка с позолоченными кисточками спадала с балдахина и в стиле барокко украшала переднюю спинку кровати. Стулья красного дерева и украшенные фистонами и витиеватым орнаментом двухместные диванчики были обиты атласной тканью. А на столах в беспорядке стояли керамические вазы и статуэтки паросского фарфора.

Сама Фанни сидела в кровати, окруженная множеством подушек. Завитая челка спадала на лоб, а остальные волосы были стянуты назад и уложены в низкий пучок. Плечи укутывал кружевной капот.

Неужели это больная? Она выглядела так, словно собиралась устроить прием.

Фанни весело улыбнулась и приветливо помахала мне рукой.

— Все это действительно чепуха, — сходу начала она рассказывать о своем самочувствии. — Но доктор Родес обеспокоен.

— Он и должен быть обеспокоен, положение жениха к тому обязывает, — сказала я. — Вчера ты чуть Богу душу не отдала.

— Какая досада! — с огорчением произнесла она, но тут же сменила тон. — Это пустяки. Мне куда больше досталось тогда, когда я упала с лошади.

— Как? — посмотрела я на нее с возрастающим восхищением. — И такое пришлось испытать?

Фанни утвердительно кивнула и изящным движением отбросила кипу французских журналов мод, которые рассыпались вокруг веером.

— Подходи и садись на кровать, — предложила она. — Или возьми стул, если не переносишь хаоса.

Она вела себя с такой детской непосредственностью, что в ее присутствии я вновь почувствовала себя пятнадцатилетней девчонкой. Сбросив туфли, я присела на край кровати и положила нога на ногу. Фанни бросила мне подушку, которую я примостила за спиной. Все как в детстве.

— Тебе почитать? — спросила я.

— Господи, нет ничего скучнее чтения, — взмолилась она. — Это только ради доктора Родеса. Я думаю, что мы могли бы просто поболтать.

Я не понимала, как ей могло повредить чтение, но спорить с ней не стала.

— Ты много ездишь верхом? — спросила я. Меня заинтересовал случай с ее падением.

— Мне очень нравится ездить верхом, — призналась она. — Но мой отец никогда не позволял мне брать какую-нибудь другую лошадь, кроме старой скучнейшей кобылицы. — Фанни блеснула улыбкой и добавила: — Эдмонд такой же плохой. Он мой попечитель с пятнадцати лет, с тех пор, как умер папа. Но я не позволяю ему командовать собой. — Здесь она умолкла, а спустя непродолжительное время вдруг предложила: — Вот, посмотри!

Она задрала рукав своего капота и обнажила бледный, уже основательно зарубцевавшийся шрам, который тянулся от запястья до локтя.

— У меня есть еще и на ноге, — с детской гордостью сообщила она. — Тот побольше. О, какая невообразимая шумиха поднялась тогда вокруг этого!

— А что случилось? — спросила я, невольно отметив про себя, что ее тонкая женская красота странным образом сочетается с мальчишечьей склонностью к авантюрам и с упрямством.

— Стыдно рассказывать, — просто произнесла Фанни. — Могу себе представить, что ты подумаешь обо мне. Я была ужасным ребенком. — Она энергично потрясла головой, опустила рукав капота и продолжала: — Доктор Родес привел эту очаровательную кобылу Эдмонду для охоты. И Эдмонд, конечно, хотел ехать на ней сам. Но я проскользнула в конюшню еще до завтрака и попросила одного из конюхов оседлать ее для меня.

— Я полагаю, что, учитывая ваши отношения, доктор Родес не стал бы возражать против твоей поездки, — перебила я Фанни.

— О, это было несколько лет назад! — с улыбкой воскликнула она. — Мне тогда было только пятнадцать лет. А с доктором Родосом мы к тому времени встретились не более двух раз. Насколько я помню, он меня немножечко боялся. Он всегда был неуклюж с дамами. Кроме Урсулы, конечно. Но она не в счет.

Здесь у меня промелькнуло чувство жалости к ее неженственной старшей сестре. Но мое любопытство заставило меня вернуться к теме нашей беседы.

— Как же ты посмела взять лошадь доктора Родоса, если вы не были в близких отношениях?

— Я была ужасно дикой, — честно призналась она. — Папа только что умер, и я очень сильно жалела себя. Оставшись сиротой, я отчаянно испытывала необходимость во внимании к себе.

Фанни посмотрела на фотографию в рамочке, стоявшую на ближайшем к ней столике. С карточки смотрело неулыбчивое лицо джентльмена с бородой, бакенбардами и изрядно поредевшими белыми волосами. Светлые глаза смотрели жестко. Фанни нежно погладила фотографию, и ее красивые лилово-голубые глаза затуманились слезами. Мне стало понятно, что она до сих пор сохранила к отцу нежную привязанность.

Я поискала в комнате портрет ее матери. И не нашла. Подумала, что, вполне возможно, ее мать не любила фотографироваться. Или Фанни просто избегала напоминаний о ней.

— По крайней мере, у тебя есть брат и сестра, — заметила я с искренней завистью, потому что самой очень хотелось иметь хоть какую-нибудь семью.

— Сводные брат и сестра, — поправила Фанни. У меня брови поползли вверх от удивления.

— А ты разве не знала? — в свою очередь удивилась она. — Мама была второй женой отца. У Эдмонда и Урсулы другая мать.

— Я не имела ни малейшего представления, — извиняющимся тоном произнесла я. — Да, это в значительной мере объясняет, почему вы такие разные.

— Господи, да разве они-то не пара! — воскликнула Фанни. — Эдмонд самое безрассудное существо на свете. А Урсула… Урсула не лучше. Ни один из них даже в малейшей мере не обладает чувством юмора. И не только им… Конечно, мне немножечко жаль Урсулу. Она заботилась о папе после смерти мамы и меня вырастила. Теперь, я полагаю, она останется здесь и будет присматривать за Эдмондом до тех пор, пока тот не женится. А потом… потом она будет ему не нужна.