Пенелопа Томас - Отчаянная

• Название: Отчаянная
• Автор: Пенелопа Томас
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994

Роман известной современной американской писательницы Пенелопы Томас начинается с конфликта, который возник по недоразумению между случайно встретившимися в глухом лондонском квартале молодым богатым холостяком Эдмондом Ллевелином и круглой сиротой из хорошей семьи Хилари Кевери. Вскоре Хилари случайно оказывается в качестве помощницы медиума в старинном имении Ллевелина. Там и разворачивается действие романа, в котором разыгрываются запутанные интриги, звучат пророчества, действуют призраки…

---

Мне интересно было знать, высказывались ли когда-нибудь Эдмонд и Урсула неодобрительно по этому поводу. Почти не вызывало сомнений, что высказывались не однажды.

Альбом с вырезками лежал в среднем ящике туалетного столика, под шерстяной шалью моей матери. Я вытащила верхний альбом и положила на столик с откидной крышкой, стоявший рядом с балконом. Затем там же положила еще один альбом. Фанни сразу же отбросила все светские условности и превратилась в непосредственного ребенка. Она взяла стул, поспешно пододвинула его к столику, села в неудобной позе, боком, и жадно набросилась на альбом.

Мы сосредоточенно рассматривали статьи. Отзывы попадались всякие: лестные и не очень. Если встречался нелестный, Фанни пропускала его, лестный внимательно читала. В основном, страницы были заполнены статьями о многочисленных успехах миссис Мэдкрофт. Уже через несколько листов отчеты-дифирамбы стали повторяться.

— Никогда бы не подумала, что популярность медиума может быть так ненадежна и коротка, — размышляла вслух Фанни. — Ведь за последние двадцать лет я даже не слышала о миссис Мэдкрофт. Пока Салли не обратила на нее мое внимание.

А у меня мелькнула мысль, что невероятная популярность миссис Мэдкрофт определялась, может быть, не только медиумом, но и ассистенткой. Но каких-либо подтверждений тому в газетах мне не встретилось, и я перестала об этом думать.

Вообще-то имя моей матери как ассистентки медиума и ее постоянной спутницы в газетных публикациях упоминалось довольно часто. В альбоме оказалось также немало фотографий, где мама и миссис Мэдкрофт были сняты вместе. Но не встречалось ни одной такой замечательной, как фотография, подаренная мне миссис Мэдкрофт.

Возможно, из-за деликатных особенностей в жизни ее собственной матери, а может быть, отдавая дань нашей дружбе, Фанни особое внимание обращала на те'. заметки, где упоминалось имя моей мамы.

— Кажется, твоя мать работала с миссис Мэдкрофт именно в те годы, когда та находилась на вершине популярности, — подчеркнула она. — Представляю, какой она была знаменитостью. Не думаю, что кто-нибудь еще для нее в то время значил больше, чем миссис Мэдкрофт.

— Но мистер Кевери значил все-таки больше, — напомнила я.

— При таких обстоятельствах твою мать, должно быть, знали в лицо во всем Лондоне, — продолжала Фанни, не придав значения моей реплике. — А ты когда-нибудь мечтала стать знаменитой?

— Мой отец придерживался строгого мнения по этому поводу, — засмеялась я. — Он был глубоко убежден, что любая профессия, которая привлекает к себе внимание других людей, неприемлема для молодой леди из хорошей семьи.

— Он говорил так же, как говорит Эдмонд, — сделала Фанни гримасу. — Как ужасно оказаться в твоем положении!

— Я считаю, что мой отец был прав, — высказала я свое отношение. — Но, думаю, его слова обижали маму. Мне кажется, что она воспринимала все это в свой адрес и принимала близко к сердцу.

Фанни встала, снова подошла к потоку солнечного света, лившемуся через створчатую дверь. Сейчас он напоминал тот яркий свет, который падает от фонарей на сцену. Она развернула плечи и подняла вверх лицо. Ей не требовалось, как миссис Мэдкрофт, смотреть на себя в зеркало, чтобы представить картину, которую она изображала. Я была почти уверена, что сейчас она запоет.

Но Фанни не запела. Она посмо1рела на меня и улыбнулась.

— Моя мать часто рассказывала мне о своей жизни на сцене, — произнесла она. — Тогда я была маленькой и очень многое не понимала. Но хорошо помню, что в ее рассказах все выглядело романтично и удивительно. Все обожали ее, и она всегда находилась в центре внимания, независимо от того, где ей приходилось бывать. Мама воспринимала жизнь по-своему. Даже светский скандал по поводу ее брака с отцом доставил ей удовольствие. Нередко она изображала мне в лицах мимику шокированных светских дам. Делала это так: прижимала пальцем нос и пародировала тон, речь, выражение лица. Я каталась по полу от смеха.

Чувствовалось, мать Фанни придерживалась весьма оригинального педагогического приема. Известно, что нельзя воспитать хорошего ребенка, прививая ему неуважение к старшим. Но ее мать, видимо, полагала, что над теми, кто не признает ее, можно смеяться, это лучше, чем позволять им причинять боль. Может быть, этот принцип воспитания сыграл не последнюю роль в том, что у Фанни оказалось здоровое самолюбие и жизнерадостный характер.

Фанни сделала озорное выражение лица, словно угадала мои мысли.

— Маме ужасно не хватало в Эбби Хаус сцены и аплодисментов, — припомнила она. — Я думаю, что жизнь с отцом представлялась ей невыносимо скучной. Она нередко пела мне и требовала, чтобы я аплодировала ей по окончании песни. Причем, как можно громче и до тех пор, пока у меня не начинали болеть руки и ладошки. Но и этого ей всегда казалось недостаточно. Она хотела большего, хотела настоящего зала, заполненного восторженной публикой.

— Ты думаешь, она была здесь несчастна? — спросила я.

— Нет, нисколько, — уверенно ответила Фанни. — У мамы еще оказался талант находить себе аудиторию. Когда ждали кого-нибудь в гости, она становилась на лестничной площадке в характерную позу и ждала, пока Урсула откроет дверь. Урсула и в раннем возрасте стремилась выполнять обязанности домохозяйки. Так вот, как только гости входили в фойе, мама буквально слетала с лестницы, чтобы поприветствовать их, привлечь к себе внимание всех. О, это было одним из любимых ею представлений.

Я с трудом сдержала дрожь. Вспомнила, что именно на этой самой лестничной площадке новая горничная Элси встретила незнакомую женщину, которая отдала ей распоряжение насчет обеда. И сама я в момент нашего приезда ощутила в фойе холодный ветер, пронесшийся от лестничной площадки вниз. Было над чем задуматься. В голове возникло множество вопросов.

Но в дверь постучали, и мои вопросы улетучились. В комнату вошла Чайтра. Она с любопытством посмотрела на меня, потом на Фанни, затем снова на меня. Мягким голосом служанка сообщила, что миссис Мэдкрофт ожидает меня в гостиной. Оказалось, нужно сделать несколько записей в ее журнале относительно спиритического сеанса. Несомненно, она была бы довольна, если бы я записала что-нибудь о воздействии призрака на лестнице.

— Но нам так весело! — тряхнув локонами, запротестовала Фанни еще до того, как я ответила. — Уверена, что это может подождать.

Своими острыми карими глазами Чайтра, конечно же, заметила альбомы с вырезками и обиженное лицо Фанни.

— Хорошо, можно и в другой раз, — быстро согласилась она, и легкая морщинка появилась у нее на гладкой коже. — Думаю, что моя хозяйка не захочет портить вам удовольствие.

— Но… — собралась я было возразить.

Чайтра покачала головой, опережая мои возражения.

— Это пустяковое дело, которое можно отложить, — заверила она и быстро вышла скользящей походкой.

— А ты сама этого хочешь? — требовательно спросила Фанни буквально через секунду после ухода Чайтры. — Хочешь стать ассистенткой миссис Мэдкрофт?

— Господи, конечно же нет, — не раздумывая, ответила я и сама удивилась своей быстрой и резкой реакции.

Я не думала, что последние несколько дней это меня так сильно беспокоило. Очевидно, я сама не догадывалась о том, что происходило в моей душе, как сильно повлияли на меня все эти события.

— Она, безусловно, очень добрая, — продолжала я более мягким тоном. — Но мне хочется найти себе место гувернантки, так я смогу быть действительно полезной.

— Ты считаешь ее обманщицей? — строго спросила Фанни.

— У меня нет доказательств, — пожала я плечами. — Но во мне очень много от моего отца. Так что лучше я буду помогать детям готовиться к жизни, чем служить тем, чьи жизни уже кончились.

— Если ты действительно хочешь стать гувернанткой, я могла бы тебе помочь, — неожиданно предложила Фанни.

— Каким образом? — удивилась я.

В ее глазах мелькнула какая-то неожиданная мысль, и она стала покусывать нижнюю губу своими безупречными ровными зубами. Наблюдая за ее лицом, я подумала, что в нем не ощущалось недостатка интеллекта. То видимое легкомыслие, которое всем бросалось в глаза, не что иное, как свойство юности и результат того, что в семье с ней обращались, как с ребенком. Если бы к ней относились иначе, возможно, она вела бы себя по-другому. Впрочем, может быть, брак с доктором Родесом изменит ее к лучшему. По крайней мере, я горячо надеялась, что так оно и будет.

Между тем, Фанни припомнила то, что хотела.

— У меня есть друг с маленькой дочкой, которой уже не нужна няня, а нужна гувернантка. Пока они никого не наняли. У тебя есть рекомендательные письма?

— Я могу дать им письма от моего священника и адвокатов отца.

— Тогда увидишь, что я смогу сделать.

— Разумеется, я буду тебе благодарна за помощь. Я хотела поискать по объявлениям в лондонских газетах, но наш приезд сюда сделал это невозможным.