Юлия Туманова - Семь верст до небес

• Название: Семь верст до небес
• Автор: Юлия Туманова
• Издательство: Крылов
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-94371-622-Х

У Алены есть семья, квартира, работа в престижном лицее. Она любит вязать шарфы, от которых подруги приходят в восторг. Что еще нужно для счастья? Но почему ей так часто вспоминается сцена из увиденного в детстве фильма и почему ее не покидает ожидание чуда? Ведь это так глупо, когда тебе почти тридцать!

Кириллу, хозяину процветающего риэлторского агентства «Русский дом», о чудесах мечтать некогда. Но кто бы мог подумать, что его сестра Ольга, талантливый модельер, захочет попробовать себя в роли доброй феи?

---

Конечно, ему страшновато. Но адреналин, словно кем-то впрыснутый в кровь, уже растекся по всему телу, завладел целиком и полностью и теперь командовал: «Не оглядывайся! Не медли!» Так что панике он не поддастся, нет! Он все сделает правильно, и скоро все узнают, чего он стоит на самом деле. И эти тупые козлы, которым просто повезло до такой степени, что они безболезненно сыплют деньгами направо и налево. И пронырливые шакалы, называющие себя его коллегами. И женщина, ждущая его с ужином и рассказами о своей трудной, скучной учительской работе.

Наверное, ему все-таки стыдно перед ней. Даже пару раз мелькнула мысль, не предупредить ли ее о надвигающихся переменах. Хотя бы намекнуть. Или как бы ненароком спросить совета, прикинувшись, что речь идет о ком-то другом. Она умная, его жена. Она поддержала бы его, подсказала кое-что, в чем он не слишком разбирается.

Но с другой стороны, еще неизвестно, захочет ли он с ней остаться, когда все будет кончено и целый мир окажется у его ног. Конечно, он любит ее, и все такое. Но ведь мужчине нужно разнообразие?

Собственные мысли казались ему очень верными, логичными, мудрыми. Однако, что-то не давало покоя. Что-то вроде камешка в ботинке — маленького, но острого.

Быть может, это называлось чувством вины?

Как бы там ни было, такая мелочь не помешает ему исполнить задуманное. Все же совесть требовала хоть какого-то успокоения. Отряхиваясь, будто мокрая собачонка, он зашел в супермаркет и потратил уйму денег на бестолковую вкусную еду, дорогое шампанское, какие-то сувенирчики и безделушки.

Он так и не обратил внимания на машину с заляпанными номерами, которая неторопливо ползла за ним следом.

* * *

— Если Балашов снова сидит за моим компьютером, я его убью! — заявила Ташка, когда они с Аленой, уставшие и промокшие, бежали от остановки домой.

Но Балашова еще не было, и Ташка, стуча зубами от холода, первым делом уселась проходить пятый — или пятнадцатый? — уровень какой-то своей космической стрелялки.

Ну, что за девчонка растет?!

— Надень, — Алена сунула дочери теплые носки и принялась растирать полотенцем золотистые лохматульки, с которых капала на ковер водица.

Ташка фыркала и уворачивалась.

— Иди ты, мама, лучше в душ!

— И пойду!

Через полчаса, распаренная и довольная жизнью, Алена завернулась в пушистый халат и вышла на кухню. Каждый раз ее удивляло и повергало в состояние какого-то совершенно детского восторга наличие этой самой кухни, которая целиком и полностью принадлежала ей. Впрочем, как и вся квартира. Когда несколько лет назад умерла престарелая тетка — то ли папина троюродная сестра, то ли внучатая племянница маминой бабушки — ее двухкомнатные хоромы с видом на Суру достались Алене. Неизвестно, почему старушка вспомнила о ней, но факт оставался фактом — прождав положенные полгода, выдержав возмущенные нападки родителей: «Зачем тебе целая квартира?! Надо быть скромней! Возвращайся домой, а тетину жилплощадь мы будем сдавать», — Алена вступила в законные права наследства. О, неописуемое блаженство с тех пор нисколько не убавилось!.. Все здесь она переделала по-своему, и каждый сантиметр был дорог, и запахи в квартире витали особенные, очень родные. В том доме, где Алена выросла, обычно пахло хлоркой — мама поддерживала прямо-таки стерильную, больничную чистоту; луком — папа считал, что в нем больше всего витаминов, и чтобы зазря не выкидывать деньги, выращивал его в баночках на подоконнике; голыми стенами — родителям в голову не приходило повесить картинку или — Боже упаси, какое мещанство! — ковер. Нет, они не были скупы, просто искренне полагали, что лучше потратиться на «Антологию русской поэзии» в трех томах, сходить в оперу, на оставшиеся двадцать рублей до зарплаты — поехать на экскурсию в Пушкинский заповедник. А что до остального — все это блажь: и вкусный обед, и новый портфель, и красивая, почти живая кукла, умеющая говорить «мама!», и пальто с одинаковыми пуговицами.

Какая тебе разница, удивлялась мама, когда Алена со слезами на глазах застегивала эти дурацкие пуговицы разных цветов и конфигураций — еще не хватало бегать по городу в поисках каких-то там пуговиц! Носи бережней, в конце концов!

Алена покорно кивала. А то, что пуговицы с пальто обрывали хулиганы в школьной раздевалке, никого не интересовало. Так же, как никому не было дела, что ей хотелось, допустим, пирога с малиной или рассыпчатого пюре, а вовсе не пельменей или макарон — каждый день, каждый день, каждый день! Мама преподавала в институте, и готовить, конечно же, было некогда. Алена пыталась сама, но это пресекалось в корне: «Нечего тратить время на ерунду! Пища должна быть сытной и полезной, только и всего!»

Слава Богу, теперь у нее есть собственная кухня! Где на окнах висят занавески, вышитые собственными руками, и пахнет сногсшибательно варениками, голубцами, курицей по-татарски — чем угодно! — собственного исполнения.

И пускай она сто раз мещанка!

Алена поставила разогреваться суп, щелкнула чайником и принялась колдовать над бутербродами. Запеченные в сыре ломтики «бородинского», предварительно натертые чесноком, посыпанные зеленью, и обваленные в картофельном пюре. Вкуснятина, пальчики оближешь! Потом она заварила чай, сняла кастрюлю с супом с плиты и стала дозываться Ташку. Та откликнулась не с первого раза и не слишком довольно. Но все-таки пришла.

— А голубцы? — хищно обведя глазами кухню, поинтересовалась дочь.

— Будут, — пообещала Алена, придвигая тарелки.

— Ну, мам! Я в школе уже щи ела!

Алена сунула дочери ложку и салфетку и вполне миролюбиво произнесла:

— Не ври! Мне Мария Андреевна рассказала, как ты ела. Мясо выловила и схомякала, а гущей полила кактусы! Я тебя умоляю, веди себя прилично хотя бы в школе!

— Мам, а ты не разговаривай с набитым ртом! — велела в свою очередь Ташка.

Они переглянулись и хихикнули, как две подружки. И тут в замке заскрежетал ключ.

— Балашов, — скривилась Ташка и решительно поднялась.

— Эй, хватит уже, а? — попросила Алена.

— Я у себя поем, — спокойно сказала дочь, размещая на подносе тарелку с супом, бутерброды и чай.

В коридоре зажегся свет и донеслось радостное:

— Девчоночки! Я пришел, мои хорошие!

— Ну, хоть бы раз в жизни обошелся без сюсюканья, — покачала головой Ташка.

Алена нахмурилась. Алексей Балашов — хороший человек, и любит их обеих, и вообще…

— Что вообще? — ехидно сверкнули черные глаза. — Он — твой муж, вот ты с ним и сиди! А я обойдусь как-нибудь!

— Девочки! Ау! — надрывался в прихожей хороший человек Алексей Балашов.

Алена еще раз с печальной укоризной взглянула на дочь и пошла встречать мужа. Он действительно казался ей положительным во всех отношениях, и Наташкино пренебрежение было совершенно непонятно. Ведь дочь не ревновала, не утопала в эгоизме, их совместному проживанию — то есть, гражданскому браку — не препятствовала, истерик не закатывала, козней не чинила, хотя поначалу Алена опасалась именно этого. А вышло совсем иначе. Алексей изо всех сил старался Ташке понравиться, но в ответ получал только снисходительные ухмылки. «Ненавижу подлиз!» — кричала Ташка, когда Алена уговаривала ее быть к нему подобрей. Дочь считала Алексея кем-то вроде далекого родственника из глуши — неуклюжего, развязного и надоедливого, как муха.

С другой стороны, все могло быть намного хуже, сказала себе Алена. И это помогло ей успокоиться.

А в голове будто сама собой нарисовалась знакомая картинка из мечты: они с дочерью в белых пальто за столиком парижского кафе. И тот, кого они обе ждут, зовется как-то иначе, не Алексей Балашов, нет.

Тьфу, ну что за глупость?!

Зачем ей кто-то, кроме Леши?! Он — теплый, сильный, надежный, как плюшевый мишка из детской. А она — женщина, давно распрощавшаяся с иллюзиями, и точно знает, что влюбленность ни к чему хорошему не приведет. Однажды она уже вышла замуж по великой любви, и чем это кончилось? Пшиком. Вселенским несчастьем, о котором она никому и никогда не рассказывала. Опустошенностью. Разочарованием. И все потому, что она сама все придумала про него, а потом принялась это «все» любить. Молодости свойственны подобные фокусы.

А Балашов — хороший человек. Его она не выдумывала, его она приняла — отчасти потому, что другого выхода просто не было. Или утопиться с тоски, или Балашова принять. Топиться она не могла из-за Ташки. Не имела права. А ведь тянуло — особенно по ночам, когда так ясно обнаруживалось, что постель слишком широка для нее одной.

Хотелось отогреться, хотя бы чуточку, самую малость. Балашов оказался похожим на уютную, большую печку. Иногда он Алену раздражал, но не часто. Она приучила себя к мысли, что нельзя ждать, ждать чего бы то ни было. Кому-то подходит правило «не верь, не бойся, не проси», а ее спасает вот это «не жди!» Когда ожидания не оправдываются, очень больно.