Юлия Туманова - Богинями мы были и остались

• Название: Богинями мы были и остались
• Автор: Юлия Туманова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-018539-1, 5-271-06157-4

Она — взрослая и самостоятельная женщина, однако и на работе, и в личной жизни у нее сплошной кавардак. Ее клиенты оказываются то аферистами, то чудаками. Ее окружает множество поклонников, но тот, который дороже всех на свете, кажется, лжец и подлец!

Что же происходит на самом деле? Кто рядом с ней — друзья или враги? И кто она сама — ловкая мошенница и интриганка или просто запутавшаяся, влюбленная женщина?

---

— Как — в Москву? — опешила я.

— В Москву, в Москву, — кивнул Степаныч. Мне показалось, что потолок сейчас обрушится.

Ложь наслаивалась на ложь, и эта громадная тяжесть обмана опрокинулась мне на плечи, придавив к земле.

— Она ведь в Краснодаре живет…

— Жила… Да ты что, не знала? Марин, ты чего такая? Водички вот попей-ка, что ты? Они уж сто лет как переехали из Краснодара-то.

— Они? — тупо переспросила я.

— Ирина с Егором. Он только школу закончил, они и уехали. Да что ты бледная-то какая? Он не говорил тебе разве?

— Нет. Я думала, она в Краснодаре до сих пор.

— Господи… А я-то, старый дурак… Марина, ты с ним поговори. Обязательно поговори, слышишь? Он, значит, тебе не рассказывал… Ты, стало быть, и не знаешь, а я-то…

У меня было такое ощущение, что Степаныч имеет в виду что-то еще, чего я не знаю. Но сил спрашивать уже не было, к тому же я понимала, больше он ничего не расскажет. Я знала одно — Горька врал мне даже больше, чем я думала.

Я лежала в постели рядом с ним, но его большое тело не казалось уже защитой, опорой. Я боялась ненароком коснуться его, словно боялась испачкаться. Что еще он приготовил мне, какую еще ложь мне придется выслушать на этот раз? Конечно, может быть, Горька не будет оправдываться, не будет отпираться, если я прижму его к стенке всем этим — изменами, недомолвками, враньем. Возможно, он признается и расскажет мне наконец правду. Но нужна ли мне эта правда? Зачем она мне теперь?

Я чувствовала себя маленькой, обиженной девочкой, которая и понятия не имела о том, что мир полон обмана. Куда ни ступи — обман! Свернувшись калачиком, я плакала — безмолвно, про себя, — глаза оставались сухими, сердце билось ровно, но душа моя, будто грязная половая тряпка, выжимала саму себя, выжимала всю ту грязь, которую собрала она не по своей воле. Выжимала, но сил не хватало, чтобы очиститься целиком, и я смирилась с этим. Что мне еще оставалось?

…Крадучись, я вышла в коридор и порадовалась тому, что не успела разобрать вещи. Рюкзак на плечи, и готово. Я не боялась разбудить Степаныча — он спал на балконе, и спал крепко, как и его несостоявшийся приемный сын. На кухне я оставила записку, в которой ничего не объясняла, а просто просила не беспокоиться.

Есть ли здесь такси?

Оказалось, нет, но какой-то частник все же попался мне, когда я уже выходила из Новомихайловки в направлении Туапсе. Через полчаса, заплатив сумасшедшую сумму, я была доставлена к вокзалу.

Солнце еще не окрепло, но, отодвинув засаленную занавеску, я увидела горы, которые оставались позади, и полоску моря, едва поспевающую за поездом. Скоро я увижу Москву, никаких гор, никакого моря, ничего, что бы напоминало эти безумные сутки под палящими лучами. Я вдруг почувствовала, что меня сотрясает дрожь. То был всего лишь истерический смех — я поняла, что моя мама права и что ничто на свете не приходит и не уходит просто так. Благодаря своему бессмысленному, паническому страху я сбежала из столицы. И получалось, что я приехала сюда, чтобы расстаться с Егором, чтобы еще раз окунуться в его ложь и уже навсегда всплыть на поверхность, пусть эта поверхность и имеет другое имя — одиночество. Я не смогу ни простить, ни забыть такое нагромождение обмана, я не смогу жить с человеком, который не считается со мной, не доверяет мне. Пусть это и тот самый человек, которого я полюбила и люблю, который приносил кроме обид много радости, который вешает на стену мою фотографию и смотрит на меня растерянными, влюбленными, ожидающими глазами. Эти глаза не обманывали, когда он целовал меня, прижимал к груди, говорил о любви. Быть может, это и есть главное, а об остальном не надо и думать? Я не знала, как отделить шелуху от семян, не знала, нужно ли это делать. Егор так и не сказал мне главного, я просто не успела задать ему этот вопрос: хочет ли он жить со мной? нужна ли я ему?

Ночью я не спала. Мне представлялось, как Горька мечется на вокзале, ожидая поезда, чтобы поехать следом за мной. А то наоборот — я видела его спокойное, улыбающееся лицо, взгляд, устремленный на фотографии, руки в карманах. Небрежной походкой он движется вдоль выставочного зала, кивает знакомым, вечером пьет вино в каком-нибудь кабаке и совсем не думает о женщине, рядом с которой прожил год и которая сейчас сбежала от него и его выдуманных историй.

Я ворочалась без сна, матрас казался невероятно жестким, простыня сбивалась. Раз десять за ночь я выходила курить в тамбур, и теплый ветер трепал мне волосы и овевал измученное лицо. Утром, когда проводница стала разносить чай и пассажиры задорно зашелестели пакетами с едой, я вдруг почувствовала невероятный голод. Вагон-ресторан, как назло, уже был закрыт, мы подъезжали к Москве. Я выбежала из поезда, как только он остановился, и, не чувствуя тяжести рюкзака, помчалась к ларькам с чебуреками и шаурмой. Денег хватило только на два пирожка с капустой, но я и этим осталась довольна. Пожалуй, только в студенческие времена мне приходилось есть так жадно и так весело, сидя на рюкзаке и глазея по сторонам. Мной вдруг овладел какой-то задор, даже азарт, будто жизнь неожиданно обернулась ко мне улыбающимся лицом и поманила за собой. Я не знала, хватит ли мне сил сделать хотя бы шаг в правильном направлении, но у меня была уверенность, что стоит хотя бы попытаться. Я закурила, шум и суета вокзала не раздражали меня, как раньше, а внушали какое-то священное чувство — я видела, что вокруг люди, что они спешат куда-то, и на их лицах озабоченность, ожидание, робкая надежда. Во всем этом ощущалась крепкая, непоколебимая власть — сила жизни, которая заставляла двигаться вперед, грустить и смеяться, прощаться и любить. Я поднялась и быстро зашагала к метро.

Сотовый затрезвонил, как только я вышла из подземки на улицу.

— Марина, нам нужно встретится! — услышала я взволнованный голос Олега и онемела от возмущения. — Алло? Ты слышишь? Ты сейчас дома? Я подъеду…

— Не смей! — заорала я, машинально отмечая, что на меня оглядываются прохожие и дяденьки в милицейской форме. — Я все знаю!

— Знаешь? — растерянно прозвучал его голос.

— А как же, — ехидно произнесла я, — ты думал, что один такой умный? Думал, я не догадаюсь, кто все это затеял? Решил, что я поверила в твою любовь?!

— Мариночка, ты что плетешь?

— Пошел ты на хрен, вот что!!!

Я судорожно вздохнула и засунула ни в чем не повинный телефон на самое дно сумки, хорошенько примяв его шлепанцами. Как же посмел этот болван мне позвонить после всего, что он сделал? Как у него только наглости хватило? Стоп, это не главный вопрос, главный — зачем он сделал это? Позлорадствовать? Но голос Олега был скорее растерянным, чем злорадным. Может быть, я снова ошиблась, в последнее время я уже привыкла к собственным промахам и готова была принять следующий. Чтобы спокойно поразмыслить, я уселась на первую попавшуюся лавочку возле метро, достала виноград, который везла Лелькиным ребятам, и принялась отщипывать ягодки. Еда всегда помогала мне сосредоточиться, вот так жую чего-нибудь, а мозги работают-работают. Правда, сейчас это не было столь очевидным — все мысли крутились вокруг лакомства, словно подсознание поставило защиту и запретило мне думать о моих неудачах. Но ведь они были, были! Да еще какие! И теперь важно понять, в чем я ошиблась — в любви Олега или в подозрении, что он подставил меня. Я присвистнула от собственной логики и чуть было не подавилась косточкой. А вообще-то что толку прикидывать да рассуждать?!

Я решительно набрала сотовый Олега.

— Жду тебя через полчаса, — рявкнула я в трубку почти скороговоркой, не давая ему времени ни возразить, ни продолжить беседу.

Я не успела даже умыться с дороги, когда раздался звонок в дверь. Вместо приветствия Олег протянул мне роскошный букет.

— Проходи, — благосклонно разрешила я.

— Марин, я все знаю, — скорбно возвестил он, располагаясь на кухне, — только ты зря думаешь, что это все я организовал. Ты же это мне пыталась сказать?

— Что ты знаешь? — настороженно уточнила я.

— Что тебя подставили. Я слышал разговор мамы и Уклюйко.

— Они знакомы? — От удивления я забыла дышать и резко закашлялась.

Олег осторожно постучал мне по спине, его ладонь как будто нечаянно съехала ниже. Я треснула этого молокососа букетом по затылку.

— Извини. Давай я цветы пристрою, а то стоишь с ними как монумент.

Он медленно налил в вазу воду и поставил букет.

— Не увиливай от ответа! — взвизгнула я, сгорая от нетерпения.

— Да, представь себе, они давние подруги.

— Твоя мама и Эдуард?! — выдавила я.

— Нет! Моя мама и Алла Николаевна. Ты, Мариночка, что-то не в себе, — Олег озабоченно смотрел на меня, — ты присядь…

— Так, значит, все-таки Алла, — протянула я, не обращая внимания на его последние слова.

— Да, именно Алла. Я чуть с ума не сошел, когда случайно услышал их разговор о Марине, которую они так ловко провели. Честно говоря, я въехал не сразу… Но стал подслушивать и чем дальше, тем больше офигивал!