Андрей Троицкий - Бумер-2

• Название: Бумер-2
• Автор: Андрей Троицкий
• Жанр: Триллер
• Год: 2006

Продолжение культового романа «Бумер». Килла и Рама погибли в перестрелке с милиционерами, но их друзья все еще живы. Костян-Кот отбывает срок за убийство, иудин грех не дает спать спокойно Димону Ошпаренному. Как искупить свою вину? Без вариантов: надо выдернуть Костяна с зоны...

Четыре долгих года Костян Огородников провел за колючей проволокой. У него было время подумать над своей жизнью, которую сам же пустил под откос. Выйдя на волю, он твердо решил завязать с криминалом. Но сначала надо раздать долги — одному мертвому зеку и его убийце. Два в одном...

---

— А время, — раболепно улыбнулся Телепнев. — Семнадцать тридцать пять, — подумал и уточнил. — По летнему времени.

— По-летнему? — переспросил кум.

— Так точно, — кивнул Телепнев. — Сейчас ведь лето. Не знаю, как вы, а я зимнему времени доверяю больше, чем летнему.

— С чего так? — удивился кум.

— Мне кажется, что зимнее время — точнее, — ответил Телепнев. — Я сколько раз проверял. Ну, по всему так выходит. Что зимнее — точнее.

— Это как скажешь, — легко согласился Чугур, ему еще не хватало вступать в спор с этим придурком, что-то втолковывать беспросветно тупому зэку. — Лично я тебе верю. Если ты так говоришь, значит, правда. Значит зимнее время — точнее.

— Спасибо, гражданин начальник, — продолжал улыбаться зэк.

— Твое дело я посмотрел. Хочу надеяться, что по эту сторону колючей проволоки мы больше не увидимся. Езжай в свою деревню, устраивайся на работу. Ну, кем возьмут. В деревне даже для тебя работа найдется. И больше клуб не поджигай. Договорились?

— Так точно.

— Ты хоть помнишь, что на воле натворил? Что клуб поджег?

— Не помню, гражданин начальник. То есть сам клуб помню. А как поджигал… Нет. Я немного пьяный был. Пива бутылку выпил. Или еще чего-то. Этого тоже не помню.

— Намотай на ус: пока ты тут парился, на воле все изменилось, — кум, пуская табачный дым, внимательно приглядывался к Телепневу. — Много новых веяний. Капитализм. Демократия. И всякая такая мура.

— Демократия? — переспросил зэк. — Это как? Слово я слышал, а вот чего это такое?

— Чего такое? — передразнил кум, снова поражаясь непроходимой дремучести своего контингента. — А матюгальник у клуба на кой хрен повесили? Чтобы вы слушали, вникали. Демократия — это… Ну, даже не знаю, как сказать. Короче, это когда ты сам можешь выбирать.

— А чего выбирать-то?

— Ну, выбирать, в какой канаве тебе лучше с голоду подохнуть, — выпалил кум. — Это ведь очень важно, чтобы ты сам выбрал. Теперь дошло?

— Дошло, гражданин начальник, — кивнул Телепнев. — Это очень важно.

Именно в эту минуту Чугур сделал окончательный выбор. Кандидата лучше Телепнева не найти. Из родни — только мать, да и та слабоумная. И сын законченный идиот. С уголовным миром связей не имеет, друзей нет. Вообще непонятно, как этот политически неподкованный мудель попал на зону, ему бы пару лет провести в психушке закрытого типа, а не тут. Авось, мозги немного вправили. Но судьба, сделав крутой разворот, распорядилась иначе. Огородников выйдет на волю с документами Телепнева в кармане. А этого кадра под именем Огородникова кум определит в больничку. В отдельный бокс, куда соваться посторонним строго запрещено, вплоть до карцера со всеми вытекающими. Якобы положили мужика на срочное обследование, есть подозрение на… Впрочем, диагноз лепила сам придумает. На то он и лепила.

Дня через три Телепнева вынесут из больнички вперед грязными копытами. Положат в картонный гроб, захоронят на кладбище при зоне. А в регистрационном журнале в графе «убытие» просто поменяют фамилии. Сделают короткую запись: заключенный Огородников скоропостижно скончался в больнице, скажем, от пневмонии. В медицинской карточке покойного лепила настрочит, что надо. Короткое описание болезни, препараты, которыми якобы лечили пациента. Внезапно последовавшее ухудшение здоровья и смерть. На этом точка.

Для контингента колонии бывший зэк Сергей Телепнев вышел на волю по амнистии. А Кот, то есть Константин Огородников, скончался в больнице от пневмонии. Такая вот рокировка. Шахматный этюд, который в газете не пропечатают.

* * * *

Закончив со всеми делами, кум вышел из административного корпуса в самом добром расположении духа и зашагал к пятому бараку. Самому старому, самому ветхому.

Через месяц могла нагрянуть комиссия из Москвы. Колония на хорошем счету, никаких претензий у заезжих проверяльщиков быть не может. Но неприятно, когда тебе вечно тыкают носом в гнилые полы в клубе, заплесневелый потолок в подвале административного корпуса, почерневшие от времени стены и потолки бараков. Деньги на эти цели перечислили давно, теперь пора в темпе вальса освоить средства. О большом капитальном ремонте речь не идет. Успеть бы до приезда комиссии кое-что подкрасить и кое-что подмазать. И то ладно.

Для проведения штукатурных и малярных работ из мужиков, работавших на промке, составили бригаду из пятнадцати человек. Раздали инструмент, краску, шпатлевку, завезли мешки с цементом, и работа потихоньку пошла. Надо посмотреть, что успели маляры за сегодняшний день, если надо, подстегнуть работничков. Припугнуть или как… Чтоб шевелились, а не устраивали бесконечные перекуры и базары. Кум не любил, когда за ним увивалась свита из дежурных офицеров, он устраивал проверки один, выбирая для этого самое неожиданное время. До окончания работ на промке жилая зона пуста, здесь околачиваются несколько зэков, занятых на придурочных работах при кухне, медсанчасти или клубе. Плюс сводная бригада маляров.

К пятому бараку он направился не прямиком, через плац, а окольным путем. Никем не замеченный, обошел с задней стороны склад, где хранился рабочий инвентарь, узкой тропинкой дошагал до пищеблока, отметив про себя, что завтра же следует расставить здесь работяг с малярным инструментом и немного освежить стены. Кухня с просевшими углами, осыпавшимся фундаментом и черными подслеповатыми окошками, занавешенными паутиной, напоминала чумной барак.

Чугур, прошагав между запреткой и бараком для свиданий, внимательно осмотрел место для курения. Все чисто, на земле не валяется ни одного окурка. Свернув за угол, быстрым шагом дотюкал до распахнутой двери пятого барака. Дежурный, торчавший здесь, сорвал с головы пидорку, отдал рапорт и вперед кума вбежал в помещение, объявив построение. Три зэка, одетые в заляпанную краской рабочую одежду, стянули головные уборы и вытянулись в струнку вдоль прохода. Хорошо, — отметил про себя кум. Шконки застелены сверху старыми газетами и пленкой, чтобы на одеяла не попадала краска. Хорошо… Дежурный встал в общий строй, сделав шаг вперед, отчеканил:

— Гражданин начальник, малярные работы проходят…

— Заткнись, дерьмо, — сказал кум. — Встань в строй. Сам вижу, как проходят ваши гребаные работы.

Он поднял голову, изучая, ровно ли легла краска и есть ли подтеки. Кажется все тип-топ. Маляры за день покрасили почти весь потолок. Значит, останется время заняться и стенами. Краски полно, а рабочие руки — вот они.

— А вот там кто мазал? — прищурившись, Чугур показал пальцем на дальний правый угол. С потолка свешивалось несколько уже застывших капелек краски. — Вы что не видите: сопли висят. А? Я к кому обращаюсь?

— Сейчас перекрасим, — испугано пролепетал дежурный. — То есть исправим.

— Я, кажется, задал вопрос, — Чугур ткнул пальцем в грудь дежурного и отступил на шаг. — Или у тебя проблемы с ушами? Кто?

— Все принимали участи в работах, гражданин начальник, — дежурный не знал, что ответить. Западло своих закладывать. Да и не помнил дежурный, кто из работяг проходил валиком дальний угол.

Чугур расстегнул пуговицы кителя, вытащил из брючного кармана кожаную перчатку, натянул ее на правую руку, застегнул кнопочку на запястье. Он сжал кулак перед носом дежурного, проверяя, удобно ли села перчатка. Не жмет ли где. Три маляра и дежурный замерли на месте, наблюдая за этими манипуляциями. Все знали, что рука у кума только с виду легкая. Чугур очень уважает силовые виды спорта, держит в верхнем кабинете административного корпуса двухпудовую гирю. Балуется ей, когда надо разогнать кровь. Хороший удар, по его понятиям — такой удар, после которого оппонент отправляется на медицинскую койку. Или прямиком на кладбище.

— Я последний раз спрашиваю: кто навешал соплей?

— Заключенный Алехин, — мертвеющими губами прошептал дежурный, он выбрал самого молодого безответного зэка, который попал на зону всего четыре месяца назад. — Он мазал, гражданин начальник.

— Алехин, шаг вперед, — скомандовал кум.

* * * *

Заключенный шагнул вперед. Ноги налились тяжестью, а нижняя челюсть дрожала. Кум потянул зэка за куртку, поставил спиной к торцевой стене.

— Это не я, — брякнул Алехин.

— Разговорчики, — сказал кум. — Если бы это была твоя личная краска, гнида, ты бы работал по-другому. А краска, она государственная. Поэтому можно расходовать ее, как хрен на душу пошлет. Вешать сопли. Правильно?

Алехин хотел что-то ответить, уже открыл рот. Но Чугур не ждал ответа. Он повернул корпус, будто хотел о чем-то спросить бригадира и неожиданно ударил Алехина кулаком по ребрам. Зэк, застонав от боли, наклонился вперед, кум провел удар на противоходе, основанием кулака в лицо. Алехин упал между кроватями, прижав ладони к разбитому носу. Зэки, подобрав животы и выпятив груди, стояли в шеренгу, гадая про себя: чья очередь следующая. Или кум ограничится только этой жертвой.