Томас Трайон - Другой

• Название: Другой
• Автор: Томас Трайон
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

— Да, но что он делал здесь?

— В доме? Ну, он ведь был другом дедушки Перри, насколько мне известно. Они познакомились случайно — у дантиста. И у них стало вроде как традицией вместе ходить к врачу. Твой дедушка свято верил во всякие традиции. У него было много знаменитых друзей. Марк Твен, и Буффало Билл, и миссис Стоу...

Да, конечно, женщина-писатель. Ах, восклицала она, вы не знаете папашу Перри, Лукового Короля? Фермер? Чепуха: он ходит в гетрах, а летом у него всегда в петлице бутоньерка. Так гордится своими розами. Гордость и традиции, вот что такое папаша Перри. Поэтому он отдал свои деньги городу? Нильс хотел знать. Да, он отдал свои деньги, потому что обладал величием духа. И после смерти бабушки... да, он считал это своим долгом. И памятный обед в его честь дается каждый год, потому что он думал о других людях не меньше, чем о собственной семье. Это не публичная демонстрация или что-то в этом роде, но скромный ритуал, отдание чести великодушию единственного в своем роде человека.

— И потому мы пьем за него тоже, — сказал Нильс.

— "потому что мы его внуки, Холланд и я, и мы тоже верим в традиции"! — и выскочил через вращающуюся дверь, нагруженный серебряной вазой с розами для мамы, а Ада крикнула ему вслед, чтобы он не забыл вытащить корзины с имбирным пивом на солнце.

* * *

— Милый, они такие красивые, — сказала Александра, когда он принес розы в ее комнату. Она сидела в обитом ситцем кресле, подперев ладонью подбородок, с «Антонием Беспощадным» на коленях. — 1200 страниц — это слишком длинно. Настоящий «Гаргантюа». Но я иногда забегаю вперед, когда читаю.

Ему было приятно то, что она сказала, — она так редко интересовалась тем, что будет впереди.

— В ней 1200 и еще 24 страницы. Но ты ведь быстро читаешь. Мисс Шедд говорит, что если ты уж начнешь читать, то не остановишься. — Он взял у нее книгу и, присев на пуфик у туалетного столика, прочитал несколько страниц вслух. — Ты что? — остановился он при виде бледной улыбки, возникшей на ее губах.

— Просто подумала, как все переменилось. Когда вы были маленькие, я читала вам вслух. Каждый месяц, когда приходила «Добрая Домохозяйка», мы читали продолжение романа Мартина Джонсона об Африке. Мартин и... как звали его жену?

— Оса. — Он закрыл книгу, заложив пальцем.

— Да, Оса. Вы оба думали, что это ужасно смешное имя для женщины-охотницы. И еще там был Том — Водяной Ребенок...

Нильс засмеялся.

— И Упрямый Томми.

— Упрямый Томми? Не помню такого.

— Нам Ада читала про него. Это был кот.

— Кот? — Она нахмурилась, припоминая, прижала кончики пальцев к вискам. — Я помню, был поросенок Нуф-Нуф. Его зажарили с яблоком во рту, бедная жирная свинка. Один из любимцев Холланда, правда?

— Не-ет — он любил историю с подменным ребенком, помнишь? В книге волшебных сказок.

— Подменный ребенок? О, какая страшная история. Как может она кому-нибудь нравиться? — Она встала с кресла, подошла к окну, отодвинула занавеску и долго смотрела вниз, на беседку, прижав руку к груди, будто у нее началось сердцебиение. — Бедная тетя Фанюшка, как печально, что ей пришлось проделать весь этот путь сюда только для того, чтобы ее укусила пчела.

— Оса — это была оса, — сказал Нильс. Он взял фотографию благотворительного бала и улыбался отцу в платье и резиновых сапогах.

— Да, милый, оса. И почему-то из всех она укусила именно ее.

Это было ужасно. Как только они увели тетю Фаню в дом, вызвали доктора Брайнарда, но все его уколы и пилюли не помогали, все тело ее свело судорогой, дыхание было затрудненным; в конце концов ей пришлось вернуться в Харкнесс Павильон в Нью-Йорке, где тетя Жози могла быть рядом с нею. Вздохнув, Александра уселась снова, потянулась, взяла щетку для волос, причесалась, положила на место.

— На, поиграй с этим. — Он достал три скользких комочка цвета загара — бобы — и положил ей на ладонь, где они начали пританцовывать. — Они станут прыгать выше, если согреть их, — объяснил он. — У каждого внутри маленький червячок — личинка мотылька. Поэтому они и двигаются.

Он сжал ее пальцы вокруг прыгающих бобов и крепко сдавил их.

— Боже, неужели это так устроено? Где ты узнал все это? Наверняка вы не проходили прыгающих бобов в школе.

— Это не бобы, это семена. Об этом рассказывается в одном из свитков Чаутаука.

Она резко повернула голову.

— Мама, ты что?

Она смотрела на него очень странно.

— Чаутаука, — прошептала она, веки у нее задрожали, выражение лица изменилось мгновенно, как при вспышке молнии. Он откашлялся в неприятном молчании. Что с ней? Что-то недосказанное повисло в воздухе. Он чего-то ждал...

— Тебе плохо?

— Нет. Я поняла, милый. Чаутаука, подарок Ады, — это целый кладезь информации, правда? Я забыла. — Она скребла ногтями вышитую дорожку на туалетном столике. Открыла рот, закрыла, сжала губы. Ее улыбка казалась ему вымученной. — Милый, — сказала она живо, — не лучше ли тебе поиграть на дворе? Не думаю, что тебе можно читать эту книгу.

— А что написала миссис Стоу?

— Гарриет Бичер Стоу? Ну, «Хижину дяди Тома». Ты помнишь ее, Лиза, бегущая по льду, и Саймон Легрю?

— Да.

— Я помню, однажды мы сидели вот здесь же — ты, я и Холланд — и читали эту книгу, а ты посмотрел на меня так невинно и спросил: «Мама, а что ты делала во время Гражданской войны»?

Она сжимала прыгающие бобы в ладони, мысли ее унеслись куда-то вдаль.

— Я глупая — у тебя глупая мать, вот что я скажу. Когда пойдешь вниз, милый, скажи Виктории, чтобы не забыла принять лекарство. Она сидит в беседке. Милая Виктория, как это ужасно с твоей стороны — делать меня бабушкой. Может быть, родятся близнецы — это иногда повторяется из поколения в поколение.

Нильс покачал головой.

— Нет, родится один ребенок, и это будет девочка.

— Колдун, — сказала она игривым тоном. Вдали зазвенел колокольчик.

— Мистер Претти приехал, — сказал Нильс. — Он на самом деле развозил лед?

— До того как ты родился, у нас был ледник.

— А теперь холодильник.

— Как почти у всех в городе — именно поэтому мистер Претти стал зеленщиком.

«О, мама, мама — пойдем со мною. Пойдем в гостиную и поиграем на пианино. Ты и я, пока Холланда нет». Дуэты. «Я слышал это во сне» из «Искателей жемчуга» или «Деревенские сады». Мама, сидящая за клавиатурой, элегантная, снимающая с пальцев сверкающие кольца, ногти постукивают, как алые жучки, по клавишам. Нет, об этом даже говорить бесполезно, она рассердится. Он отпустил ее руки. Они упали на колени так, будто в ней совсем не было жизненной силы.

Он поцеловал ее, пожелал всего доброго и закрыл за собой дверь. Она тут же встала и открыла ящик с шарфами — бутылка, которую она достала, была пуста. Спрятав ее, она быстро вернулась в кресло. Вошла Винни с кипой свежего белья.

— Тут чистые простыни и наволочки для вас, миссис Алекс, — сказала она, отдуваясь после подъема по лестнице. — Я зайду потом перестелить вам постель.

— Спасибо, Винни, — сказала Александра, помогая ей раскладывать простыни. — Честное слово, эта рубашка Холланда превратилась в настоящее тряпье. Посмотри, как обмахрились рукава. Нельзя ли сделать из нее пыльную тряпку? Люди подумают, что мы беднее, чем на самом деле.

— Я не могу сделать этого, миссис Алекс, — возразила Винни. — Я не смею что-нибудь сделать с нею.

— Ладно, Винни. Я понимаю. Спасибо.

— Я хочу спуститься и выбрать что-нибудь из овощей. Я слышала колокольчик мистера Претти. Что-нибудь специально для вас?

— Можно приготовить бобы с кукурузой, если у него есть «Золотая Бентамка»... Винни, ты пойдешь сегодня в Центр?

— Ах нет, мадам. Вы же знаете, что сказал доктор. — Она отвернулась и притворилась занятой, складывая в стопку рубашки.

— Винни! — весело воскликнула Александра. — Посмотри на свой фартук! Господи, какая древность! Завязки совсем, истерлись. Вот увидишь, люди скажут, что нас совсем заела нищета. — Она достала пятидолларовый банкнот. — Возьми вот это, пойди к мисс Джослин-Марии сегодня же и поищи подходящую хлопчатобумажную ткань на фартук. Я раскрою, а Ада сошьет на машинке. И, Винни, раз уж ты все равно там будешь, зайди в соседнюю лавку — для меня, — пожалуйста! Вот и славно, а теперь — иди. И оставь белье на кровати. Я сама отнесу его. Нет, мне не трудно. Я давно уже не была в комнате мальчиков — наверное, целые годы. Думаю, надо зайти посмотреть.

И наконец она осталась одна, глядя на солнечного цвета семена, прыгающие на ее ладони бессмысленно и беспрестанно; и чем теплее становились руки, тем сильнее становились их прыжки — настойчивые, упорные, бесчувственные, как ответы на вопросы, которые прыгали у нее в мозгу.

6

— Доброе утро, Нильс, — сказал зеленщик, когда мальчик вышел через черный ход, таща яблочную корзину, набитую литровыми бутылями, их темное янтарное содержимое и светлые медные крышки блестели на солнце. Четверг, когда Ада отправлялась на трамвае в городскую русскую ортодоксальную церковь, был отведен имбирному пиву, и ровно неделю спустя, утром, бутылки раскладывались на траве для созревания.