Вейкко Тэхкэ - ПСИХИКА И ЕЕ ЛЕЧЕНИЕ: Психоаналитический подход

• Название: ПСИХИКА И ЕЕ ЛЕЧЕНИЕ: Психоаналитический подход
• Автор: Вейкко Тэхкэ
• Издательство: Академический Проект
• Жанр: Медицина
• Год: 2001
• ISBN: 5-8291-0112-2

Вейкко Тэхкэ.

Психика и её лечение:

психоаналитический подход

В данной монографии дается описание как общей психоаналитической теории развития человеческой психики, так и теории природы и элементов психоаналитического понимания, и приложения двух этих теорий к психоаналитическому лечению пациентов, представляющих психотический, пограничный и невротический уровни психопатологии. Книга финского психоаналитика признана специалистами лучшим на сегодняшний день отражением западного психоанализа.

Книга адресована как профессиональным психологам, так и всем тем, кто интересуется данной тематикой.

Veikko Tahka. MIND AND ITS TREATMENT: A Psychoanalytic Approach

«Психика и ее лечение» Вейкко Тэхкэ – результат более чем сорокалетнего научного опыта финского психоаналитика, исследователя, клинициста и преподавателя – в действительности не одна, а скорее две книги. Во-первых, это книга о развитии психики, динамическом психическом эволюционном процессе с его самых ранних начал до достижения личной автономии и эмансипации, то есть взрослости. Со всеми возможностями на этом пути для неадекватного, нарушенного и отклоняющегося развития или недоразвития. О возникновении множества психических расстройств психопатологического спектра, явно психотических, многообразно пограничных и типично невротических. И во-вторых, эта книга о лечении, психоаналитической терапии этого множества недугов.

---

Движущим силам и феноменологии контрпереноса после Фрейда посвящалось множество работ, и ставших уже «классическими» и недавних (A.Reich, 1951,1960; Racket, 1957, 1968; Kernberg, 1965; Tahka, 1970; Sandier, 1976; Searles, 1979; Gorkin, 1987; Slatker, 1987; Giovacchini, 1989; Tansey and Burke, 1989). Поэтому я ограничусь рассмотрением некоторых вариаций в переживании и использовании аналитиком контрпереносных объектов, представляющих различные уровни объектных отношений.

В зависимости от уровня контрпереносного восприятия аналитиком своего пациента последний может представлять для него либо функциональный, либо индивидуальный объект. С индивидуальными контрпереносами чаще всего сталкиваются в психоаналитических взаимоотношениях с невротическими пациентами как с откликами на их схожие индивидуальные переносы на аналитика. Однако, так как контрперенос – это продукт аналитика, а не пациента, он может мотивировать аналитика наделять своих пограничных и даже психотических пациентов несуществующими способностями к индивидуальным взаимоотношениям.

В то время как захваченностъ аналитиков своими пациентами как правило восходит к нерешенным эдиповым стремлениям аналитика, обычно активируемым соответствующими трансферентными ожиданиями пациента, контрпереносная природа чувств аналитика может быть более очевидна, когда развивается на вид серьезная любовная связь между аналитиком и пациентом на конечной стадии лечения последнего. Обе стороны, и в особенности аналитик, который обычно считается ответственной стороной, склонны утверждать, что перенос был разрешен и преодолен и что любовная связь поэтому находится на целиком соответствующей возрасту и текущей основе. Все же такое состояние дел склонно вызывать среди коллег аналитика не только сомнения по поводу его оценки ситуации, но и едва замаскированное моральное негодование. Такое событие неизменно рассматривается психоаналитическими обществами как обнаруживающее серьезное отсутствие целостности в аналитике с соответствующим пересмотром его пригодности к данной профессии. Представляется, что вовлечение в моральное негодование исходит главным образом из приравнивания данной ситуации к совершенному инцесту, реакции, которая, помимо своих нереалистических элементов, также включает в себя важное информативное послание относительно роли аналитика как эволюционного объекта для пациента. В такой ситуации аналитик склонен испытывать чрезмерную мотивацию к неправильной интерпретации остающихся эдиповых посланий пациента как выражений текущей любви к нему со стороны последнего. К сожалению, соответствующие возрасту любовные взаимоотношения между аналитиком и пациентом могут быть лишь иллюзией. Это столь же большая иллюзия, как и допущение, что первоначальный эдипальный любовный объект может быть декатектирован и оставлен в юношеском кризисе и впоследствии выбран вновь как неинцесту-озный, соответствующий возрасту объект.

Роль аналитика в психоаналитических взаимоотношениях делает его персонификацией эволюционного объекта пациента как в его трансферентных, так и в новых объектных аспектах. Через принятие этой позиции аналитик приемлет тот факт, что в индивидуальных переносах пациентов он будет становиться для них инцестуозным объектом, что будет постоянно делать его неприемлемым в качестве • соответствующего возрасту объекта для пациента. В успешном анализе его судьба в качестве эволюционного объекта пациента может претерпеть развитие, аналогичное тому, каковы должны были бы быть взаимодействия пациента со своими первоначальными эволюционными объектами, то есть постепенный, относительный отказ от аналитика как от Я-идеала пациента и как от идеального любовного объекта. Роль эволюционного объекта заключается не в подготовке развивающегося индивида к заботе об аналитике, а в подготовке его к новым, соответствующим возрасту объектам.

Привязанность индивида к своим эволюционным объектам вряд ли когда-либо может быть полностью преодолена, независимо от того, называются ли они остаточным переносом после психоаналитического лечения или сохранившимися инфантильными элементами во взаимоотношениях взрослых детей с родителями в обычном развитии. Даже соответствующая возрасту дружба редко, если вообще когда-либо может достигаться и сохраняться на полностью равном уровне между родителями и взрослыми детьми, а также между аналитиком и его бывшими пациентами, включая аналитических кандидатов. Как ответственный профессионал аналитик не может уйти от обязанности защитить и необходимости обезопасить результаты своей работы. Независимо от того, становится ли это этическим правилом или нет, делая свою работу в качестве эксперта, аналитик не может выйти за рамки того, что он является эволюционным объектом для пациента.

Контрпереносные осложнения, основанные на неспособности аналитика осознавать индивидуальные, обычно эдипальные, детерминанты своего текущего восприятия себя и пациента, обширно обсуждались в психоаналитической литературе. Вследствие своей индивидуальной природы такие затруднения и осложнения склонны скорее порождать вопросы и тревогу у аналитика, чем те затруднения, которые отражают использование аналитиком своего пациента как функционального объекта. Именно самоочевидная природа архаического функционального объекта как кого-то, находящегося в полном владении Другого, часто эффективно исключает какое-либо осознание аналитиком озабоченности по поводу такого положения дел. Контрпереносная эксплуатация аналитикомсвоего пациента как правило еще больше загоняется в тупик, когда уровень переживания пациента обуславливается слабым или отсутствующим индивидуализированным Собственным Я, которое могло бы быть оскорблено или выражать протест по поводу отношения аналитика к пациенту.

Использование аналитиком своего пациента в качестве функционального контрпереносного объекта в большинстве случаев состоит в заимствованном удовлетворении инфантильных потребностей аналитика через идентификацию с его образом пациента, а также в различных способах использования этого образа как нарцис-сической подпитки. Хотя заимствованное удовлетворение может точно так же иметь место на индивидуальном уровне объектной привязанности, в особенности в качестве бессознательного поощрения невротических пациентов отыгрывать запретные эдипальные желания аналитика, оно гораздо более часто встречается и гораздо больше вводит в заблуждение в аналитическом лечении пограничных и психотических пациентов. В таких случаях типично инфантильные потребности, проявляемые пациентом, будут активировать сходные потребности в аналитике, которые становятся спроецированы и таким образом добавлены к нуждам пациента, как они воспринимаются аналитиком. Такое состояние дел искажает надежность как объектного реагирования аналитика, так и его объектно-поисковые эмоциональные отклики на пациента. Воспринимаемая потребность пациента, увеличенная его собственными спроецированными потребностями, ведет аналитика к активному принятию на себя той роли объекта, которая ищется пациентом, но которая в равной мере ищется спроецированной частью себя. Чрезмерное удовлетворение потребностей пациента, которое возникает в результате, часто рационально обосновывается и оправдывается как терапевтическая необходимость, обусловленная отчаянным положением пациента.

Вместо временных идентификаций, равнозначных эм-патическому пониманию пациента, идентификации, вовлеченные в заимствованное удовлетворение, склонны содейр ствовать застою в лечении и невозможности его окончания, когда отсутствие прогресса легко приписывается сопротивлению пациента или отсутствию мотивации (Fliess, 1953; Greenson, 1960; A.Reich, 1960; Kernberg, 1965). Такие ситуации слишком часто охотно объясняются как возникающие в результате особого удовольствия аналитика, связанного с принятием им на себя роли инфантильного объекта пациента. Мой продолжительный опыт работы в качестве супервизора говорит о том, что хотя аналитик может находить такую роль нарциссически удовлетворяющей вследствие зависимости пациента от него, когда удовлетворение его собственных инфантильных потребностей является главной мотивирующей силой для принятия им роли инфантильного объекта, его идентификация с этой ролью как правило бывает вторичной по отношению к первичной идентификации со своим проективно искаженным образом пациента.

Необходимо подчеркнуть, что характерные черты комбинации проекции и идентификации, вовлеченные в заимствованное удовлетворение, не имеют ничего общего с «проективной идентификацией» в ходячем «кляйнианском» смысле. Под проективной идентификацией подразумевается активное изменение переживания Собственного Я другим человеком в соответствии с проективными изменениями его образа в психике проецирующего и как результат возможность контроля над объектом посредством проективных элементов. Однако здесь не постулируется встречаемость таких изменений вследствие психических опера-ций, вовлеченных в заимствованное удовлетворение. Хотя аналитик может через свои удовлетворяющие действия способствовать дальнейшей стимуляции инфантильных потребностей пациента, проективная манипуляция аналитика своим образом пациента в действительности не будет передавать потребность аналитика в восприятии пациентом самого себя. Функционирование контрпереноса аналитика также не активировалось и не порождалось пациентом, как это стали бы утверждать сторонники проективной идентификации. Вместо этого аналитик постигал и реагировал на объектно-поисковые потребности пациента соответствующими эмоциональными откликами, которые без его специфических потенциальных особенностей контрпереноса соответствовали бы более или менее точному пониманию представлений пациента о себе и о своем желаемом объекте. Вместо этого или вдобавок к этим представлениям были активированы аналогичные потребности аналитика, и вследствие их несовместимости с текущим образом Собственного Я пациента они были подвергнуты проекции и обеспечили заимствованное удовлетворение (аналитика) через идентификацию.