Андрей Таманцев - Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия)

• Название: Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия)
• Автор: Андрей Таманцев
• Издательство: АСТ, Олимп
• Жанр: Боевик
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-010906-7, 5-7390-1117-5

Они знают, что такое смерть. Поэтому умеют ценить жизнь. Их научили воевать, но не научили жить в мире, где бессилен закон. В центре крутой разборки между воротилами российского бизнеса оказываются бывший капитан спецназа Сергей Пастухов и его друзья, `солдаты удачи`...

---

Свои наблюдения участковый изложил в рапорте. После недолгих размышлений следователь районной прокуратуры вынес постановление о проведении обыска, рассудив, что в наше неспокойное время лучше перестраховаться. Если обыск не даст результатов — что ж, придется извиниться. Ничего страшного.

* * *

Обыск дал результаты. На самодельных антресолях над гардеробом, где были сложены картонные коробки со старой обувью и тряпьем, оперативники обнаружили на дне одной из коробок перевязанный шпагатом пакет в крафт-бумаге. В пакете находился черный пластмассовый чемоданчик размером 37 на 27 сантиметров и толщиной 4,5 сантиметра. В специальных углублениях в нем были уложены ствол с глушителем, ствольная коробка и приклад бесшумной автоматической снайперской винтовки ВСС «Винторез» с полностью снаряженным магазином на десять патронов. В этом же чемодане находились оптический прицел ПСО-1 и ночной прицел НСПУМ-3.

* * *

Калмыкова арестовали и доставили в СИЗО «Лефортово». Через полгода следствие было закончено и дело направлено в суд. Председательствовать на процессе было поручено заслуженному юристу РФ, заместителю председателя Таганского межмуниципального суда Алексею Николаевичу Сорокину.

II

Из всех новшеств, привнесенных в судебную систему России в постсоветские времена, судье Сорокину больше всего нравились два. Первое: запрещение устанавливать телефон в совещательной комнате для судей. Это символизировало, что наконец-то покончено с «телефонным правом». Как будто только по телефону и только в совещательной комнате судьи получали ценные указания.

Второе новшество касалось судейских мантий, в коих господа судьи обязаны были присутствовать в заседании. Эту новацию он тоже поначалу воспринял не без иронии, но очень быстро ее оценил. Оценили ее и коллеги. Шуточки насчет того, что для полноты картины не мешало бы ввести и парики, прекратились.

Всякий раз, надевая перед началом судебного заседания мантию, поправляя наплечники и расправляя широкие полы, Сорокин чувствовал, что он как бы воздвигает между собой и жизнью преграду. Мантия защищала его от грязи и крови, которые всегда незримо присутствуют в зале судебных заседаний, предохраняла от злобы, ненависти, жалости, сострадания. Она не давала вырваться и его гневу, ненависти, жалости и состраданию, помогала оставаться бесстрастным.

Мантия была, как маска. Как панцирь. Он входил в радиационную зону защищенным. И сбрасывая ее, оставлял на ней все налипшие страсти. В конце рабочего дня он разоблачался и вешал мантию в шкаф так, как врач снимает с плеч пропахший лекарствами халат или как строитель — заскорузлую от бетона спецовку.

Иногда он даже удивлялся, как это раньше судьи заседали без мантий, в обычных костюмах. Как голые. Правда, и тогда он неосознанно, даже слегка стыдясь своего суеверия, надевал на процессы один и тот же темный костюм, в нем заседал, а больше не надевал его никуда. И часто отдавал в химчистку. Гораздо чаще, чем другую одежду. Жена сначала сердилась, потом привыкла.

И лишь однажды за годы своего служения российской Фемиде судья Сорокин почувствовал, что мантия ему мешает. Это было во время суда над Калмыковым.

* * *

Знакомство с обвинительным заключением и материалами следствия не вызвало у судьи Сорокина сомнений в правомерности предъявленных Калмыкову обвинений. Кроме снайперской винтовки, обнаруженной при обыске, у него была изъята тетрадь, записи в которой неопровержимо свидетельствовали, что примерно в течение трех месяцев он следил за всеми передвижениями проживающего в элитном доме по улице Большие Каменщики крупного бизнесмена, генерального директора компании «Интертраст» и хозяина банка «ЕвроАз» Мамаева Владимира Петровича. И это обстоятельство придавало делу особую значимость.

* * *

Мамаев был заметной фигурой в финансовом мире России. При этом фигурой, тесно связанной с МВД. Как и многие воротилы российского бизнеса, начинал он еще в брежневские времена — цеховиком. Даже сколько-то отсидел: был директором небольшой швейной фабрики, принадлежащей артели инвалидов, гнали «неучтенку» — какой-то дефицитный ширпотреб. Дело обычное по тем временам. Потом стал кооператором. Но по-настоящему развернулся в 90-е годы, когда исчез госзаказ и вся огромная система Главного управления исполнения наказаний оказалась в катастрофическом положении.

Лагерные предприятия, за счет которых жили тысячи исправительно-трудовых колоний, остались без работы. Никто не хотел покупать брезентовые робы и рукавицы, которые зэки шили, никому не нужны были алюминиевые ложки и вилки, которые штамповали в промзонах, полностью исчез спрос на бесхитростную и довольно топорную мебель лагерных столярок. Еще держались лагерные леспромхозы, но и на их продукцию спрос упал, потому что во много раз возросла стоимость вторичной переработки, превращения хлыстов в обрезную доску.

Тут-то и появился Мамаев с крупномасштабной, тщательно проработанной программой реорганизации производственной базы ГУИНа. Коллегия МВД, в ведении которого в то время находились лагеря, одобрила программу Мамаева. Она требовала серьезных капиталовложений. Таких денег не было в бюджете, но правительство пошло на отмену налогов, выделяло кредиты под минимальные проценты, гарантировало компании «Интертраст» и банку «ЕвроАз» займы в коммерческих банках, наших и западных — только бы избавиться еще и от этой головной боли.

Производство начали перепрофилировать. Из алюминия стали штамповать не вилки и ложки, а металлический шифер, пользующийся огромным спросом, белая жесть вместо терок и подойников пошла на дефицитнейшие крышки для консервирования, из брезента шили чехлы для автомобилей и палатки для мелких уличных торговцев, наводнивших все города и веси России. При леспромхозах строились пилорамы, сушилки и деревообрабатывающие цеха, на рынок шли не бревна, а деловая древесина. Вся продукция реализовалась через компанию «Интертраст».

Судья Сорокин очень сомневался, что все это улучшило положение заключенных, но положение многих чиновников из МВД и ГУИНа и самого Мамаева улучшило. Мамаев был очень влиятельным человеком. Поговаривали (и судья Сорокин склонен был этим разговорам верить), что за «банным» скандалом министра юстиции, его отставкой, а затем и арестом стоял Мамаев. Чего-то, видно, не поделили.

Понятно, что у такого деятеля, как Мамаев, хватало врагов. Не было ничего удивительного в том, что его заказали. Исполнителем заказа стал Калмыков. Знакомясь с материалами дела, судья Сорокин вынужден был признать, что заказчик сделал хороший выбор.

* * *

Основательность, с которой Калмыков готовил преступление, производила впечатление.

Маршруты поездок Мамаева из дома в офис компании «Интертраст» на Варварке, в банк «ЕвроАз» на Новом Арбате, в рестораны, где он обедал и проводил неофициальные встречи с партнерами, в ночные клубы, где он иногда развлекался, фиксировались Калмыковым с бухгалтерской тщательностью, с указанием времени и частоты маршрутов. На схемах отмечались места, наиболее удобные для организации покушения, были проработаны маршруты подхода к месту покушения и пути отхода, с точности до минуты просчитано время операции. Было много отметок типа «dir» и «var», что означало направление стрельбы (директрисса) и оценку перспективности операции (вариативность).

Наиболее перспективными, как явствовало из пометок, были три варианта покушения. Первый: когда Мамаев утром выходит из своего дома к машине (var 95%) или когда вечером приезжает домой (var 85%). Разница в оценке объяснялась тем, что дальность эффективного прицельного огня из «Винтореза» с прицелом ПСО-1 составляет 400 метров, а с ночным прицелом НСПУМ-3 — 300 метров.

Цифрой «95» были оценены варианты покушения на Мамаева во время его поездок на дачу в подмосковном поселке Кратово и в те дни, когда он посещал любовницу: выходил из офиса через заднюю дверь и на такси ехал в Кунцево, где снимал для нее квартиру.

Цифрой «100» не был помечен ни один из вариантов, так как стопроцентной гарантии в таких делах не существует.

* * *

Все эти пояснения к схемам следователю дал сам Калмыков. Но он категорически отрицал, что готовил убийство. Напротив, слежку за Мамаевым он вел с совершенно противоположной целью: чтобы предотвратить возможное покушение. Калмыков утверждал, что человек, представившийся сотрудником Мамаева, нанял его для того, чтобы он провел аудит безопасности: проанализировал ситуацию во всех вариантах и выявил моменты, при которых жизнь Мамаева подвергается наибольшей угрозе. За эту работу Калмыкову заплатили три тысячи долларов аванса, сняли для него комнату, купили «Жигули» и обещали еще три тысячи, когда полный отчет будет представлен.

По утверждению Калмыкова, заказчик потребовал, чтобы эта работа велась в обстановке абсолютной секретности, о ней не должен знать никто, в том числе и сам Мамаев. По его словам, Мамаев ведет себя слишком беспечно, это беспокоит его сотрудников и партнеров. Разработка, которую должен сделать Калмыков, призвана заставить Мамаева изменить его отношение к собственной безопасности. Доводы заказчика показались Калмыкову убедительными, поэтому при увольнении из реабилитационного центра он ничего не рассказал о предложенной ему работе руководителю центра доктору Перегудову.