Сью Таунсенд - Номер 10

• Название: Номер 10
• Автор: Сью Таунсенд
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-86471-338-4

Политики — существа из комиксов. Во всяком случае, на людей они похожи мало. Сколько ни вглядывайся в очередного политического деятеля, увидеть человеческие черты вряд ли удастся. Вспомните хотя бы Буша-младшего или…

Но даже у политиков случаются срывы. Однажды премьер-министр Великобритании, выступая в парламенте, опозорился на всю страну. И дабы лидер нации не мозолил глаза великобританскому народу, решено было удалить его с глаз долой. Так улыбчивый Эдди Клэр получил недельный отпуск и решил провести его. поближе ознакомившись с народными чаяниями. Переодевшись в женское платье, в сопровождении полисмена-интеллектуала премьер покинул дом номер 10 по Даунинг-стрит и отправился в путешествие по стране. За неделю незадачливому премьер-министру пришлось побывать в самых странных местах: в бесплатной больнице: в гостинице, которая прежде была психушкой, в трущобе: в наркопритоне и даже в жилище пенсионерки. Новая жизнь, полная приключений, понравилась Эдди Клэру гораздо больше, чем блеклое существование государственного деятеля. Но особенно премьеру понравился его новый имидж — Мэрилин Монро.

Сью Таунсенд написала еще одну едкую и душевную пародию — на сей раз на британского премьера Тони Блэра и его окружение. Очевидная узнаваемость персонажей, острая актуальность темы и фирменная язвительно-беззлобная интонация писательницы сделали книгу главным английским бестселлером 2002 года. Остается лишь сожалеть, что комедии о нашем собственном президенте, написанной с таким блеском, дождаться нам вряд ли суждено.

---

Машины выехали из Лестера и по шоссе Ml направились на юг. Премьер-министр сидел на заднем сиденье такси, бережно держа на коленях птичью клетку. С каждой милей он все больше волновался. Он чувствовал, как его сердце окутывает страх. Чувство было знакомое. Он страшился выхода на работу. Его ждут тысячи обязанностей, и его посвятят в ужасные тайны со всего мира. Он обратился к Джеку и Али:

— Вот бы здорово доехать до Дувра, сесть на паром и исчезнуть в Европе.

Али ответил:

— Не, я скучаю по своей кровати, без Сальмы мне даже толком не спится, она толстая, а я худой, но вместе мы очень сочетаемся, иннит.

Джек повернулся к премьер-министру:

— Эд, вы не обязаны оставаться премьер-министром, никто не держит у вашего виска пистолет.

Все трое рассмеялись, и Джек попросил Али остановиться у ближайшей станции техобслуживания, потому что проголодался. Ивонна свернула на объездную полосу вслед за Али и притормозила перед главным входом. Вся компания весело направилась к ресторанному комплексу. Норма была в восхищении: у входа в одно из кафе самообслуживания высился пластиковый рог изобилия, из которого вываливались роскошные пластиковые фрукты и овощи; на краешке рога лежала пригоршня пыльной кукурузы; невидимые руки разложили вокруг рога мини-коробочки с сухим завтраком «Келлог», дабы изобилие было полным. У премьер-министра рот наполнился слюной. Вместе с Али и Ивонной он подошел к стойке с горячими блюдами. Джек вручил матери поднос и попросил выбрать все, что она захочет, а потом извинился и сказал, что ему надо сделать пару звонков.

Первый звонок был Александру Макферсону, Джек известил его, что они вернутся на Даунинг-стрит до восхода солнца.

Макферсон ответил:

— Я только что получил потрясающее сообщение от пашей дебильной службы безопасности, будто в доме вашей матери арестован мужчина, который заявляет, что премьер-министр Эдвард Клэр связал его женскими подвязками и украл у него крэк. Что там за херня?

— Я все объясню в отчете, Макферсон, — ответил Джек. — Закажите номер в "Трэвел Инн» возле Лутонского аэропорта для моей матери и сестры и купите им билеты на первый утренний рейс до Малаги.

— За кого вы меня держите? Я вам что, сраное турбюро? — возмутился Александр Макферсон.

— Это управление прессой, Макферсон. У женщин в пашей семье длинные языки.

Макферсон спросил:

— А чем сейчас Эдди занят?

— Стоит в очереди за дежурным блюдом. За ним пристроился дальнобойщик и пытается заглянуть в вырез платья.

Макферсон сказал, что ждет устного отчета в два часа пополудни.

Джек пообещал, что сделает. С другой стороны, он не мог гарантировать присутствие премьер-министра, который всерьез сомневался относительно своего политического будущего.

Александр Макферсон сказал:

— Ваши маленькие каникулы должны были его ободрить. Если он уйдет, Шпрот, он и нас с вами потянет.

Джек заглянул в кафе и увидел, как премьер-министр прячет в сумочку пакетики с солью, перцем и сахаром.

Джеку нужно было сделать еще один звонок. Он хотел поговорить с Памелой, он чувствовал, что река выходит из берегов; он должен немедленно сказать ей, что любит ее, — Джек боялся, что если не скажет этого сейчас, то поток рутины унесет его прочь от Памелы. Он прислонился к рогу изобилия и набрал номер. Когда Памела ответила, по шуму на заднем плане он догадался, что она на псарне, проверяет на ночь собак. У него отнялся язык, как только он услышал ее крик «Алло! Алло!» на фоне собачьего лая.

— Ты, Джек? — спросила Памела.

— Я, — ответил он.

— Ты где?

— На заправке «Гап» в Уотфорде. Она засмеялась:

— Пресловутый «Гап» в Уотфорде — развилка между суровым севером и нежным югом.

Джек услышал щелчок зажигалки и подумал, не закурить ли самому; он был уверен, что, если поднапрячься, рано или поздно понравится. Он робел признаваться в любви, зная, что его признание услышат станции слежения всей планеты, и все же он признался, — почему бы, собственно, миру и не послушать?

— Я тебя люблю, — сказал он.

— О! — удивилась она.

Последовала долгая пауза, потом Памела пожелала собакам спокойной ночи. Стало тихо, только слышался звук ее дыхания. Джек представил, как она шагает по дорожке к дому. Он ощущал ее отсутствие как физическую боль, ему хотелось оказаться там, на кухне, сидеть за столом, ждать с выпивкой и чистой пепельницей. Наконец тишину нарушил плеск жидкости, наливаемой в стакан.

Джек спросил:

— Отмечаешь, Памела? — Он решил всегда называть ее Памела, и никогда — Пам.

— Собственно говоря, да, — ответила она. — Мне уже много лет никто не говорил, что меня любит, и еще больше лет я сама не любила.

— Я не верю в любовь с первого взгляда, — сообщил Джек.

— Я тоже, — ответила Памела.

— Значит, мы с тобой раньше встречались, — сказал Джек.

— Скорее всего, — согласилась она.

— Я через несколько часов вернусь в Лондон. Ты когда приедешь угощаться китайской кухней?

— Скоро. С тех пор как ты уехал, я тренируюсь есть палочками.

Норма крикнула Джеку, что кофе остывает.

— Я еще позвоню, — официально сказал Джек. — Спокойной ночи, любимая.

Он зашел в сувенирную лавку и купил глупое пушистое животное, что-то вроде медведя. В передних лапах существо держало красное атласное сердце, на котором какая-то дальневосточная фабрика вышила «Я тебя люблю».

Позже, в машине, когда премьер-министр спросил, что в пакете, Джек показал ему медведя:

— Это для вашей сестры. Премьер-министр предупредил:

— Пам такие штуки терпеть не может. В детстве она ужасно жестоко обращалась с моими игрушками.

Джек уверенно возразил:

— Эта ей понравится.

В следующий раз караван из двух машин остановился у мотеля рядом с Лутонским аэропортом, откуда самолет унесет Ивонну с Нормой по перегруженному небу в аэропорт Малаги, а дальше они отправятся в Марбелью.

Осмотрев свой помер, Норма вышла с Ивонной на автостоянку попрощаться с Питером. Попугайчик сидел в своей клетке на заднем сиденье такси — светлое пятнышко в темноте. Рядом громыхало шоссе. Норма опустилась на корточки, велела ошалевшей птичке вести себя хорошо и сказала, что ни за что не позволила бы Джеймсу посадить его в микроволновку. Она также сообщила Питеру, что он — самое важное существо в ее жизни. Джек с Ивонной иронически переглянулись.

— Ну спасибочки, — пробормотала Ивонна. Через прутья клетки Норма погладила перышки на голове птицы:

— Ну, пока, Пит. Премьер-министр заявил:

— Я вам скажу просто, Норма: сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Питеру стать полноправным членом моей семьи. Он переедет в клетку, отвечающую европейским стандартам, и будет регулярно получать ветеринарное обслуживание.

— Ему правится, когда с самого утра с ним разговаривают, — сообщила Норма.

— Ладно, ма, им уже пора, — вмешалась Ивонна. Она была права. Джек ерзал от нетерпения. Он поцеловал мать в щеку и заверил ее:

— Ты была чудесной матерью, для Пита. Норма кивнула на прощанье премьер-министру и Али, потом взяла И воину за руку и отправилась в «Трэвел-Инн». Не успела дверь закрыться, как они услышали:

— А в Марбелье травка-то здорово дешевле, Ивонна?

Джек обратился к премьер-министру:

— Она была ужасной матерью для нас с Ивонной и Стюартом. Лентяйка, эгоистка и дикая невежда, гордилась, что пи одной книжки не прочла. Моя мать — пролетарская соль земли.

Премьер-министр сказал:

— Ну что ж, Джек, теперь все мы — средний класс. Джек возразил:

— Не глупите, Эд. Вы можете представить, чтобы Тойота давала званый обед и обсуждала цены на недвижимость и премию Тернера?[79]

Адель проснулась и обнаружила, что на улице темно, а она одна в маленькой комнате. Она откинулась на больничных подушках и потрогала пустоту, где раньше находился ее прежний нос. Потом ощупала повязки, покрывавшие новый нос, и поняла, что никто уже не сможет за глаза называть ее Конкордом.

Адель посмотрела на белый потолок, где отплясывали джигу две мушки. Она чувствовала приятную истому, не хотелось пи говорить, ни даже выражать мнение по каким бы то ни было вопросам.

На тумбочке у кровати лежали книги, но Адель утомляла сама мысль о том, чтобы открыть их и почитать. Она вспомнила, что замужем за премьер-министром Великобритании Эдвардом Клэром, что является матерью Моргана, Эстель и Поппи, что она писала книги и статьи, читала лекции, присутствовала на совещаниях и устраивала обеды и приемы, что она умеет печатать, кататься на лыжах, нырять, работать на компьютере, водить машину, говорить по-французски, по-немецки и по-итальянски, стряпать, гладить, выводить пятна с ковра и жонглировать. Но ей сейчас нравилось просто лежать на этой высокой белоснежной кровати и наблюдать за мушиной суетой. Ей нравилось просто быть.

Малкольм Блэк, сидя в постели, читал «Положение рабочего класса в Великобритании в 1844 году» Фридриха Энгельса. Он помечал особо важные места для Моргана Клэра — как и обещал. Ханна вышла из ванной в короткой хлопчатобумажной ночнушке, пахнущая мылом и зубной пастой, и сказала: