Иоанна Хмелевская - По ту сторону барьера

• Название: По ту сторону барьера
• Автор: Иоанна Хмелевская
• Издательство: У-Фактория
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-94799-099-7

Времена не выбирают,В них живут и умирают —

сказал поэт А. Кушнер. И если каждый из нас, увы, признает правоту этих слов и смирился с нею, то совсем по-другому обстоит дело с героиней нового детектива Иоанны Хмелевской.

Катажина Лихницкая, молодая и красивая владелица крупного поместья в Польше и немалой недвижимости во Франции, жила себе припеваючи в Польше XIX века, как вдруг неведомая сила переносит ее из спокойного 1882 года в наши беспокойные времена. Мы уже привыкли к тому, что энергичным и неунывающим героиням романов Хмелевской приходится преодолевать всевозможные препятствия, но такого еще не встречалось. На сей раз она сражается с самим Временем, ведь заглавный «Проклятый барьер» — это временной барьер, который приходится Катажине не по своей воле пересекать в ту и другую сторону, а следовательно, жить в разных временах. И в каждом сталкиваться с необыкновенными приключениями.

Когда же наконец появляется возможность выбора — в каком времени остаться жить, молодая красавица без колебаний выбирает наше. Почему — узнаете, прочтя книгу.

А еще говорят — времена не выбирают...

---

Сменяя лошадей, не останавливаясь на отдых, я за сутки добралась до Дрездена. Потом, и это я отлично помню, передохнула в Нюрнберге, затем, уже не чуя на себе живого места и от тряски вся изломанная, распорядилась сделать остановку в Метце, иначе до Парижа меня бы живой не довезли. И были бы мы на четвертый день в Париже, не отвались колесо моей кареты в Шарантоне, под Парижем, где и пришлось заночевать в тамошнем заезжем дворе. Да не одна я тут осталась — и карета моя с кучером, и кони мои, ведь подставы по всему пути были из моих лошадей, это уж покойный муж постарался, у него были такие фанаберии — только на собственных лошадях ездить, иначе и в Париж не выбирался, а уж новомодных железных дорог и вовсе не признавал. Из-за него и я, доживши до двадцати пяти лет, ни разу в жизни в поездах не ездила.

С другой стороны, что бы я делала в Париже без кареты? Да и добираться из столицы до поместья двоюродного деда куда способнее в своей карете.

Прекрасно осознавая все это, я никак не могла понять, что же со мной приключилось. Или вообще свет перевернулся? К тому же я не сомневалась — Зузю взяла с собой. Иначе кто же меня раздел вчера и в постель уложил? И укладки мои распаковал?

— Так какая же горничная мне вчера прислуживала? — как можно спокойнее поинтересовалась я, всеми силами стараясь скрыть от слуги свое состояние. И с этой же целью добавила: — Вчера до того умучилась — ничего не помню.

Кучер вежливо пояснил:

— Так здешняя горничная и обслужила пани графиню. Та, что дежурство имела. А пани еще сразу же распорядилась и чаевые ей выдать, потому как с утра другая на дежурство заступала.

— Сколько?

— Сто франков. Очень довольна была.

Я думаю! Еще бы ей не быть довольной! Где это слыхано — сто франков чаевыми для горничной девушки! Небось, за год столько не зарабатывает. Однако упрекать кучера не стала, возможно потому, что от возмущения голос потеряла.

Впрочем, я скоро отошла. В конце концов, не обеднею из-за ста франков, благодарение Господу, состояние у меня приличное, а силы душевные мне понадобятся для того, чтобы вынести неведомо как свалившуюся на меня напасть. Ладно, бог с ними, ста франками. О карете и лошадях тоже расспрошу Романа немного опосля, сейчас займусь главным.

И я стала отдавать распоряжения Роману: вызвать для меня горничную, чтобы помогла мне собраться в дорогу. Это первое, а затем позаботиться о том, чтобы поскорее добраться до «Ритца», — там меня ждут неотложные дела. Попутно распорядиться о вещах, пусть снесут вниз, ну и соответственно вознаградить прислугу.

Уж не знаю почему, но я поняла — сама по себе прислуга в этой гостинице ни о чем не позаботится, а общаться с нею я как-то инстинктивно воздерживалась, вот и взвалила все на Романа, своего человека. Он поклонился и вышел.

И тут, должна признаться, меня одолело любопытство, ведь я еще далеко не все рассмотрела в своей комнате, а уже догадывалась, что в этом «отеле», как его назвал Роман, меня ждет много неожиданностей.

Мебель, как я уже заметила, была совсем простая, словно в мужицкой хате, правда очень удобная и чистая. И постель, хотя и без привычных занавесей и балдахина, но весьма мягкая и покойная. По обе стороны ложа стояли низенькие светлые шкафчики, а на них... ну что может стоять на прикроватных шкафчиках? Должны быть лампы, хотя я помнила, что с вечера вслед за мной в номер внесли свечи. Ладно, пусть лампы, но в них же нет резервуара, куда наливается керосин. Я заглянула под абажур одной из них — абажур совсем простой, даже примитивный — и никакого сосуда для керосина не обнаружила. Зато увидела какой-то непонятный стеклянный пузырь, продолговатый и не прозрачный, а молочно-белый. Возможно, теперь во Франции лампы наполняют вот такой неизвестной мне жидкостью. А что это лампа — я не сомневалась. Что же другое могло стоять на прикроватном шкафчике?

Зато совсем сломала голову, разгадывая предназначение другого непонятного предмета рядом с лампой. Ничего не решив, заметила наконец, что стоит он на бумаге, на которой что-то написано. По-французски.

Три раза прочла я текст на бумажке и ни слова не поняла. То есть слова-то как раз были понятны, французский я знала отлично, с детства овладела им, раньше, чем родным польским. Но вот смысл слов... телеком, связь внутренняя, выход в город, нумерация... Вот, скажем, что означает фраза «набрать номер«? Как можно номер «набрать»? Отыскать комнату с нужным номером? Так ведь каждому дураку понятно, зачем писать об этом? И выход в город. Через входную дверь, наверное? Зачем при этом какие-то цифры?

Далее следовали более-менее понятные сведения: кафе, ресторан, обслуживание. И цифры при них. Будь здесь колокольчик, я бы еще поняла, значит, в обслуживание звонить девять раз... Что? Аж девять? Нет, такое невозможно, никто в здравом уме не сможет считать все эти звонки, не говоря уже о том, что никаких колокольчиков-звоночков нигде не было. Господи, значит, я попала-таки в сумасшедший дом.

С бумажкой в руке я села на постели и с трепетом душевным принялась изучать следующие записи. Как баран на новые ворота уставилась я на коротенькую фразу: «Как связаться с Европой». И глагол «связаться», и слово «Европа» были мне знакомы, а вот их сочетание... Ну как можно связаться с Европой, сидя на постели в Шарантоне?! Может, это следует понимать в переносном и даже политическом смысле? Далее перечислялись европейские страны: Германия, Дания, Италия, Польша... Что?! Польша?

Я глазам своим не верила, снова и снова перечитывая коротенькое название собственной родины. Ведь со времен разделов между Пруссией, Австрией и Россией Польши, как самостоятельного государства, не существовало. Та часть, где находились мои поместья, вместе с Варшавой давно принадлежала России. Неужели французы не признают разделов и назло этим державам считают Польшу самостоятельным государством? Да нет, французы всегда держались вместе с Россией. А что там дальше? Австрия, Венгрия, Чехия, Словакия... И Габсбурги это позволили?.. Болгария, Албания... А где же Турция? Ага, Турция тоже нашлась, но уже без этих стран, сама по себе.

Эх, напрасно я углубилась в политику, не бабьего ума это дело, да и времени в обрез. Об этом подумаю потом. А пока...

И я затуманенным взором обвела комнату. Что еще осталось не обследованным?

У стены стоял небольшой белый шкафчик, в замочной скважине которого торчал ключик. Повернув его, я потянула к себе, догадавшись, что это дверца шкафа. Так и оказалось. Дверца открылась, и я увидела небольшой аккуратный чуланчик, на полках которого и даже в самой дверце стояли небольшие бутылочки с хорошо известными мне напитками. Надписи на них были знакомыми, свойскими: вино, коньяк, пиво, виски... ага, это английская водка, мне приходилось слышать о ней, а вот и просто водка. В самом низу лежала на стеклянной полке большая бутылка шампанского и пакетики с какими-то орешками и печеньем. Я сразу прониклась уважением к хозяину постоялого двора, такая забота о путешествующих! А поскольку мой собственный организм явно нуждался в подкреплении, без колебаний вынула я из кладовки малюсенький флакончик с коньяком — не больше лекарственной дозы — и закрыла дверцу чуланчика. Памятуя батюшкины наставления, двумя пальцами я ухватилась за верхнюю металлическую часть коньячной бутылочки и с силой повернула ее. А что было делать, если нет прислуги? И пожалуйста, отлично справилась сама! Негромко фукнув, пробочка уже совсем легко прокрутилась и отвалилась. Вылив содержимое в стакан, я выпила все без остатка и сразу почувствовала себя лучше. В голове прояснилось, вернулись присущая мне энергия и даже мужество. Теперь я чувствовала себя в силах заняться одеждой.

Скоро ехать, а я все еще в пеньюаре. Бросилась к распакованной укладке и первое, что увидела, был мой корсет. Боже, как же я справлюсь без горничной, ведь он зашнуровывается сзади! И зачем я только оставила Зузю, без нее как без рук.

Не успела я опять пасть духом, как увидела второй корсет, с застежками спереди. Ах, какая же умница Зузя! Знала, как мне тяжело придется без нее, и положила запасной корсет. Ну, с этим я как-нибудь справлюсь.

Тут мне опять пришло в голову выглянуть в окно, чтобы посмотреть, как одеты парижские дамы. Наверняка я в своем захолустье отстала от европейской моды, а уж от парижской и подавно. Да и некогда мне было последние два года следить за модой: сначала долгая болезнь мужа, потом его смерть, траур и эти кошмарные хлопоты по приведению в порядок имущественных дел. А что, если мода изменилась и я в своих платьях трехлетней давности буду выглядеть как белая ворона?

И я, собравшись с силами, опять подошла к окну.

Долго стояла я, стараясь не смотреть на ужасные самодвижущиеся экипажи, все внимание посвящая пешеходам. К сожалению, как назло, не увидела ни одной женщины, сплошные мужчины. Среди них много юношей, изящных и пригожих, насколько можно было разглядеть сквозь окно третьего этажа, но уж больно странно одетых, как-то слишком пестро. Сразу припомнилась итальянская опера, хор селян, пастушки и пастушки.