Ольга Хмельницкая - Маленькая женская хитрость

• Название: Маленькая женская хитрость
• Автор: Ольга Хмельницкая
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-06041-3

---

«Ну хоть одну ночь тараканы не будут меня донимать», — думал Тигринский, засыпая.

Валентина Ивановна Каверина, начальник планово-финансового отдела НИИ географии, вышла в коридор и заперла за собой дверь. На первом этаже уже никого не было, в такое время, около восьми часов вечера, здание института казалось абсолютно пустым. На улице было уже совершенно темно.

«Что поделаешь, ноябрь», — подумала Каверина, идя по длинному гулкому коридору. Когда-то трехэтажное здание НИИ, похожее в плане на большую бабочку с лестницей вместо брюшка, было княжеским особняком. Ему было лет триста, не меньше, и последние пятьдесят, а то и все восемьдесят лет оно не ремонтировалось. Ах, сколько раз Валентина Ивановна, ответственная за финансы института, уговаривала директора начать делать ремонт, но Леопольд Кириллович был непреклонен.

«Вот мы ремонт сделаем, а зарплату чем будем платить в следующем месяце? А?» — грозно говорил он, отодвигая от себя сметы, заботливо составленные Валентиной Ивановной.

Сейчас, идя по длинному коридору первого этажа, половина лампочек в котором давно перегорела, Каверина тихо и интеллигентно ругалась про себя: пол был старый, щербатый, и она, пожилая дама, шла аккуратно и медленно. Впрочем, Валентина Ивановна знала, что на втором этаже ситуация еще хуже, там когда-то что-то залило, проводка перегорела и весь коридор был погружен в тяжелый мрак, поэтому наверху сотрудники обычно долго не засиживались. Каверина неспешно и осторожно шла по коридору, глядя под ноги. Ей было около шестидесяти, но выглядела она, стройная, подтянутая, мать взрослых сына и дочери, обожавшая классические английские костюмы и шляпки, намного моложе. Перед последним поворотом Валентина Ивановна слегка притормозила, поправляя шляпку, и тут услышала, как кто-то быстро и легко пробежал вниз по лестнице, хлопнула тяжелая входная дверь института, и все стихло.

«Ну и кто же тут, интересно, бегает по вечерам?» — удивленно подумала Каверина, выходя на лестничную площадку, огороженную невысокой кованой оградкой. Одна лестница, широкая, парадная, вела вверх, на второй этаж, другая, узкая, без перил, в подвал. Площадка освещалась тусклой лампочкой в старом плафоне, когда-то металлическом, но сейчас покрытом несколькими слоями дешевой масляной краски, что делало его уродливым. Плафон остался еще от прежних хозяев и был, кроме потеков краски, покрыт толстым слоем пыли. Валентина Ивановна мельком отметила этот факт, подумав, что уборщица Оксана явно работает спустя рукава.

«Впрочем, это не мое дело, а завхоза», — решила она и посмотрела вверх, на площадку второго этажа. Там, в глубоком сумраке, кто-то стоял и смотрел вниз. От неожиданности у Валентины Ивановны перехватило дыхание.

«Это еще что такое?!» — удивилась Каверина, присматриваясь. Но чем больше она присматривалась, тем хуже видела неподвижную фигуру.

«Померещилось… Надо серьезно поставить вопрос о ремонте проводки, нельзя же так работать. Скоро мы будем ходить в институт, как шахтеры — с индивидуальными лампочками на касках», — Валентина Ивановна перекрестилась и неспешно спустилась по нескольким ступеням к выходу. У самой двери, в застекленном закутке, мирно дремала вахтерша Полина Георгиевна, семидесятилетняя старушка, которая почти ничего не слышала, мало что видела и все время тихонько посапывала на стульчике, укрывшись большим платком. Когда Валентина Ивановна проходила мимо, вахтерша даже не пошевелилась.

Наташа стояла перед дверью и не могла заставить себя войти. Она слишком хорошо себе представляла, как ее встретят.

«Мама мне желает только добра», — повторила она несколько раз про себя, как мантру, собираясь с духом. То, что Татьяне Тимофеевне больше всего на свете хочется не добра, а кем-нибудь управлять и манипулировать, хотя бы и собственной дочерью, Наташе в голову не приходило. Съежившись, девушка нажала на кнопку звонка. Дверь распахнулась почти мгновенно, на пороге стояла Татьяна Тимофеевна. Она была странно спокойна.

«Затишье перед бурей», — подумала Наташа. Ей стало страшно.

— Я только что звонила профессору, — начала мать тихо. От этого тихого голоса девушку пробрал ужас. Уж лучше бы мать кричала и угрожала. — Я звонила Игорю Григорьевичу. Он тебя ждет.

— Мама, я к нему не пойду! — заплакала Наташа, закрыв лицо руками и вжавшись спиной в дверной косяк. Она слишком хорошо знала, зачем Стручков приглашает аспиранток к себе домой. Татьяна Тимофеевна нависала над дочерью, как гора.

— Пойдешь, — грубо сказала она, дернув Наташу за рукав. — Ты мразь, лгунья! Мы с отцом так хотели, чтобы ты поступила в аспирантуру. Мы так поддерживали тебя. Теперь всего-то осталось — ублажать некоторое время старого хрыча. Всего два раза в месяц, тьфу! Зато научная степень — это на всю жизнь. Все лучше, чем бегать к какому-то там… инженеру второй категории.

Последние слова мать выплюнула как ругательства. Потом Татьяна Тимофеевна на мгновение прикрыла злобные свинячьи глазки, как будто вдавленные в бесформенное тесто лица, и представила, как она рассказывает соседкам на лавочке, что ее дочь стала кандидатом наук, а у тех завистливо вытягиваются лица.

— Давай, иди… — еще раз повторила она, и Наташа, размазывая слезы и так и не зайдя домой, повернулась и пошла к лифту.

Оставшийся в одиночестве Барщевский допил коньяк и съел две конфеты из приготовленной для Наташи коробки, вытащил из аквариума испорченный телефон, потом покормил потревоженных рыбок. У него было много работы, и Александр вернулся за свой рабочий стол, вынул очки и, хотя он и не планировал продолжать сегодня заниматься делами, углубился в расчеты. В полдевятого Барщевский позвонил своей бухгалтерше, а двадцать минут спустя — начальнику юридического отдела. Все это время он думал о Наташе и злился и на нее, и на Наташиных родителей, и на себя, хотя и понимал, что девушка мечтала о невозможном: жениться на ней он не мог, не хотел и не был готов к такому повороту событий. В девять он пошел на кухню и заварил себе чашку крепкого черного чаю, затем позвонил маме, и только потом, более-менее успокоившись, он вернулся к работе, которая вскоре захватила его целиком. И все равно в глубине его души осталась неясная тревога — что-то подсказывало Александру, что сегодняшняя встреча с Наташей была последней и что сейчас происходит то, на что он не может повлиять, чего не может предотвратить и после чего возврата к прошлому уже не будет.

Игорь Григорьевич жарил цыпленка на сковородке в шипящем масле. На столе у него стояла бутылка вина и два высоких хрустальных фужера на белой скатерти. Стручков, одетый в розовый фартук, приправил цыпленка перцем, посмотрел на часы и проверил, на месте ли презервативы. Профессор любил презервативы с пупырышками и ароматом клубники. До прихода его новой аспирантки Наташи, мать которой, милейшая Татьяна Тимофеевна, согласилась с тем, что дочери необходимо периодически навещать научного руководителя в обмен на помощь в работе над диссертацией, оставалось еще около пятнадцати минут, но Игорь Григорьевич постепенно распалялся, предвкушая визит интересной длинноволосой блондинки. Аспиранты и аспирантки, всегда готовые служить, а также их родители превращали жизнь профессора Стручкова в сплошной праздник. Даже квартира — и та была подарена любимому руководителю вьетнамским аспирантом, страстно желавшим получить ученую степень. Звонок в дверь отвлек Игоря Григорьевича от приятных размышлений.

«Надо же, раньше пришла… не терпится ей», — радостно подумал Стручков, еще раз быстренько проверил презервативы, потушил газ под цыпленком и, снимая по дороге фартук, пошел открывать дверь.

…Когда Наташа вышла из квартиры Стручкова, было уже около одиннадцати. Ноги болели, грудь была искусана ненасытным профессором. Девушка с трудом дошла до скамейки в парке, села на холодные гладкие доски, съежилась и заплакала от отвращения и унижения.

Тигринский проснулся первым и долго смотрел в окно. Там было пасмурно, сыро и темно: туман, поднявшийся еще вчера вечером, и не думал рассеиваться. Казбич сидел посреди комнаты и смотрел на Тигринского настороженным взглядом. Аля спала, накрывшись одеялом почти с головой. Она тихонько сопела, лицо было серьезным.

«Наверное, снятся рабочие будни», — подумал Стас, встал с коврика, стараясь не скрипеть, сложил одеяло на кресло и пошел на кухню.

«Надо приготовить завтрак», — решил он и полез в холодильник. Готовить Тигринский умел, но не любил: многолетняя жизнь в общежитии многому его научила, в том числе стирать майки и жарить картошку, но он всей душой ненавидел эти занятия. Казбич тоже пришел на кухню, развалился на подоконнике и смотрел на Стаса с плохо скрытым раздражением: ему категорически не нравилось, что какой-то непонятный тип роется в их с хозяйкой холодильнике.