Элизабет Хэйдон - Элегия погибшей звезды

• Название: Элегия погибшей звезды
• Автор: Элизабет Хэйдон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13804-8

Рапсодия, королева лиринов, и Гвидион из Маносса избраны правителями объединившихся королевств возрождающейся намерьенской империи. Императрица Темных земель, правящая в Сорболде, готова пойти на сотрудничество с новым союзом, но умирает при загадочных обстоятельствах. Эши, супруг Рапсодии, срочно выезжает в Сор-болд, Рапсодия же отправляется к драконице Элинсинос. Рапсодия не подозревает, что ф'дор, демон огня, вновь вышел из подземной темницы, чтобы отомстить ей за нарушенную когда-то клятву.

---

Неожиданно ее внимание привлек мощный гул, драконица отвернулась от холодного камина и посмотрела в сторону высокого окна. Перед ним стоял алтарь, простой, вырезанный из дерева, а на нем лежала потускневшая от времени подзорная труба.

Драконица закрыла воспаленные глаза.

Но даже и так она видела подзорную трубу, от которой исходили волны могущества. Драконица сосредоточила всю свою внутреннюю энергию на трубе, и ее тело омыли вибрации, запевшие в унисон с песней ее крови.

«Вспоминай, — в отчаянии приказала она себе. — Что это такое?»

Потом она снова открыла глаза, по холодному полу подползла к алтарю и принялась разглядывать подзорную трубу.

В голове у нее возникли самые разные, не связанные друг с другом образы: сцены яростного сражения, невероятные страдания, борьба, победы, события, имевшие значение для судеб целого мира, и те, что вообще ничего не стоили, — и все они настойчиво требовали ее внимания. Смущенная, она отползла от алтаря и закрыла свое сознание от полыхающих огнем мыслей, словно пыталась от них защититься.

Внутри ее расцвела боль, пронзительная и невыносимая, даже более мучительная, чем та, от которой страдало ее тело. Эта боль отняла у драконицы последние силы, и она опустила на пол отчаянно закружившуюся голову. Но через некоторое время она немного пришла в себя и вновь гордо распрямила шею.

А потом, еще не до конца понимая, что происходит, она вспомнила голос, ясный и чистый, точно колокол, победивший рев морского шторма. Голос принадлежал женщине, и она говорила медленно, отчетливо произнося слова, словно зачитывая приговор:

«Я даю тебе новое имя: Прошлое. Твои деяния нарушают равновесие. Впредь твой язык будет рассказывать только о том, что с помощью этого инструмента увидят твои глаза. А вот во владения своих сестер — в Настоящее и Будущее — доступ тебе закрыт. Отныне никто не станет тебя искать, никто, кроме тех, кто захочет доподлинно узнать о событиях прошлого, так что отвечай на их вопросы правдиво, иначе ты лишишься и этого права».

Огромная драконица содрогнулась.

В первый момент она хотела схватить подзорную трубу с алтаря, разбить ее, раздавить собственным весом, швырнуть в пропасть со стены замка, но эта мысль причинила ей настоящую физическую боль, словно кто-то нанес ей сильный удар. Невзирая на то что память к ней вернулась лишь в виде отдельных фрагментов, она поняла: этот древний инструмент старше ее самой, он прибыл из далекой земли, уже давно переставшей существовать, из места, найти которое не под силу даже ветрам и о котором забыло само Время. Она не сомневалась, что подзорная труба и она сама связаны какими-то очень важными, почти священными узами.

«Я даю тебе новое имя: Прошлое».

Подзорная труба сияла в свете уходящего дня.

«Этот инструмент видит Прошлое, — подумала драконица, и эта мысль принесла ни с чем не сравнимую уверенность, словно раскрыла двери ее сознания в забытые, потайные места, куда прежде вход ей был заказан. — Он видит Прошлое. Он поможет увидеть меня».

Вместе с пониманием проснулись новые силы, она начала оживать. Драконица, по-прежнему искавшая дорогу к своей памяти, перестала быть невидимой для Времени, больше не была одинока в белых бесконечных горах. Ее воспоминания прятались где-то в Прошлом, они ждали, когда она их отыщет.

А подзорная труба могла помочь их увидеть.

Боль в желудке стала сильнее, за ней снова накатила волна слабости.

«Голод, — подумала драконица. — Это называется голод».

Она подобралась к замерзшему окну, но не смогла ничего разглядеть за обледеневшими стеклами. Чувство самосохранения проснулось, и драконье чутье помогло ей увидеть все, что могло поддержать в ней жизнь, на расстоянии пяти миль.

Она внимательно обследовала свой замок. Мельчайшие существа стали громадными, крошечные зернышки вдруг засияли перед ее мысленным взором, словно полуденные солнца. Она увидела, что в подземных хранилищах полно еды, которая годится для людей, но чтобы добраться до нее, ей пришлось бы сломать стены, а у нее не было на это сил. Тогда она стала искать пищу за пределами замка, оглядывая склоны гор и изучая пропасти.

Примерно в миле с небольшим пролетал орел, он направлялся на юго-восток со скоростью тридцать два — нет, тридцать семь узлов. Чуть дальше она заметила стаю куропаток, которых разметал по небу ветер. Драконица отмахнулась от мысли устроить на них охоту — она не знала, сможет ли сейчас подняться в воздух, поскольку одно из ее крыльев плохо шевелилось и болело, видимо из-за глубокой раны. Некоторое время ей придется искать пропитание на земле. Она сосредоточилась на расстилавшейся у подножия гор равнине.

Там протекала река с серебристо-серой холодной водой. Она брала свое начало на вершине одной из окружавших замок гор и, прежде чем весело сбежать с замерзшего склона, была древним синим льдом. Возможно, удастся найти там какую-нибудь еду, подумала драконица и тут же отбросила эту мысль. Приближалась зима; большая красно-серебристая рыба приплыла сюда, дала жизнь потомству и умерла, завершив единственное дело, назначенное ей жизнью. Вряд ли удастся найти что-нибудь подходящее в серой ледяной воде.

Затем, едва касаясь границ ее сознания, возникло новое ощущение.

Неподалеку от реки, под широким уступом прятался охотничий лагерь.

Люди, подсказало ей драконье чутье.

Сначала мысль об охоте на них вызвала у нее отвращение Она была раньше такой, как они, — человеком, женщиной, пусть и не до конца, ибо кровь, которая текла в ее жилах, древнее человеческой. Она смутно вспомнила слова другой драконицы, существа, связанного с ней узами родства, — так ей казалось. Возможно, она была ее матерью. Ненависть, исполненная горечи и отвратительная на вкус, пришла к ней вместе с воспоминанием.

«Если они вторглись на твои земли, почему ты их не съешь?» — услышала она свой вопрос, произнесенный детским голосом.

«Съесть их? Не будь смешной, — прозвучал ответ древнего вирма. — Они люди. Людей есть нельзя, даже если они этого заслуживают».

«Почему?»

«Потому что это варварство. Считается, что люди наделены разумом, хотя, должна признаться, я не видела тому доказательств. Есть разумных существ нельзя. Нет, дитя мое, я ограничиваюсь оленями, овцами и тирабури. Они хорошо перевариваются и, в отличие от людей, попав в желудок, не заставляют тебя испытывать чувство вины».

«Мне не знакомо чувство вины, — мрачно подумала драконица. — Только голод».

Она позволила своему драконьему чутью более пристально обследовать окрестности, приблизиться к лагерю охотников, отгороженному от реки снежной стеной. Они прорыли туннель — в четыре фута, три и три четверти дюйма шириной, семь футов, четыре и пять восьмых дюйма высотой, подсказало ей драконье чутье, — между рекой и своим жилищем. Она даже видела следы ног и полозьев, ведущие к кромке воды.

Голод упрямо напоминал о себе, и драконица, прищурившись, задумалась.

«Меня не будут мучить никакие угрызения совести, если я начну есть людей, — размышляла она. — Ведь люди — это, в первую очередь, много мяса, теплая кровь и тонкая кожа».

«К тому же я очень голодна».

Ей было совсем не трудно принять решение.

— Откройся! — приказала она двери, и в ее голосе прозвучала кровожадная настойчивость.

Дверь распахнулась, и в замок ворвался порыв ледяного ветра, который пронесся по громадному, похожему на пещеру холлу.

Подгоняемая голодом и неистребимым желанием сеять разрушение, чтобы облегчить свою боль, драконица выскользнула сквозь открытую дверь в сумерки, миновала бастионы и, спустившись в расселину, исчезла под снегом.

7

Эпическая поэма «Ярость дракона» была написана в намерьенскую эру на специальной бумаге и долгие годы пролежала в одном из тайных хранилищ библиотеки Канрифа. Ее обнаружил Акмед, когда обследовал руины погибшей империи, на фундаменте которой воздвиг свое королевство, и, криво ухмыляясь, преподнес ее Рапсодии, перед тем как она вместе с Эши отправилась в долгое путешествие в поисках Элинсинос. Король болгов, с трудом скрывая веселье, наблюдал за лицом Дающей Имя, пока она читала легенду, повествовавшую о кровавых «подвигах» драконицы, с которой собиралась встретиться.

Элинсинос, чье имя получил континент, была старше самого Времени, так говорилось в манускрипте, В нем с невероятными подробностями рассказывалось о Первородном драконе, длиной в полторы тысячи футов и с пастью, полной зубов, размером и остротой не уступавших хорошо заточенному мечу. Поскольку драконы несут в себе элементы каждой из пяти стихий, она могла принимать любую из природных форм, например торнадо, наводнения или всепожирающего лесного пожара. Она была порочной и жестокой, а когда ее любовник и отец трех ее дочерей, моряк Меритин-Странник, не сдержал своего обещания и не вернулся к ней, она впала в дикую ярость и промчалась по западному континенту, сжигая все на своем пути и опустошив земли вплоть до центральных районов Бетани, где ее дыхание зажгло вечный огонь, который и по сей день горит во Вракне, базилике, посвященной стихии огня.